Роберт Маккаммон. Рассказы (СИ) - МакКаммон Роберт Рик
Человеческий опыт. Детальность. Тщательно проработанные образы. Наивная вера в чудеса. Риск, что в работу придется вкладывать всю душу целиком. Квинтэссенция борьбы. Всё перечисленное — это важные составляющие писательства; они позволяют роману ужасов носить высокое звание мира между обложками. Мира, который ждёт, когда его исследуют. Исследуют не единожды. Данные элементы нелегко освоить, быть может, это вообще недостижимый идеал, но, если мы хотим овладеть нашим ремеслом, то затраченные усилия не пропадут впустую.
Я горжусь тем, что я писатель. Мои книги называют «литературой ужасов», поскольку никто ещё не придумал определение, которое более полно охарактеризует самый яркий и выразительный жанр человеческой литературы. Я хочу сделать всё, от меня зависящее, чтобы принести пользу этому жанру.
Писать только для того, чтобы вызвать страх? Мне больно слышать такое. Я знаю, где на эту тему проводят семинары. Если возникнет желание, можете сходить.
Перевод: Е. Лебедев
На распутье
Прежде всего я хочу поблагодарить вас за интерес, проявленный к моему творчеству. Если бы у автора не было его (или её) читателей, он (или она) походил бы на звучащий в пустой комнате голос. Я безумно рад обнаружить, что моя комната полна благодарных слушателей; не могу передать, как много это значит для меня.
Полагаю, не питай вы интерес к моей персоне, вы бы не читали сейчас данный выпуск «Lights Out!». Хантер Готли проделал колоссальную работу, составляя этот бюллетень, и я горд назвать Хантера своим другом. Задача наподобие этой — когда сроки редактирования и печати смещаются то в одну, то в другую сторону — зачастую неблагодарна и, как правило, связана с адскими муками и проверкой нервов на прочность. В общем, спасибо тебе Хантер. Ты делаешь потрясающую работу.
Что ж, поскольку эта брошюра играет роль моего информационного бюллетеня, она, как мне кажется, также служит своего рода форумом для моих высказываний. От всего этого я, если честно, немного не в своей тарелке. В 1978 году, когда я начал заниматься писательством на профессиональной основе, я вообще не собирался становиться знаменитостью или «звездой». Да и по-прежнему не обираюсь. Я в первую очередь писатель. А ещё — самый счастливый человек на свете, ведь у меня есть мои читатели и книги, которые продаются; что, конечно же, является главным критерием для издательства. У меня — иные критерии: я всегда думал, что успех последней книги означает, что можно писать новую. Так я и живу — от одной книги к другой. От одного чада к другому, если позволите. Каждое последующее чадо, полагаю, выходит у меня чуть лучше предыдущего. Другим, да. Но и лучше, надеюсь.
Вы, вероятно, озадачены тем названием, что я избрал для этой статьи. Оно означает ровно то, что и должно означать. Я хочу рассказать вам, где я сейчас нахожусь и куда собираюсь отправиться.
Я только что закончил свою новую книгу — «Жизнь мальчишки», — которая выйдет либо в июле, либо в августе 1991 года. В середине января я приступил к написанию очередной книги и рассчитываю закончить её к концу мая. Летом 91-го в издательстве «Pocket Books» должна выйти антология «Под клыком», составленная мной и Мартином Гринбергом. И, думаю, где-то в мае изданием в мягкой обложке обзаведётся роман «Моё!». Недавно я подписал контракт на публикацию всех моих книг в Японии. Также для меня делается много интересного в других странах. Иногда… ну ладно, на самом деле очень часто… мне с трудом верится во всё происходящее. Это похоже на сон; мне кажется, что за рулём сидит кто-то другой, а я просто еду с ним за компанию. Я живу жизнью, о которой не смел и мечтать, будучи десятилетним пацаном, клепавшем истории о привидениях на печатной машинке «Royal», которую бабушка с дедушкой купили мне в лавке старьёвщика.
Теперь я должен сообщить вам следующее: вероятно, я больше не буду писать сверхъестественные романы ужасов, и хочу объяснить, почему.
