Александр Мазин - Слепой Орфей

Морри знал, что она делает, знал, чего она ждет. Он видел живое облако Силы, густеющее над женщиной. Неимоверным усилием Морри-разум сдерживал Алчущего. Он хотел, чтобы женщина достигла пика. Тогда и только тогда Морри соединится с ней древнейшим из таинств. Никто не сможет помешать. Мужчины внизу? Теперь они казались крохотными и совершенно ничтожными. Сама женщина? Она не сможет… Она не захочет сопротивляться!

Морри излучал желание, такое неистовое желание, какому никто из смертных не мог бы противиться. Новое тело неистовствовало: пот тек ручьями, сердце билось с неимоверной скоростью, слюна точилась между стучащими зубами. Морри забыл об осторожности. Морри-разум сделал последнее титаническое усилие, но Алчущий смел его своей неистовой жаждой. Оттолкнувшись от ветки руками и ногами одновременно, Морри ринулся вперед, вышиб раму и в звоне сыплющегося стекла ворвался в комнату…

– Кир! – закричал Стежень, вскочив на ноги.– Кир, он здесь!

И через миг, словно в ответ на его возглас, сверху донесся звон разбитого стекла.

– Ленка! – закричал Глеб и, всего лишь на шаг опередив Кирилла, рванулся к лестнице…

И тут в них вонзился Звук!

Нечеловеческий, нестерпимый, невероятный визг заставил их скорчиться, упасть на колени, зажимая ладонями уши, теряя дыхание от нестерпимой боли…

Игоев пришел в себя первым. И успел остановить Глеба, который на автопилоте, еще не оклемавшись, попытался рвануть вверх по винтовой лестнице.

– Топор,– сказал он.

Глеб посмотрел на него невидящим взглядом, потом резко кивнул и, обогнув лестницу, бросился в прихожую. Вернулся через несколько секунд, с топором. И слегка очухавшийся, Игоев приложил палец к губам.

Шаги наверху. Тихие, но достаточно явственные.

– Это не он,– прошептал Глеб.– Я его не чувствую.

– Как и раньше,– заметил Кирилл, и Стежень судорожно вздохнул.

Да уж, прохлопал…

– Аленка? – негромко окликнул Кирилл.

Шорох шагов на мгновение смолк… и возобновился.

– Я иду,– донеслось сверху, и мужчины вздохнули с облегчением.

Женщина спустилась вниз, на ходу застегивая халат. Глеб впился в нее взглядом… и окончательно убедился: Морри не причинил ей вреда. Кир прав: эта женщина – крепенький орешек.

Лена прошла мимо Стежня, задев его полой халата, обдав волной незнакомого будоражащего запаха. Глебу показалось: ладонь женщины коснулась его лица. Роскошная иллюзия! Стежень быстро обернулся: Кирилл улыбался одними глазами. Стежень покачал головой и тоже прошел в гостиную.

Елена уселась в кресло, закинула ногу за ногу.

– Ваш дружок меня навестил,– сообщила она с ехидной улыбочкой.

И замолчала.

Игоев обошел Глеба, прислонился к стене, скрестив на груди могучие руки. Взгляд его был безмятежен. Стежень почувствовал себя школяром, не разбирающимся в предмете.

– И что дальше? – сухо спросил он.

– Душка его приревновала. И отбрила. Слышали, как верещал?

– Душка?

– Вас познакомить? – Рука Елены нырнула под халат.

Стежень наклонился, чтобы лучше разглядеть то, что она достала. Это оказался кулон на шнуре: вырезанный из прозрачного материала стеклянный череп. Глеб невольно, по мужской привычке, скосил глаза вниз, за разошедшиеся края халата… и тут же выпрямился. Ленкина игра могла бы его развлечь… Но не в столь неподходящее время.

– Будет удобнее, если ты его снимешь,– произнес Глеб.

– Напротив! – возразила женщина.– Если я ее сниму, всем нам станет очень неудобно!

Кирилл отлепился от стены, подошел, вынул кулон из пальцев хозяйки и поставил на просторную ладонь.

Точно череп. Небольшой, примерно с фалангу большого пальца, с идеальной точностью вырезанный из цельного кристалла горного хрусталя. Изумительная работа: крохотные зубки, очертания глазниц, носовые отверстия скопированы с потрясающей достоверностью. К тому же череп оказался полым!

Кирилл постучал ногтем по прозрачному темени.

– Без фамильярностей! – предупредила Лена.– Хочешь, чтобы Душка обиделась?

– Череп предположительно женский,– тоном специалиста сообщил Глеб.– Правильных пропорций.

Три еле заметные зубчатые линии расходились под равными углами от выпуклого темени. Крохотная корона огибала череп повыше впалых висков. У короны имелись подобия «ушек», сквозь которые и был продет волосяной канатик.

Стежень потрогал шнур: странно, шерсть незнакомая.

– Чья? – спросил он.

– Обезьяна. Налюбовались? А теперь я вам кое-что покажу. Глебушка, найди мне зажигалку.

Взяв череп двумя пальцами, Елена поднесла снизу желтый язычок пламени… и впадины глазниц вспыхнули. Да так ярко, что Стежень невольно прищурился.

– Крепко! – произнес он с восхищением.– Можно потрогать?

– Потрогай,– улыбнулась Елена.– Душка не против, ты ей нравишься.

Глеб положил кулон в центр ладони, как только что – Кирилл… и поспешно вернул хозяйке.

– Ох и штучка! – пробормотал он, встряхивая кистью.

– Дух Зла,– нежным голосом сообщила Елена.– Душка! Не беспокойся, Глебушка, она безвредна… для моих друзей.

Глава восьмая

Истекал третий час ночи, но спать не хотелось. Ни мне, ни Киру. Ленка сидела наверху тихо как мышка. Но сдается мне, тоже бодрствовала.

– Итак,– резюмировал я плоды двухчасовой беседы,– ничем существенным мы похвастаться не можем.

– Будем думать,– флегматично отозвался Кир, покачал бокал с темной влагой, той самой, в которой соединились вода и огонь, понюхал деликатно и пригубил.– Алкоголь – великая сила,– изрек он.– Если – с умом!

Алкоголь, блин! Можно подумать, он не мартель цедит, а паленую водку. Хотя, надо отметить, это его мартель, а не мой.

Снаружи заурчал мотор. Заурчал и умолк. Надеюсь, не к нам… Нет, все-таки к нам.

– Кир,– сказал я,– у нас гости.

– Люди? – спросил он с прежним флегматичным видом.

– Люди. Полуночники.

– Ты им льстишь.– Кирилл кивнул на часы.

Позвонили.

– К бесу! – сердито сказал я.– Все ушли на фронт.

Звонок не унимался.

– К бесу всех! – повторил я.

Звонили, я бы сказал, с остервенением. Если начнут ногами в дверь лупить – выйду и ноги выдерну. Слово!

– Может, откроешь? – проговорил Кир.– А то ведь Аленку разбудят.

– Думаешь, она спит?

– Тебе виднее. Ты же у нас экс-тра-сенс! – сочно так, по слогам. Издевается, буйвол бородатый.

– Открой, если хочешь,– говорю.– Только имей в виду: они нас не любят.

Звонок верещал не переставая.

Кирилл поднялся, вразвалочку направился в прихожую.

– Прикрой,– бросил мне.– Если власти – сам разберусь, нет…

– Понял,– перебил я и двинулся следом.

Звонок смолк, как только лязгнул засов. Кирилл распахнул дверь и посторонился: