Клайв Баркер - Восставший из ада

Керсти внимательно оглядела фасад дома, но ничего подозрительном не заметила. Окна били пусти или зашторены. И все же ощущение, что за ней наблюдают, на оставляло ее, напротив, даже усилилось, и еще вдруг она почему-то смутилась.

Пока она шла по Лодовико-стрит, дождь припустил с новой силой. Она была рада ему. Капли охлаждали разгоряченное лицо и помогали скрыть слезы, которые теперь она уже не сдерживала.

Джулия, вся дрожа, поднялась наверх и у самой двери обнаружила… Белый Галстук. Вернее, его голову. На сей раз то ли от жадности, то ли по злобе Фрэнк разорвал труп на части. По всей комнате были разбросаны осколки костей и куски высохшего мяса. Однако самого гурмана видно не было. Она повернулась к двери – он стоял там, преграждая ей путь. Считанные минуты прошли с тех пор, как она оставила его, склонившегося над трупом, высасывать энергию. И он неузнаваемо изменился за этот короткий промежуток времени. Там, где прежде виднелись иссохшие хрящи, появились набирающие силу мышцы, начали прорисовываться вены и артерии, они пульсировали, наполнялись украденной у мертвеца жизнью. На голом шаре головы даже начали пробиваться волосы, что казалось несколько преждевременным, так как кожа еще не наросла.

Впрочем, все эти изменения нисколько не улучшили его внешности. Даже напротив, только во многих отношениях ухудшили. Если прежде он был практически неузнаваем, то теперь на фоне возникших проблесков человекообразия лишь отчетливее выявилось его уродство. Но дальше стало еще страшней. Он заговорил, и голос его уже несомненно голосом Фрэнка. Ни хрипоты, ни заикания…

– Мне больно… – сказал он. Бровей на лице не было, полуприкрытые веками глаза следили за каждым ее движением. Она попыталась подавить отвращение, но чувствовала, что усилия ее напрасны.

– Мои нервы… они снова ожили, – сказало чудовище. – И это страшно больно.

– Чем я могу помочь? – спросила она.

– Может… может, какая-нибудь повязка?

– Повязка?

– Ну да. Может, ты меня перевяжешь, и станет лучше.

– Хорошо. Как скажешь.

– Но этого мало, Джулия. Мне нужно еще одно тело.

– Еще? – воскликнула она. Господи, когда же настанет конец этому кошмару!

– А что нам терять? – ответил он и пододвинулся поближе. Нервы ее напряглись до предела. Прочитав на ее лице страх, он снова замер.

– Скоро я буду в порядке, – прошептал он. – Целым, как раньше. И тогда…

– Давай я лучше приберу здесь, – предложила она, отвернув от него взор.

– Когда это произойдет, милая Джулия?

– Рори скоро придет.

– Рори! – он яростно выплюнул это имя. – Мой милейший братец! Как только тебя угораздило выйти замуж за такого тупицу?

Она вдруг разозлилась на Фрэнка.

– Я люблю его, – сказала она, но через секунду поправилась: – Думала, что люблю.

Хохот, раздавшийся в ответ, казалось, только усугубил безобразие.

– Просто не верится! – воскликнул он. – Ведь он же слизняк, больше никто! Всегда им был. И всегда будет. Никогда не испытывал тяги и вкуса к приключениям.

– В отличие от тебя.

– В отличие от меня.

Она взглянула на пол. Между ними лежала рука мертвеца. На секунду показалось, что ее сейчас вырвет от отвращения к себе. Все, что она совершила за последние дни и еще планировала совершить, предстало перед ее глазами во всей своей чудовищной беспощадной неприглядности: этот парад совращений, который всякий раз заканчивался убийством, убийством, за которым, как она лихорадочно надеялась, последует новое совращение. Да, она проклята, как и он, это несомненно; нет такой подлой и грязной мысли, угнездившейся в его голове, которая бы рано или поздно не стала бы ее навязчивой идеей. Но… сделанного не поправить.

– Вылечи меня, – прошептал он. Настойчивость и грубость больше не звучали в его голосе. Он говорил просительно и нежно, как любовник. – Вылечи… Пожалуйста.

– Да, – ответила она. – Вылечу. Обещаю тебе.

– И тогда мы снова будем вместе.

Она нахмурилась.

– А как же Рори?

– Все мы в душе своей братья, – ответил Фрэнк. – Я уговорю его. Заставлю понять, что это единственный выход. Что это разумно и неизбежно. Ты больше не принадлежишь ему, Джулия. Больше нет.

– Нет, – ответила она. И это было правдой.

– Мы принадлежим друг другу. Ты же этого хотела, ведь верно?

– Да, хотела.

– И знаешь, будь я на твоем месте, я бы не отчаивался, – сказал он. – И не стал бы продавать свою душу и тело так дешево.

– Дешево?

– Ну, ради удовольствия. Ради каких-то новых ощущений. В тебе… – он снова приблизился к ней. На этот раз она, завороженная его словами, не отстранилась. – В тебе я б обрел… ну, новый смысл жизни, что ли…

– Я с тобой, – ответила она без каких-либо колебаний. Потом протянула руку и дотронулась до него. Тело было горячим и влажным на ощупь. Пульсировал, казалось, каждый его миллиметр. Каждый, даже самый маленький, нервный узелок, каждая нарастающая мышца.

Этот контакт возбудил ее. Словно до сих пор, до этого момента она до конца не верила в его реальность. Теперь же его присутствие в ее жизни неоспоримо. Она создала этого человека, сделала, вернее, переделала его, употребив всю свою волю, разум и изворотливость, чтобы добывать ему питание. И возбуждение, которое испытывала она, дотрагиваясь до этого беззащитного тела, было сродни чувству собственности.

– Сейчас самое опасное время, – сказал он ей. – До сих пор я мог как-то скрываться. Ведь я был практически ничто. Теперь же совсем другое дело.

– Да, я уже думала об этом.

– И мы должны поторопиться. Мне надо стать сильным и целым любой ценой. Ты согласна?

– Конечно.

– И после этого конец всем ожиданиям, Джулия. Казалось, даже пульс у него участился от этой мысли.

И вот он уже опускается перед ней на колени. Вот его изуродованные пальцы коснулись ее бедер, затем он прижался к ним ртом.

Борясь с приступом отвращения, она положила руку ему на голову и дотронулась до волос. Тонкие, шелковистые, как у младенца, под ними отчетливо прощупывался череп. За время, прошедшее со дня их первой, столь памятной для нее, встречи, он так и не научился деликатности. Но отчаяние научило ее выжимать кровь из камня. Со временем она добьется любви от этого чудовища, она была в этом твердо уверена, сама не понимая почему.

8

Ночью гремел гром. Разразилась гроза без дождя, отчего в воздухе остро пахло сталью.

Керсти всегда спала плохо. Даже ребенком, несмотря на то, что мать ее знала колыбельные, способные успокоить и усыпить целую нацию, девочка засыпала с трудом. И не то, чтобы ей до рассвета снились какие-то особенно дурные сны, нет. Дело было в самом процессе закрывания глаз, ослаблении контроля над сознанием. Она постоянно сопротивлялась именно этому.