С середины и по конец семидесятых годов сфера литературы ужасов претерпела значительные изменения. В то время этот жанр ещё не избавился от влияния классиков. Нынче я придерживаюсь иной точки зрения. Мне кажется, что литература ужасов (как и любая литература, независимо от жанра) должна рассказывать в первую очередь о людях. Должна говорить о боли и одиночестве, которые все мы ощущаем; о разочарованиях, с которыми сталкивался каждый из нас; о храбрости, к которой взывают люди, дабы справиться с тем, что зовется иногда сокрушительным повседневным бытием. Опять-таки, я не думаю, что всё вышесказанное в целом верно для жанра ужасов, каким мы видим его сегодня, в начале 90-х. В эту область угодило кое-что от конвейерной штамповки и формочек для печенья. К несчастью, даже самое лучшее произведение оценивается не по его достоинствам, а по тому, что широкая публика понимает как «настоящий ужас», — то есть жестокий, безмозглый шлак, исторгаемый Голливудом как «развлечение» для «самого низкого общего знаменателя».
И это, друзья мои, губит нас.
Ощущение красоты и чуда вытравили с наших полей. Это делалось не спеша, на протяжении многих лет. Без красоты и чуда наше творчество и наши мечты лишены жизни. Убирая из нашей работы человечность, мы остаемся наедине с бессмысленными яростью и насилием. Подобное далеко не редкость в нашем мире. Не для того ли мы здесь, чтобы попытаться исправить ситуацию? Чтобы попытаться дать отпор удушливой тьме, которая насилует людские умы и превращает их в тягучую, аморфную массу? Я, например, не хочу вносить свою лепту в дело ещё большего распространения тьмы и называть её при этом «весёлым развлечением».
Это попросту неправильно.
Я понимаю, какую пользу приносят обществу развлечения и эскапизм. Это отличный товар. Однако мне кажется, что сегодня равновесие нарушено. Под влиянием кино литература ужасов лишилась грации и характера, уступивших место безмолвию и тишине. Вперед вышло новое поколение писателей и читателей. Они думают, что книгу продают кровь и насилие, жестокость и гнусность; так что именно это они и будут писать и читать. Издательские компании причиняют вред будущему, поощряя то, что принесло плоды в прошлом. Читатели не ожидают многого и вполне довольны. А писатели кладут деньги в карман и строчат очередную книгу, которая должна быть похожа на предыдущую, ведь издатели уверяют, что именно этого хотят люди, именно это им нравится.
Неужели этот круговорот кому-то помогает?
Нет. Это никому не приносит пользы. Ни писателям… Если мы пишем по формуле, мы тем самым отключаем воображение и загоняем всю кладезь наших идей в рамки. Ни издателям… Пусть даже они гребут сейчас деньги лопатой — однако, защищая менталитет конвейерной штамповки (который калечит талант), издатели обедняют своё будущее. Ни тем более читателям… Они могут подсесть на «пугающий» элемент литературы ужасов, но из-за лубочного подхода к написанию под удар попадает их грамотность. Если в угоду «верному делу» писатели перестают рисковать, то само творчество делается пресным и предсказуемым, жизнь и огонь улетучиваются из него без остатка. И в итоге мы остаемся в бездумном рабстве у денег, продаём не то, что создали душой и сердцем, а то, что продиктовал нам рынок. А это, друзья мои, — смерть.
О, вы сможете разбогатеть, следуя таким путём. Конечно, сможете. Продавая эскапизм, вы никогда и ни в чем не будете нуждаться. Но, Господи Иисусе, в жизни ещё столько интересного! Вопросы, требующие ответов; люди и миры для изучения; жизнь, которую необходимо утвердить, и смерть, которую необходимо исследовать — исследовать напрямую, лоб в лоб, без всяких там силуэтов в простынях и домов с привидениями.
Вот что я думаю: современная, сугубо развлекательная литература ужасов выглядит неуместно в нашем измученном обществе. Так что же нам тогда делать? Куда идти?
Я (как, наверное, и вы) часто слышу об «острой грани». Как мне представляется, сей термин означает экспериментальную литературу. Что ж, отлично. Нам нужно больше экспериментальной литературы. Но почему так выходит, что под «острой гранью» подразумевается всё больше сцен насилия, всё больше жестокости (особенно в отношении женщин) и проза, которая буквально клокочет от ярости и мерзости? Да, конечно, это зеркало нашего общества. Но как писатели, мы должны быть ещё и лидерами. У нас есть голоса, которые затрагивают многих людей не только в этой стране, но и по всему миру. Так почему же мы не используем эти наши голоса для помощи людям? Почему вместо этого мы просто малюем отражения общества всё более мрачными красками?
