Питер Джеймс - Зона теней

Захватив розу, Алекс остановилась в темном мрачном холле, оставив дверь полуоткрытой – она не знала, в чем дело, но ей не хотелось терять контакт с миром, лежащим за дверью.

Алекс снова пососала палец, который еще побаливал; стебель цветка был влажным, и она заметила, что некоторые лепестки уже опадают. Алекс вошла в гостиную и поставила цветок в вазу к розам, которые преподнес ей Фабиан на день рождения. Вздрогнув, та гордо выпрямилась среди остальных цветов, которые уже увядали или совсем опали, но Алекс не хотелось их выбрасывать – пусть еще постоят.

Порыв ветра резко ударил в распахнутую дверь, и та гулко стукнулась о стену; еще удар, и дверь с шумом захлопнулась, словно невидимая рука в ярости закрыла ее.

Алекс, направляясь на кухню, чтобы включить отопление, решила, что чемодан может полежать в машине до понедельника, потом она с помощью Мимси оттащит его наверх. Странно. Оказывается, отопление работало весь день. Она вдруг заметила, что дыхание вырывается клубом пара, и, изумленно выдохнув еще раз, стала растирать озябшие руки.

Наверху раздался какой-то звук – то ли скрип пружин, то ли потрескивание половиц. Она прислушалась. Ее охватил озноб, заставив поежиться: застыв на месте, поджав пальцы на ногах, она стала вслушиваться. Снова что-то лязгнуло, и раздался звук воды, текущей по трубам; котел дважды громыхнул и отключился. Алекс перевела дыхание; идиотка, сказала она себе, дом всегда издает странные звуки, когда работает отопление.

Поставив чайник на газ, она вернулась в гостиную, где, волнуясь, посмотрела на розу и включила телевизор. Аудитория в студии как раз разразилась аплодисментами, и камера прошлась по ряду сияющих лиц; на площадке разыгрывала действо вторая команда игроков, изо всех сил демонстрируя непринужденное веселье; ими руководил прилизанный шоумен, который как раз подносил микрофон брюнетке, а та подперла щеку языком. Алекс несколько минут тупо смотрела на экран. Эти тексты писал один из ее клиентов, критики считали их безвкусными, банальными и пошлыми, и они были правы. Но гонорар позволил уплатить арендную плату за прошедшие четыре года.

Все же было слишком холодно, и она не могла расслабиться. Поднявшись, Алекс подошла к вазе с розами, понюхала новый цветок и легонько погладила его лепестки.

Алекс вспомнила о чемодане Фабиана, лежавшем на сиденье «мерседеса», и удивилась: чего ради она решила забрать всю его одежду; на мгновение она даже обеспокоилась, что кто-то украдет ее. Затем пожала плечами; может, это было бы к лучшему.

Будь тут Дэвид, они могли бы вытащить чемодан; ей захотелось проглотить свою гордость и обратиться к нему за помощью. Она снова потерла руки, поежилась, ей было грустно: хорошо бы оказаться рядом с Фабианом, держать его за руку, обнимать его; вот бы увидеть его в дверях, они бы вместе разобрали чемодан.

Алекс поднялась в его спальню; казалось, тут было еще холоднее; неужели Мимси выключила радиатор? Она приложила к нему руку и сразу же отдернула – горячий металл обжег ладонь. Она взглянула на медный тубус телескопа, на плакат на стене и перевела взгляд на портрет, смутно ожидая увидеть какую-то реакцию Фабиана, но тот лишь все так же холодно и надменно смотрел на нее. Алекс опустилась перед ним на колени и закрыла лицо руками.

– Я люблю тебя, дорогой; где бы ты ни был, я надеюсь, что тебе там хорошо; я надеюсь, что ты счастлив, что тебе куда лучше, чем было здесь. Боже, прошу Тебя, позаботься о Фабиане. – Она какое-то время постояла на коленях, затем медленно поднялась на ноги, чувствуя, что к ней пришло умиротворение.

Алекс вышла, осторожно прикрыв за собой двери, и, остановившись в коридоре, закрыла глаза.

– Спокойной ночи, дорогой, – сказала она и открыла глаза, в которых стояли слезы. Остановившись на верхней площадке, Алекс села на ступеньки и заплакала.

Она вспоминала изрезанное шрамами лицо Отто; представила, как его выкинуло из машины. Интересно, что же произошло в момент столкновения? Как реагировал Фабиан? О чем он успел подумать? Что подумал водитель другой машины? Как это все случилось? Казалось, эти вопросы, написанные ярко-зелеными буквами, наплывают на нее из черной пустоты. Что чувствует Отто, которому посчастливилось остаться в живых? Почему он так чертовски странно ведет себя? В его присутствии у нее мурашки ползут по коже. Что он на самом деле знает? Какие-то тайны, связанные с Фабианом? Или его слова – пустая болтовня, шутка дурного тона; а что, если бы они с Фабианом, смеясь, появились в дверях и, пройдя мимо нее, прямиком направились в его комнату и заперли двери – что бы они там делали? Смотрели на звезды? Занимались любовью?

Она услышала снизу взрыв смеха, аплодисменты и голос – слов она не могла разобрать; на нее снизошло грустное спокойствие, и ей захотелось быть доброй и всепонимающей. Она подумала о Дэвиде, усталом и растерянном, ему, должно быть, очень одиноко на ферме в обществе собаки и овец; войдя в спальню, Алекс набрала его номер.

– Дэвид?

– Как ты? – В его голосе звучала радость; она с грустью поняла – он всегда рад, когда она звонит, а ей иногда хотелось, чтобы в его голосе звучали гневные нотки, чтобы он был чем-то взволнован или расстроен – все, что угодно, лишь бы покончить с чувством вины за то, как она с ним поступила.

– Мне просто захотелось поздороваться.

– С тобой что-нибудь случилось?

– Я сегодня ездила в Кембридж – освободить комнату Фабиана.

– Спасибо, что ты этим занялась; должно быть, тебе было нелегко.

– Все о'кей, если не считать, что я столкнулась с небольшой проблемой.

– Какого рода?

– Не могу вытащить его чемодан из машины.

Она услышала, как он засмеялся.

– Хочешь, чтобы я подъехал и помог тебе?

– Не говори глупостей.

– Я не против… я бы сейчас приехал… или… – Он понизил голос. – Или у тебя свидание?

– Нет, я ни с кем не встречаюсь.

– Ну, так я сейчас приеду и вывезу тебя пообедать.

– Я не хочу, чтобы ты тащился по этой дороге.

– Буду через час… максимум через полтора. Все же лучше, чем разговаривать с бараном.

Алекс повесила трубку, разозлившись сама на себя: она то и дело дарит Дэвиду надежду, так его раны никогда не затянутся. Ее продолжали удивлять облачка пара при дыхании, и она уставилась на них, подумав было, что, должно быть, это дымок сигареты. Но в данный момент она не курила. Она смотрела, как перед глазами проплыл облачный клуб, такой плотный и густой, что ей показалось, будто она различает в воздухе кристаллы льда; внезапно ее снова охватил холод, невыносимая волна холода окутала ее. Возникло ощущение, будто в комнату вошло нечто злобное и неприятное, нечто преисполненное гнева.