Николай Басов - Урюпинский оборотень

– Лежи, если живой, скажи что-нибудь...

Подбежал Раздвигин, за ним топали Самохина и Борсина. Они бежали вместе, как Рыжов и приказал, вот только не очень хорошо бежали, даже комиссар. Самохина еще издалека прокричала:

– Кто это?

А Рыжов уже и сам рассмотрел, в свете луны. Это был солдатик, которого Рыжов уже видел вчера – неужели только вчера? – который сопровождал их в Нехватки, и с которым позже Колядник куда-то ускакал.

– Да ты жив ли? – заголосил Рыжов уже в крик.

И почувствовал, как солдат этот, под его руками, испачканными кровью, снова зашевелился. Попробовал подняться, молча, все еще не доверяя ничему на свете, но уже надеясь, что теперь ему помогут.

– Раздвигин...

Вдвоем они подняли тело, Борсина наконец-то оказалась над ним, провисшим между двумя мужчинами, дотронулась до лба, отозвалась почему-то хрипло:

– Осторожно несите, у него горло порвано, я зажму, но... Если он заговорит, это будет чудо.

Они понесли его, не слишком заботясь, чтобы выполнить совет Борсиной, но она-то старалась, зажимала кровь, заливающую шею и грудь. Нести пришлось неблизко, но никто этого не заметил. Потому что снова возникло желание бежать, торопиться и успеть.

Они оказались во дворе того большого, некогда зажиточного старого дома, где расположились чоновцы, как показалось Рыжову, очень нескоро. У входа стоял караульный с винтовкой, он похватил тело раненного одной рукой, не выпуская оружие из другой, кривовато отставленной вбок. Помогая Раздвигину, который пыхтел, удерживая солдата под коленки, сообразив, что ему тяжелее, чем Рыжову, который обхватил плечи паренька.

Положили его под фонарем, который на столбе горел посередине двора. Кто-то уже бежал от казармы, и словно гудение улья послышались голоса других бойцов. Рыжов снова наклонился над раненным.

– Куда он ушел? Говори, что знаешь?..

– В степь... – прохрипел солдатик. И чуть не подавился кровью, которая запузырилась на его губах. Но он все же продолжил: – Вниз по берегу.

– А ты почему?.. – Рыжов не знал, как следует задать этот вопрос. Тоже ведь, нервничал. – Как он узнал?

– Он подслушал, как я с... – дальше было что-то непонятное. – У него слух... Уши волчьи, и слышит... все.

– Ты бы не мучил его, командир, – предложила Борсина таким спокойным и ясным голосом, словно принадлежала к совсем иному миру, в котором не было оборотней.

– Ты почему с ним? – этот попрос все же следовало задать, что бы не думала о нем, Рыжове, эта Борсина и остальные бойцы.

– Боялся.

И парень отключился. Рыжов осмотрелся. Все было правильно, эти люди должны были выполнять приказы того... Кого теперь следовало ловить, следовало остановить. И наказать, возможно, уничтожить, потому что в мире победившей революции таких быть не должно.

– Кто-нибудь, найти доктора, оказать помощь. – Рыжов поднялся. Теперь все зависело от него, от его решений. – Вы все, слушай мою команду. Если кто-то не подчинится, завтра же потребую расстрела за невыполнение приказа. Выходи строится!

Бойцы уже почти все были с винтовками. Кто порасторопней или поопытней успели одеты, несколько человек были с шашками на ремнях. Впрочем, и тех, кто не успел, кто не был готов к походу, было не менее половины состава.

– Все сразу, – орал Рыжов, привычно накаляя глотку командной интонацией, требуя того, что ему было нужно. – Потом оденетесь.

Построились быстро, только вот странно было видеть этих-то ребят, некоторые даже в подштанниках и без оружия, и других, уже в сапогах и форме. Рыжов еще разок посмотрел в сторону дома, превращенного в казарму, все было нормально, бойцы слушались, даже с видимым облегчением, сознавая, что вот нашелся правильный человек, который знает, что нужно делать.

– Значит так, кто не успел привести себя в порядок, остаются. Остальным, седлать лошадей, и выступаем. На сборы даю пять минут, если не успеете, придется догонять. Старший здесь есть? – Вперед выступило двое, один темноволосый, похож на цыгана, другой светленький, курносый, того же возраста, что и Рыжов. – Ты, – он кивнул на светлого, – пойдешь со мной. А ты, – взгляд на черного, – остаешься тут, за старшего. Выполнять.

Бойцы разбежались, а Рыжов поймал Раздвигина за руку, который оказался рядом, сбоку, не в строю, и сказал ему:

– На конюшню иди, приведи мне коня.

– И себе тоже, – кивнул бывший инженер. – Мне там нужно... Винтовку вот только забыл в совете.

Рыжов отпустил его руку, и инженер мигом умчался за теми, кто бросился уже к коновязи и изрядно большой конюшне, стоящей сбоку от главного дома. А Рыжов думал, думал так, что чуть голова не трещала. И вдруг сообразил, что нет, не в степь он ушел, в лес ему нужно, а это, если присмотреться, совсем в другую сторону... Еще, может быть, он ушел за Хопер, за реку. Там и лес гуще, легче оторваться от погони. А то, что погоня будет, он должен был сообразить, не мог не догадаться...

– Старший! – позвал Рыжов.

Рядышком оказался тот самый светловолосый, вблизи он оказался еще меньше и моложе, чем показался в сумраке. Но другой, цыганистого вида, тоже вырос словно из под земли неподалеку. Но отозвался именно светлый:

– Я тут, – помолчал. – Мы все понимаем, сделаем, – договорил он, сообразив, что приказа, по крайней мере, вслух, не будет. Слишком бы уж дикий, непривычный, какой-то даже нечеловеческий получился бы приказ.

Голос его звучал холодно и спокойно. Правильный был голос, жаль, лицо его было почти не видно при свете этого дурацкого фонаря на столбе, но Рыжов по тону, по интонации понял, что парень и впрямь все сделает. Вот только сказать что-то все же следовало.

– Ты знаешь, кого мы ищем?

– Догадываюсь, – отозвался взводный цыганистого вида. И добавил после паузы: – Давно пора.

– Вот и хорошо, – согласился Рыжов и повернулся к нему. – Только проследи, чтобы оказали помощь раненному, и разъезды по городу организуй. Тут тоже может многое произойти, мы же не знаем, чего он хочет... – Рыжов повернулся к светлому взводному. – А ты строй людей, и быстрее, быстрее. Его еще найти нужно.

Светловолосый парень убежал, еще на ходу что-то кому-то выговаривал, торопил, с этим тоже все было правильно. Хотя и непонятно, насколько он будет послушным впредь.

Раздвигин подвел лошадь, еще одну вел для себя. Хоть с этим инженер справился, подумал Рыжов. Быстро оценил стремена, подпругу и стать своего коня. Стремена были коротковаты, видно тот, кто на этом коне раньше скакал, привык сидеть по-казачьи, а сам Рыжов этой посадки не любил, отучили его, привык по-кавалерийски, полной ногой держать коня в шенкелях. Но подгонять сейчас стремена было уже невовремя.

Осмотрелся еще раз, бойцы строились, почти три десятка, все хорошо вооружены, некоторые даже в шинелях, хотя ночь стояла теплая.