Люболь. Книги 1-4 - Вера Авалиани
Так Седой, которому, как оказалось, принадлежит студия звукозаписи, где Заславский заказал диски с музыкой для раздачи на премьере фильма, и узнал, где искать неугодных ему брачующихся.
Так что теперь Седому другие воры и авторитеты «забьют стрелку» и «сделают предъяву».
– Но ни отца, ни мужа это Насте не вернет. И только я могу представить, что она пережила, оказавшись в крови человека, с которым только что поцеловалась, – заплакала снова Соня.
– Это ты про компаньона Пашки, как его там… Виктор, кажется. Его Павел зарезал, когда застал с тобой.
– Не застал, а заставил его обольстить. И сам же убил. Но не только его кровь била мне в лицо. Я вспомнила и про мою маму – тоже. Во время автокатастрофы ей разорвало артерию… – Соня зарыдала.
Ангел Софьи тоже закрыл глаза руками.
– Почему я решил, что отдать права будет достаточно! Почему Ангелы Насти и Влада их не отговорили права взять у Сони и Клода!
– Потому что в наше время этот эротический рэп мог бы стать альтернативой блуду на стороне. Хотя… – примчался на его произнесенные вслух упреки Ангел Насти.
Георгий не знал, как ему вести себя с Настей.
– Плакать, говорят, полезно. Вместе с соленой водой выходят яды, отравляющие душу. Но ты – не должна. Сейчас не время ныть, сомневаться и идти на попятную. Когда решение принято – его нужно выполнять. «Если боишься – не делай, а если делаешь – не бойся». Такой был девиз у Чингисхана. Понятно, что вы с Клодом теперь захотите еще больше отстраниться от этого дела. Но не получится. Началась война, и вы мобилизованы. Погибли двое. Я хочу, чтобы права унаследовала Настя, пусть они вернутся к ней. Я позабочусь о ее безопасности. И вдобавок Настя будет на той же студии развивать свое направление «стволовые клетки любви», она останется хозяйкой помещения и оборудования.
– Ты должен убедить Клода в том, что нужно продолжать. У нас будет трое детей, так что мое участие в процессе будет эпизодическим.
Гия поднялся из кресла в комнате отеля.
– Поеду к Насте с ее мамой. До «стрелки» с Седым побуду с ними, а потом оставлю кого-то из группировки их охранять.
– Татьяна вернулась домой. Она всплакнула. Но не похоже, что будет по-настоящему убиваться – глаза ведь покраснеют. – В голосе мужчины звучал неприкрытый сарказм.
– Зря ты так думаешь о ней. Просто молодая и смелая. Она любила Олега. Но он был для нее все же «один из». А для Лилии в период их брака муж был неким домашним божеством.
– Да уж, «чем меньше женщину мы любим…»
– Думаю, классик не прав. Просто на любовь или есть санкция свыше, или ее нет. Взаимно уравновешенная сила чувств не исключается.
– Ладно, в этом вопросе я точно не эксперт, – криво усмехнулся Гия и пошел к двери, помахав рукой Соне на прощание.
Премьера фильма началась как по писаному. Хотя именно по писаному она и началась. Ведущие сообщили, что сценарий киноленты написан по реальным событиям из судьбы присутствующего в зале австралийца Клода Тауба. И он же написал музыку к фильму на слова своей новой супруги Софьи. Клод встал в первом ряду, поклонился залу, ему зааплодировали. Звук перешел в шквал, когда его лицо и фигуру рассмотрели получше.
Режиссер Заславский вышел на сцену и поманил Клода. Тот неохотно вышел вслед за ним.
Игорь Заславский придал голосу скорбь.
– Предлагаю почтить минутой молчания гибель компьютерного гения, который научил Клода синтезировать музыку из шумов и стонов любви. Гармонию нотам все же придает сам композитор, но техническим навыкам обучил его Влад. Сегодня Владислава убили во время его бракосочетания. Пытались застрелить и новобрачную. Но ее отец заслонил дочь от пули своим телом.
Зал молча встал. Заславский махнул рукой и все сели. Засверкали вспышки фотокамер, нацеленных на режиссера и композитора.
Марианна, жена режиссера, преподнесла мужу и Клоду по букету алых роз.
Заславский повернулся к Клоду и попросил его добавить несколько слов.
– Я еще не видел фильм, – начал Клод на английском. Игорь принялся переводить, поэтому Клод старался делать паузы:
– Мне будет интересно взглянуть на свою жизнь со стороны. Понять, какова моя роль в трагедии, произошедшей с женой. Мог ли я предотвратить ее или стал бы жертвой агрессивной нимфоманки вместе с сынишкой, если бы не погибла Жизель? Я склонен считать, что у прошлого не может быть сослагательного наклонения. Мы только выбираем направление, в нем вдали всегда что-то определенное, неизбежное. Поэтому важно идти туда, куда хочется, а не куда тебя толкают другие. Наверное, в этом секрет счастья.
Зал снова встал и зааплодировал. Клод, польщенный, продолжил:
– Я хочу, чтобы фильм посмотрели мужья и жены, которые хотят осчастливить партнера насильно. И чтобы они поняли, что агрессия рождает только отпор. И он полон ненависти, а не любви. – У него перехватило дыхание. Он говорил слишком страстно, доказывая что-то себе самому. Оправдывался и в то же время каялся.
Клод замолчал и отошел от микрофона без завершающих слов. Зал понял его и поддержал не только хлопками, но и выкриками.
Клод и Игорь спустились со сцены и сели рядом в первом ряду. На экране появились титры.
И весь фильм Игорь наблюдал, как Клод и Софья смотрят его картину. Достоверна ли она? Угадал ли он, как режиссер, суть характеров и событий.
Клод был потрясен. Конечно, обрывки его личной жизни были даны конспективно и местами неправильно, но та красота и эмоциональность, которую Таисья привнесла в исполнение роли Жизель, заставили Клода, наконец, пожалеть свою бывшую жену всем сердцем. Он понял, что Жиз наказывала его за нелюбовь. Требовала, чтобы он хотя бы притворялся. А он не хотел карнавал вместо брака.
Жизель предстала в картине не той жестокой и развратной сволочью, какой была на самом деле, а женщиной, пытающейся вызвать ревность равнодушного к ней мужа, которого насильно втянула в брак.
Заславский, сам ревнующий Софью к Клоду, в фильме невольно стал адвокатом первой жены – во многом назло «сладкой парочке Таубов».
Фильм был очень силен в эмоциональном плане. И настрой создавала именно музыка за кадром – эротический рэп.
А на сексуальной сцене в начале картины зал превратился в дрожащее от возбуждения единое «мега-тело». И именно эта очаровывающая картина и меняла отношение к Жиз: все посчитали, что Клод не смог противиться сексуальной привлекательности чемпионки, а вовсе не опасался реально за свою жизнь и жизнь ребенка, когда не уходил
