Ведунья - Мария Викторовна Даминицкая
Ничем помочь ему не мог,
Осталось уже скоро.
За спинами Росарио,
Ходил без разговоров.
– Три дня"! – врач громко объявил.
– Но яд извлечь нельзя.
И нет от яда этого,
Противоядия!
Росарио страдал вдвойне,
Боль, крики поглащав.
Остался за больным ходить,
Его не покидав.
Часть 9
Три дня прошло, монах окреп!
Не умер, боль прошла!
И рана на руке исчезла,
Как не бывала там!
Врач изумлен был
И не верил, но видит, яда нет!
Хотя до этого святой,
Был точно не жилец!
Монахи все сочли Святым,
Что чудо с ним случилось.
Святой Франциск его вернул,
Мольбы услышав, в милость.
Когда зеваки разошлись,
Всю радость не скрывая.
Росарио в углу сидел,
Тихонько улыбаясь.
– Ты здесь, еще, ты, не ушла?
Погибель, ты, моя!
Змея, та тоже постаралась
В могилу не ввела!
– Два дня лежать тебе еще,
И говорить нельзя.
Я счастлива, поверь, ты, мне,
Что Бог вернул тебя!
Но чтобы, ты, здесь не грустил
Тебе сыграю я.
Я арфу скоро принесу,
Тебе для отдыха.
Монаху голос ласкал слух,
Все пение ее.
Тревога тихо уходила,
И сон ушел давно.
Но наш аббат закрыл глаза,
Прикинулся, что спит.
Матильда песни прекратила,
Чтоб любоваться им.
Вела с собою разговор,
И взгляд не отрывала.
Аббата взором обнимала,
И тихо так шептала.
– Он спит, – сказала девица,
Аббат все четко слышал.
Но виду сроду не подал,
От чар, чтоб не зависеть.
– Могу смотреть я на него,
Не гневая ни чем.
Мое дыхание с его,
Смешается совсем.
Я с обожанием таким,
Черты все четко вижу.
Не заподозрит он меня,
Ничем я не обижу.
Страшится он, что соблазню.
Нарушив тем обет.
Не справедливец он какой,
Он не поверил мне.
Будь моей целью пробудить,
Желанья в нем, любовь.
Свое б лицо не прятала,
Вновь видел меня, вновь.
Она умолкла, но потом,
Продолжила опять.
Амбросио лежал и слушал,
Ее словам был рад.
– Лишь несколько часов прошло,
Когда сказал он мне.
Что уважает он меня,
Что думал обо мне.
И мое сердце обрело,
Тепло и тот покой.
Но, что сейчас произошло,
Для меня только боль!
Как страшно изменилось все,
Велит уйти от них.
От братиев моих родных,
И от моих святых.
О, мой святой, и мой кумир!
Живешь с Богом во мне!
Лишь сердце вам принадлежит,
Откроюсь я тебе.
Осталось лишь чуть – чуть прождать,
Без малого два дня.
Тогда узнаешь что любовь,
Моя к тебе чиста.
Возможно пожалеешь, ты,
Меня и все поймешь.
Но тяжесть и печаль мою,
С собой не заберешь.
Монах лежал и делал вид,
Что очень крепко спит.
– Какая нежность, чистота,
В мыслях подумал вмиг.
Если на жалость так, сейчас,
Я пламенем горю.
Но, чтобы было бы со мной,
Вдруг если полюблю?
Матильда к центру отошла,
Спиной была к нему.
Немного приоткрыв глаза,
Смотрел на девицу.
Она смотрела на нее,
Мадонну созерцала.
И со слезами на глазах
В слух речи толковала.
– Счастливая, к тебе идет
С мольбами он всегда!
Он восхищается тобой,
И уповается.
Я думала, облегчишь мне,
Ты горести мои.
Но все лишь усложнилось очень,
Бесчувственный холст – лик!
Религия, не красота,
В нем будит восхищение.
Колени перед божеством клонит,
Не перед юной девой.
Когда я буду умирать,
Услышу я возможно.
То, что говорит тебе,
Ведь это так не сложно.
Не нужно будет горевать,
Обет он не нарушит.
Приятно было бы узнать,
Об истинном в нем чувстве.
– Матильда! Милая моя! —
Воскликнул тут монах.
Девица резко обернулась,
Монах издал звук "Ах!".
При повороте капюшон,
С волос ее спадает.
Лицо Мадонны перед ним,
В живую созерцает!
Амбросио лицо прикрыл,
Руками поскорей.
Не верит собственным глазам,
Не знает, как быть с ней?
– Несчастная случайность,
Тайну приоткрыла!
Которую скрывала я,
Годами, что есть силы.
Да, правда я, одно лицо
С Мадонною твоей.
Матильда Вильянегас я,
Мой род здесь всех знатней.
Когда я грезила тобой,
Портрет мой рисовали.
Его скупили, как икону,
Прислужники во храме.
Помог с продажей человек,
Он много лет нам служит.
Не знала, что, Мадонну ты,
К себе, здесь расположишь.
Возможно после этого,
Что я тебе сказала,
Ты станешь больше избегать,
Меня, то, кем я стала.
Я знала, что Мадонну ты,
Всем сердцем обожаешь.
И бессознательно любил,
Красоты восхваляя.
Но я не пользовалась этим,
Хотя могла, поверь.
Твое внимание
