Павел Дартс - Крысиные гонки

Зато через месяц, когда перед отъездом Владимир на папины же, естественно, деньги, устраивал для однокурсников и, естественно, однокурсниц «отвальную» на природе, Вовчик продемонстрировал свои первые успехи на ниве сюрвивализма: он явился на место сбора в камуфляже и высоких шнурованных ботинках – берцах, ловко поставил палатку («Дома тренировался, Вовк, прикинь! Прямо посреди комнаты!») и уже менее ловко, но упорно занялся разведением костра. И тут же получил первые «бонусы» от однокурсниц: «Вау, Вовчик, ну ты прямо «коммандо!», Шварцнеггер со Сталлоне в одном флаконе прям, хи-хи, а лицо чёрными полосами мазать будешь?» и сдержанное одобрение от парней:

- Вовчик, а штопор у тебя есть? Есть? Класс. Давай. А консервная открывалка?.. Зашибись. Вино будешь? Костром пока займёшься? – а, ну как хочешь…»

Толком объяснить, отчего должен прийти конец цивилизации Вовчик не мог, на прямые вопросы нёс что-то уклончивое, где были и атомная война, и «тектонические процессы в земной коре» или падение на землю кометы, и всякие природные катаклизмы типа наводнения, торнадо, землетрясений и отключения канализации. Но что «готовиться» нужно – он знал с полной определённостью! Немного со временем научившись разбираться в сущности поведенческих реакций хомо сапиенсов, Владимир сделал вывод, даже как-то сформулировал: что это своего рода позиция таракана: сублимация отсутствия безопасности по причине перенасыщенности негативной информацией и небезопасных/хреновых условий жизни, невысокого социального положения. Вроде «вот я соберу полную коллекцию вещей и мне ничего не страшно.»  Так же негативная позиция по отношению к обществу, социофобия и своего рода обреченность в следствии собственного бессилия компенсируется накапливанием ништяков и забиванием на других. Ибо БП всех уровняет и сделает мир справедливым. Нежелание быть в коллективе - опять же социофобия в следствии постоянного потока негативной информации с экранов телика/монитора. Компенсационный психологический механизм, можно сказать.

Больше всего его удивило, что сам профессор Лебедев в Штатах, седой худой дядька примерно отцова возраста, по виду – типичный «профессор»: очки, костюм-тройка, трость, академический апломб, - оказался тоже в чём-то «не чужд». Побывав в подвале его дома, он был поражён, с какой продуманностью там были собраны те «ништяки для выживания», о которых вожделел на далёкой Родине Вовчик: тут были и запасы консервированных и сублимированных продуктов, не просто стоящие в банках и упаковках на длинных стеллажах, а продумано расположенные на наклонных полках, чтобы осуществлялась естественная ротация: взял снизу – а свежий, только что купленный продукт заложил сверху; средства фильтрации и обеззараживания воды и воздуха, устройство принудительной вентиляции, даже противогазы - и всевозможные средства освещения и готовки пищи – от газовой барбекюшницы до наборов одноразовой посуды и стопок упаковок салфеток и пипифакса; арсенал же престарелого профессора, живущего только с ровесницей-женой, весьма средний, как он заметил, по американским меркам, не оставил бы равнодушным ни одного мужчину.

Тогда ещё профессор только присматривался к новому студенту, хотя бы и сыну старого друга; тогда ещё Владимир не получил неофициальное звание «любимого ученика», и профессор отговорился тем, что «в Америке так принято, это страна путешественников и эмигрантов, иметь запас автономности на полгода – год вполне нормально; напротив, недоумение вызывает человек, запаса не имеющий». Это, как потом понял Владимир, были только отговорки, далеко не все в Америке запасались, далеко не все имели дома оружие и уж точно далеко не все бы разделили теорию профессора Лебедева о «самоочищении земли», - хотя, дорожа местом в престижном университете, профессор и не обнародовал свои выводы из наблюдений за ситуацией в мире, боясь прослыть параноиком и несерьёзным человеком, - а «выпасть из социума», это, как вскоре понял сам Владимир – самое страшное, что может случиться в Америке с человеком…

С тех пор Володя стал относиться к увлечению Вовчика-Хорька с некоторым пониманием, и за три года переслал ему из Штатов немалое количество выживальщицких ништяков, на коих тут, действительно, процветала целая индустрия. А вот отец такой подход не разделял, и в беседах по скайпу всё это запасание называл не иначе как барахолкой, делая упор на социальные связи и социальную же адаптированность. Потому и фонарик пришлось покупать втридорога у таксиста, не было топлива в автоматически запускающемся при выключении света генераторе, не было запаса консервов… Впрочем, подумал Владимир, фонарики-то должны быть, - куда делись? Спёрли? Кто? И свечи в подсвечниках, кстати, были начатые, уже кем-то зажигаемые раньше, - сразу-то не обратил внимания, - отец точно не стал бы держать в парадных подсвечниках уже траченые свечки…

Набрав утром без особой надежды номер Вовчика, и уже прикидывая, что к нему придётся ехать чтобы выяснить обстановку лично, он с радостью услышал что гудки прервались, и после паузы осторожный голос спросил:

- Кто?..

- Да я, я это, Вовчик, - Вовка! Чёрта ли у тебя мобильник отключен, на городском трубку не берёшь??

- Вовка!!! Вован!! Ураааа!!! Приехал!! – радость у Вовчика была глубока и искренна, как у Кота Матроскина при виде Дяди Фёдора в известном мультфильме, - А я жду-жду, думал ты передумал!! А мобильник мой пропал! Спёрли! Ты где?? В коттедже? Туда же давно воду не подают, по радио говорили, и света нет. Про отца? Нет, ничего… А что с Евгением Павловичем? Элька? Нет, не звонила. Так ты один там сейчас? Давай ко мне! Что тебе там делать! А здесь вместе и поищем! И с пожрать у меня всё в порядке, ты же меня знаешь, хы!.. Не, я не могу. Не могу квартиру надолго оставить, у меня тут… Словом, авария с входной дверью, приезжай, сам увидишь! Давай-давай, приезжай!

Вовчик был так настойчив, что Владимир и в самом деле решил остановиться на этом варианте: перебраться к нему в город. Как заверил тот, в городе работал водопровод и было электричество, как и открыты некоторые магазины («Ненадолго это, Вовка, точно тебе говорю, ненадолго, не верь ты этим сказкам про «Новую Администрацию» что сможет шестью хлебами накормить всех страждущих! Говорил ведь я, говорил! А ты не верил – а вот он, БП на подходе!») - Вовчик явно ликовал, что сбылись его мрачные, хотя и невнятные ожидания. Мама его полтора года назад, когда Владимир уже давно был в Америке, умерла, и Вовчик жил теперь в однокомнатной квартире один; так что стеснить кого-то Владимир не опасался.

Привыкнув быстро воплощать свои решения, он тут же попрощался с другом, заверив что прибудет в самом скором времени, и тогда Вовчик лично и наглядно всё расскажет и покажет. Собрался, сменив льняной костюм на практичную джинсовку, туфли на кроссовки, благо что размер ноги не увеличился; взял запас белья, на всякий случай плотную куртку-шотландку, посовал в огромную хозяйственную сумку-баул, с которой ездили по супермаркетам, остатки купленных вчера продуктов, фонарик, ещё всякие полезные мелочи; в отцовском кабинете из стенного тайника взял из пачек долларов и евро прилично денег, приклеив на каждую оставленную пачку по стикеру с отметкой о дате и взятой сумме – аккуратность в финансовых вопросах была не только перенята от отца, но и воспитана на начальном курсе финансового ВУЗа. Огляделся. Опп! А где семейные фотографии? Точно! Исчезли не только альбомы, но и стоявшая раньше у отца на столе в рамке общая их, ещё с мамой, фотография. Это показатель, да, это показатель! Чужим бы их семейные фотографии точно бы не нужны, стало быть взял кто-то свой – папа или сестра; стало быть они не внезапно и непостижимо где-то сгинули, а достаточно планово куда-то переместились. Это внушало надежду – раз. И два – исходя из этого ждать их в коттедже не было смысла. Скорее как смогут позвонят на мобильный; судя по вчерашнему звонку Нэнси мобильная связь временами ещё работает, хотя мобильник и отца, и Элеоноры устойчиво «вне зоны действия».