Джесс Невинс - Мистические города

Джасса глубоко вздохнул:

— Да.

— Ты глупец, но я и так это знала. Твое желание связано с леди Азерафель из Торнолла, верно?

Джасса прищурился:

— Как вы догадались?

— Я всегда понимаю, когда в дело вступили Рассказчики, и вижу, кого они задели за живое. А твои сны поведали мне остальное. Можешь назвать это капризом, но я тебе помогу. Чего ты хочешь?

— Если вы видели мои сны, то должны уже знать.

Аверса опять улыбнулась:

— Умный парнишка. Сны раскрывают секреты, но одновременно затеняют. Действительно, я знаю, чего ты хочешь. А ты сам-то знаешь?

Джасса пожал плечами:

— Я хочу, чтобы леди Смерть полюбила меня. Хочу почувствовать ее губы на своем челе. Хочу, чтобы она заглянула в мои глаза с неимоверной преданностью. Хочу, чтобы в это мгновение я понял: она моя, и только моя.

Аверса кивнула:

— Так я и думала. Подай мне камень, который лежит у твоих ног.

Джасса наклонился и подобрал кусок простого известняка размером чуть больше голыша. Он вручил его Аверсе, а в следующую секунду она вернула его, только это уже был не камень. В руках у Джассы оказался небольшой бронзовый медальон на кожаном шнуре.

— Надень его, — сказала она. — А когда вернешься в Торнолл, покажи Часовому на воротах. И твое желание исполнится. Или…

Джасса уже завязывал на шее шнур:

— Или?..

— Или ты можешь швырнуть медальон в ближайшую реку, а то и просто выбросить прямо здесь и сейчас, вернуться домой, продолжить дело своего отца либо заняться каким другим ремеслом и построить жизнь, забыв про леди Смерть. Я бы посоветовала именно это, если бы ты попросил моего совета.

— Я не могу. Я люблю ее.

Аверса кивнула, и теперь она выглядела еще старше, чем прежде. Словно постарела и безмерно устала за короткое время.

— Я знаю, — ответила она.

Во время долгого пути назад в Торнолл Джасса размышлял над словами Аверсы. Может, и правда последовать ее совету? В кузне он всегда будет только бледной тенью своего отца. Конечно, Джасса получил хорошую подготовку и, без всякого сомнения, неплохо обеспечивал бы себя благодаря профессии, только он не мог работать так, как отец, который был художником в своем деле. Там, где Джасса изготавливал пригодный к службе меч, Нобан создавал мастерский клинок, идеальный по форме и боевым характеристикам. И так во всем, за что бы Джасса ни брался. Отец достиг вершин, к которым невозможно приблизиться с помощью усердия и опыта, и Джасса знал: ни то ни другое не превратит его в такого кузнеца, каким был отец.

Я мог бы довольствоваться меньшим.

Однако это было ложью. Как раз довольствоваться меньшим Джасса никогда не умел. Так же дела обстояли и с Азерафель. Никто не мог с ней сравниться, нечего было даже и пытаться искать. Все или ничего. Если середина и существовала, он ее не видел.

Джасса взглянул на медальон. Он представлял собой простой бронзовый диск, на котором был выгравирован какой-то знак, похожий на закрытый глаз, — вроде бы древний символ Сомны Сновидящей, смутно припомнил Джасса. Ничего больше медальон ему не говорил. Джассе стало интересно, а что скажет подарок Аверсы Часовому.

Долго ждать ответа не пришлось. Джасса подошел к воротам и увидел стражника, стоявшего на посту. Джасса не стал показывать медальон. Не было необходимости. Часовой бросил на него взгляд, стоило Джассе приблизиться, и в то же мгновение меч охранника оказался у горла юноши.

— Именем императора ты арестован!

Этой ночью, лежа в грязной, сырой камере, Джасса забылся беспокойным сном. А во сне его ожидала Аверса.

— Ты предала меня! — закричал он, хотя никто за пределами сна не услышал его.

Аверса покачала головой:

— Да, я кое-что совершила, но только не предательство.

— Они мне даже не сказали, что означает медальон.

— Для Часовых он означает, что ты тот, кто возглавил мятеж против императора в городе Дарса. Мятеж, который набирает силу. Теперь на некоторое время они прекратят поиски этого человека. Мы все служим Сомне как можем, а правление императора наносит вред всему ее сну. Ты не тот, кого они искали, естественно, но Часовые считают по-другому.

— Тогда я им расскажу всю правду!

Аверса кивнула:

— Расскажи…

Они оба знали: признание ничего не изменит.

— Почему? — спросил он наконец. — Что я тебе сделал?

— Ты обратился ко мне за помощью, — ответила она, — и не понял, что это означает. А теперь начинаешь осознавать.

И Джасса остался один в своем сне, который был всего лишь сном. Наутро он ничего не вспомнил.

Вместе с тремя юношами, которые были моложе его, Джасса шел по дороге Аверсы. Руки ему связали за спиной. В положенное время он предстал перед леди Азерафель.

Джасса чуть не улыбнулся. По крайней мере, никто не может лишить меня этого.

Один за другим его соратники умерли. Вскоре наступила его очередь. Он заглянул прямо в глаза леди Смерти и произнес:

— Я люблю тебя.

Часовые уставились на него. На милом личике Азерафель появилось озадаченное выражение, однако она ничего не ответила. Джасса, выпрямившись во весь рост, ждал, когда Часовые потащат его силой, как того старика. Но этого не произошло. Леди Смерть немедленно шагнула вперед, взяла его за руку. И повела к Сооружению.

— Ты не понимаешь, — сказал он. — Я люблю тебя.

Она улыбнулась ему.

— Я понимаю, — возразила она, и Джасса положил голову в ремни. Она улыбалась почти как безумная. — Из всех, кого я любила, ты единственный, кто первым заговорил о любви ко мне. Спасибо.

Леди Смерть заняла свое место возле рычага, и Джасса увидел: ее губы зашевелились, как всегда в таких случаях. Но теперь он был достаточно близко и смог расслышать. Теперь он был достаточно близко, чтобы увидеть счастье и преданность в глазах дамы своего сердца. Свет любви, который не покидал ее лица, пока она поворачивала рычаг и смотрела в глаза самой смерти. И в этот момент Джассе больше ничего не было нужно.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Джасса хотел рассмеяться, но не успел.

Когда Рассказчики собираются у Весланских ворот, кто-нибудь то и дело вспоминает историю о том, как леди Смерть забрала невостребованную голову, лежавшую возле статуи Сомны Сновидящей, и сделала из черепа позолоченную кружку. Они рассказывают, будто она тихонько улыбалась всякий раз, когда ее губы касались холодного чела, а глаза смотрели в пустые глазницы. Никто не был абсолютно уверен в том, случилось ли это на самом деле, но, подобно любой хорошей истории, эта так разрослась, что со временем под ее сенью нашли пристанище самые различные домыслы.