Брэм Стокер - Навеки ваш, Дракула…

— Кошка! Смотрите сюда! Кошка!

При моих словах зверь вновь скрылся в темноте. Я успел наметить торжество в ее зеленых демонических глазах. Шерсть на спине торчала в разные стороны, всклокоченная, и от этого кошка казалась крупнее раза в два, чем была на самом деле. Хвост стоял торчком, а спина хищно выгнута. Элиас П. Хатчисон, увидев ее, изумился, но она не испугала его, а наоборот он воскликнул со смехом:

— Пусть она не воображает себя той скво! Тресните ее по загривку, если она попытается выкинуть какую-нибудь штуку! Старик превратил меня в куколку жука, и я не могу, наверно, даже плюнуть в нее! Помедленней, прокурор! И смотри не выпусти шнурок из рук, а то мне не поздоровится!

В ту минуту Амелия тихо вскрикнула, и я был вынужден подхватить ее на руки, иначе она упала бы на пол. Занимаясь женой, я бросил взгляд в тот угол, где пряталась кошка, и увидел ее изготовившейся к прыжку. В следующую секунду она прыгнула.

Однако, как оказалось, ее целью был не Хатчисон, а старик-хранитель. Я видел все, словно в замедленном темпе. Ее когти вышли из-под шерсти на всю длину и были обращены вперед, прямо как у сказочных драконов на китайских картинах. Она упала хранителю на грудь и один из ее ужасных когтей ударил ему в глаз, пробил его насквозь и вышел наружу через щеку. По лицу несчастного заструились густые потоки крови, с ужасным криком — еще, верно, не успев почувствовать боль, — он отшатнулся назад и выпустил из рук шнур, который сдерживал тяжесть двери пыточного станка. Я прыгнул к станку, чтобы подхватить упавший шнур, но было уже поздно: уже более ничем не удерживаемая дверь всей своей тяжестью стала надвигаться на связанного американца, ощерясь шипами и иглами.

Во всем этом кошмаре передо мной на секунду промелькнуло лицо бедного Хатчисона. Оно помертвело от ужаса. Глаза его были широко раскрыты и неподвижно уставились на надвигающуюся смерть. Ни одного звука не донеслось до нас из его плотно сжатых губ.

А потом шипы и иглы сделали свое дело. К счастью, конец наступил быстро. Когда я открыл дверь, то, оказалось, что иглы пробили тело Хатчисона очень глубоко и застряли в костях. Поэтому труп американца «приклеился» к двери, и когда я открыл ее, он был ею выволочен наконец из своей ужасной тюрьмы. Немного повисев на иглах и шипах, он мягко сполз на холодный пол, издав последний тихий хрип. Это, видимо, уже был не голос его, а звук падающего истерзанного тела и хруст разрываемых тканей.

Я увидел, что моя жена без движения лежит на полу, я взял ее на руки и вынес на воздух. Я боялся, что она придет в себя и увидит эту ужасную сцену. На лестнице, возвращаясь обратно, я увидел хранителя, который прикладывал к зияющей ране на лице окровавленный платок и стонал от ужасной боли. Перед тем, как оказать ему помощь, я заглянул в комнату, где стоял страшный станок. На голове мертвого американца сидела кошка; она громко мяукала и вылизывала изуродованные глаза трупа.

Я думаю, никто не назовет меня жестоким за то, что я схватил первый попавшийся тесак, каких здесь было много, и одним ударом разрубил черную тварь пополам.

ТАЙНА ЗОЛОТИСТЫХ ПРЯДЕЙ

Стоило Маргарет Диландэр переехать жить в Брэнт-Рок, как соседи начали довольно потирать руки, и вообще вся округа оживилась в предвкушении нового скандала. Распри между Диландэрами и Брэнтами возникали часто и славились остротой развития. И если кто-нибудь взялся бы написать полную историю графства, он был бы вынужден посвятить отдельную главу отношениям между этими двумя семействами. Между тем по своим социальным статусам они так далеко отстояли друг от друга, что, казалось, принадлежали к двум разным мирам, к тому же находящимся в противоположных концах Вселенной. Брэнты по своему происхождению вправе были относить себя к высшей касте общества. Собственно, они так и делали, и держались по отношению к фермерскому сословию, к которому принадлежала Маргарет Диландэр, так же примерно, как высокородные испанские идальго к обычным крестьянам, постоянно копавшимся в земле.

Диландэры помнили предков своих во многих коленах и гордились стариной рода не меньше Брэнтов. Увы, фермерами они были всегда и ступить на более высокую ступень социальной лестницы не имели средств. Впрочем, во времена протекционизма и внешних войн их дела стали было поправляться… К сожалению, ненадолго. Политика свободной торговли нанесла по их благосостоянию первый жестокий удар, а воцарение мира добило окончательно. Старики говорили, что их «словно гвоздями к земле прибили». И это было действительно так: фермерскому труду Диландэры отдавались полностью, душой и телом. Других перспектив в жизни им господь не дал. Они сами были словно те овощи, что росли в их хозяйстве: цвели и распускались в хорошую погоду, чахли — в плохую. Однако с каждым новым годом становилось все более очевидно, что их ферма Дандеркрофт уже обветшала и истощила свои возможности. Впрочем, зная о доходах Диландэров, никто этому не удивлялся.

Эта семья хирела вместе со своим домом, из года в год, из поколения в поколение. Многие ее члены, разочаровавшись в крестьянском труде, уходили в армию и на флот. Как правило, их образование заканчивалось в школе минеров, а гибли они до смешного глупо. Один — из-за неуемной и неоправданной храбрости в бою, другие — из-за того, что по небрежности не насыпали бруствер уставной высоты или по мальчишеской привычке к озорству и похвальбе высовывали свои головы из окопов в моменты наиболее сильного огня.

Так, мало-помалу Диландэры опускались все ниже. Мужчины проживали всю жизнь в тяжких заботах и раздражении и в конце концов спивались. Женщины загибались на работе по хозяйству, вступали в неравные браки, а некоторые из них — и того хуже…

И вот настал час, когда все Диландэры, один за другим, сошли в могилу, и жить в Дандеркрофте остались только двое: Уайхэм Диландэр и его сестра Маргарет. Эти осколки некогда большого семейства, казалось, унаследовали по мужской и женской линиям все мрачные признаки своего рода, начиная со склонности к дерзким отчаянным поступкам и заканчивая угрюмой страстностью и сластолюбием. Брат и сестра широко применяли в жизни этот своеобразный генетический багаж, правда, каждый на свой лад.

История рода Брэнтов была во многом такой же, однако нельзя забывать той огромной кастовой и имущественной дистанции, которая была между ними и Диландэрами. Если последние были бедняками и плебеями и в отношении них можно сказать, что они хирели и угасали, расшвыривали без всякой пользы и отдачи свою жизненную энергию, то к аристократам Брэнт-Рока лучше всего подошло бы слово «упадок» или даже «декаданс». Военная служба и их не обошла стороной, но Диландэры были солдатами, а Брэнты — офицерами. Многие из них снискали себе боевую славу и были награждены за доблесть, прежде чем растратили свое здоровье и душевные силы в распутстве и кутежах.