Олег Северный - 2012. Танго для Кали

— Вот и закончился театр, — едва слышно прошептала Матрёна.

Антон сжал её руку:

— II teatro continua sempre! Театр никогда не кончается.

Они, не разнимая рук, медленно тронулись к выходу из собора. Представители Сил и их слуги отодвигались, освобождая проход. Они шли среди согбенных спин и опущенных лиц, пока не оказались вновь под призрачным белёсым небом Санкт-Петербурга. Они спустились по ступеням и двинулись прочь, и лишь лучи Светозарной Дельты сияли им вслед, прокладывая золотистую тропу на сером асфальте. Так они и шли — по золотым лучам.

На другой день встанут поезда в Германии, Украина начнёт зализывать раны от урагана, захлебнутся в потоках воды Индонезия и Китай, торнадо взметнётся над Гельголандом. Африка и Южная Америка застынут в тисках холода, зато российский патриарх пройдёт крёстным ходом от Петропавловки до Исаакия, и сверхнормативная жара Петербурга его не удержит. В Москве выделят деньги на строительство пяти тысяч современных бомбоубежищ. Очередная волна землетрясений прокатится от Чили до Сахалина. На другой день они не покинут квартиры, пытаясь прийти в себя и осмыслить всё, что с ними случилось.

— А вы знаете, что перевод слова «апокалипсис» означает совсем не «конец света»? — Светловолосый паренёк вдохновенно вещал перед парочкой своих более младших приятелей, подкрепляя слова изящными жестами руки с зажатой в ней бутылкой лёгкого пива — спасением от жары.

— Скажешь тоже! — фыркнул обладатель густых каштановых кудрей, облачённый в песчаного цвета шорты. — Ты его хоть читал?

— Я словари читал. Перевод с греческого — это «приподнимание вуали» или «спадание покрова», «открытие». Открытие секретов, а?

— Хорошо бы, — облизнулся третий — огненно-рыжий, конопатый, перемазанный спешно доедаемым мороженым подросток. Он был самым младшим из троих.

— Может быть, предсказание означает внутреннюю трансформацию всех людей? Прежний мир умрёт, а новый не будет знать ни жестокости, ни жадности, ни продажности, ни религиозных войн. Изменится система ценностей.

— У всего человечества? — снова усомнился тёмноволосый. — Не бывает!

— Постепенно, — улыбнулся светленький. — Сначала один, потом другой поймут, что мир не настоящий, что он нам только кажется. Это и будет его личный апокалипсис — для него же изменится целый мир. Они расскажут другим, и другие тоже увидят.

— И постепенно проснутся все? — восторженно подхватил рыжий. — И нас не будут ругать, когда мы не хотим врать или поступать «как положено»?

— Как это мир кажется? — Тёмноволосый недоверчиво смотрел на друзей. Он подозревал, что они сговорились и его дурят. — Вы хотите сказать, что никакого мира не существует?

— Да нет же! — Светлый промочил горло, готовясь объяснять тугодуму то, что и для него, и для их младшего друга было очевидным. — Мир существует. Только он не такой, каким мы его привыкли видеть. Ты его видишь так, потому что ты так привык! Если бы тебя обучали иначе — он был бы для тебя другим.

— Каким? — не отступал упрямец.

— Я не знаю. Может быть, как игра света. А может, как ветер. Смотря, кто бы тебя учил. Если ты это поймёшь, ты переживёшь апокалипсис.

— Всё равно не бывает! — упёрся обладатель песчаных шорт. — Вон новости посмотреть — так там одни сумасшедшие. Пойди им объясни.

— Да, очень многим пора к психиатру. А к психотерапевту — так целыми государствами. Но может быть, и найдётся такой психотерапевт, который сумеет лечить государства? Мы же не знаем.

— Мы просто знаем, что мы все — одно, — заявил рыжий. — Ты и я — одной крови! Ты не против?

— Не против, — засмеялся смутьян. — С тобой не против.

— А со Вселенной?

— А она меня примет? Вселенная?

— Это лишь от тебя зависит. — Светловолосый допил напиток и аккуратно опустил сосуд в ближайшую урну. — Как ты к миру, так и он к тебе.

— Значит, если всё будет, как оно есть, мир нас уничтожит, — заключил тёмноволосый. — Люди же уничтожают его. Природу.

— Мы пока на развилке. Я надеюсь, что пока на ней, — поправился старший. — Может быть, ещё можно остановиться и повернуть в сторону. Можно успеть. Эволюция совершала скачки в прошлом, почему бы ей не сделать этого снова? Получится новый вид людей — на самом деле разумные.

— Как мы? — задрал конопатый нос младший.

— Не. — Старший со смехом щёлкнул его по носу. — Не такие важные! Мир — это Игра, игра богов, или Сил, или нас всех.

— Как театр теней. А мы считаем, что тени — это и есть то, что существует. И важничаем, что знаем, «как оно на самом деле»!

— А кто-нибудь знает? — осторожно спросил почти переубеждённый недавний упрямец.

— Никто! — убеждённо отрезал старший. — А если кто скажет — как, плюнь ему в рожу. Там, где есть самое дело, нет слов. Когда тебе объяснили — тебя обманули.

— Да ну вас. — Он всё-таки решил, что приятели над ним подшутили, но не обиделся. Он не умел обижаться на своих друзей.

— Они все рехнулись! — Матрёша высыпала на ковёр очередную пачку писем, что достала из почтового ящика. — Как они нас находят? Будешь читать?

— Придётся. — Антон со вздохом сел прямо на пол — там было прохладнее. — Помоги, а?

— Не люблю я читать бред, — отвернулась она.

— Бред мы отбросим. А вот дельные мысли надо бы не потерять. Мать, мы же вдвоём можем не суметь учесть всё, что следует сделать в мире. Нам нужна информация. И предложения. Так что давай читать.

— Во. — Она разорвала конверт. — Девушки. Матриархат просят. Чтоб никаких мужиков и полная власть женщин. Вот возьму и сделаю!

— Ты чего? Мы же за равноправие, забыла? А эти дуры совсем свихнутся через полгодика без мужиков.

— Вот для того и сделать, — мстительно рявкнула Матрёна, сминая письмо. — Сколько же дураков…

— Терпи, Мать. Надо. О! Это интересно… — Его глаза быстро забегали по строчкам. — Вот сюда мы пойдём.

— Что там?

— Приглашают на встречу. И значок вместо подписи — глянь.

Письмо завершали два разведённых по вертикали треугольника — светлый и тёмный.

Они потягивали сок со льдом на открытой веранде летнего кафе. До назначенного времени оставалось ещё две минуты. Когда они истекли, возле их столика возник ничем не примечательный человек. Впрочем, так казалось только с первого взгляда — незнакомец был одет просто, без ярких цветов, пострижен строго, из украшений имел лишь тяжёлую печатку на среднем пальце руки. Камень был тёмным, но «с огоньком». Таблитчатая огранка, выступающие над плоскостью два треугольника — одна из масонских печатей. Обсидиан? Меланит? Антон на ярком солнце не разобрал — не просить же посмотреть чужой артефакт. В облике этого человека средних лет, среднего роста и среднего телосложения проступали внутренняя сила, уверенность и спокойствие. Ему не понадобилось бы вступать в разговор с распоясавшимся хулиганом — хватило бы взгляда. Сейчас его светлые глаза бестрепетно взирали на Чёрного.