Джонатан Страуд - Призрачный двойник

— О, Локвуд, — сказала я. — Мне так жаль…

— Да, спасибо, но это, как я уже сказал, древняя история. Давно это было.

Мне было трудно сосредоточиться на чем-нибудь, кроме слов Локвуда. На них, да еще на яростном потустороннем сиянии. Но, тем не менее, я смогла рассмотреть, что в комнате помимо кровати стоит гардероб и два комода, а еще коробки и ящики, составленные, в основном, у стены, иногда по три-четыре друг на друга. А еще повсюду стояли вазы и банки с букетами сухой лаванды, ее сладкий, слегка вяжущий аромат наполнял всю комнату. Было так непривычно ощущать этот запах в нашем доме (особенно если вспомнить, что на этой же лестничной площадке находилась спальня Джорджа), он еще больше усиливал ощущение нереальности всего, что сейчас происходило.

Я вновь тряхнула своей головой. Сестра. У Локвуда была сестра. И она умерла. Прямо здесь, в этой комнате.

— А что случилось с призраком? — спросил Джордж. Его голос тоже прозвучал нарочито спокойно.

— Его уничтожили, — Локвуд подошел к окну и раздернул тяжелые шторы. На меня обрушился дневной свет, и я на мгновение зажмурила глаза. Когда я вновь открыла их, вся комната уже была залита солнцем. Теперь я уже не могла видеть висящий над кроватью светящийся овал, почти пропал и экстрасенсорный шум. Впрочем, его присутствие я все еще ощущала, в ушах у меня тихонько потрескивало.

Когда-то эта комната была выдержана в приятных голубых тонах и оклеена детскими обоями, на которых по диагонали тянулись разноцветные воздушные шарики. К висевшей на одной из стен пробковой доске кнопками были приколоты открытки с львами, жирафами и лошадями, такие же старые картинки с животными украшали и изголовье кровати. Сверху на меня смотрели приклеенные к потолку, пожелтевшие от времени звездочки. Но мое внимание привлекло не все это, а две большие вертикальные черты, прорезавшие сквозь порванные в этом месте обои правую от меня стену. Сквозь прорези виднелась штукатурка. Это были следы от ударов рапирой. В одном месте прорезь была такой глубокой, что прошла сквозь слой штукатурки до самой кирпичной кладки стены.

Локвуд стоял у окна, смотрел на глухую торцевую стену дома напротив. На подоконнике лежали сухие семена лаванды, нападавшие из стоявших здесь в вазочках букетов. Локвуд смахнул их пальцем в свою подставленную, сложенную лодочкой, ладонь.

А со мной тем временем начиналось что-то вроде истерики. Мне хотелось одновременно плакать и безудержно хохотать, и кричать на Локвуда…

Но я сдержалась, и вместо этого тихо спросила.

— Какой она была?

— Э… трудно сказать. Она была моей сестрой. Конечно же, я любил ее. Когда-нибудь найду вам ее фотографию. По-моему, одна есть где-то там, в ящике комода. Туда я сложил все вещи Джессики. Хотел как-нибудь разобрать их, но никогда не хватает на это времени. Столько дел… — Локвуд прислонился к оконной раме, его силуэт четко обрисовался на фоне яркого солнечного света. Потом он добавил, осторожно перекатывая в ладони сухие семена. — Она была высокой, темноволосой, думаю, что у нее был сильный характер. Пару раз, когда я видел тебя боковым зрением, Люси, мне почти показалось, что… Но на самом деле, ты на нее совсем не похожа. Она была очень мягкой. И доброй.

— А вот теперь ты, пожалуй, слишком сильно налегла на меня, — заметил Джордж.

— Прости, — я заставила себя убрать ладонь с руки Джорджа.

— И ты прости, Люси, — сказал Локвуд. — Я сморозил глупость. На самом деле, я хотел сказать, что…

— Все в порядке, — перебила я его. — Начнем с того, что я сама не должна была ни о чем расспрашивать… Должно быть, тебе очень трудно говорить об этом. Мы понимаем. И никогда больше не станем задавать тебе ненужных вопросов.

— Кстати, о вопросах, — сказал Джордж. — Тот горшок. Расскажи мне о нем. Каким образом можно было держать в нем Гостя взаперти? Сама по себе керамика с такой задачей справиться не может. Наверное, горшок был выложен изнутри железом. Или серебром. А может, там применили что-то такое, что нам еще не известно… Ой! — вскрикнул Джордж, когда я исподтишка лягнула его. — За что?

— Чтобы ты заткнулся, наконец.

— А что такого? — заморгал он сквозь стекла своих очков. — Интересно же.

— Мы говорим о его сестре, а не о каком-то проклятом горшке!

— Он сам сказал, что это древняя история, — ткнул Джордж пальцем в сторону Локвуда.

— Да, сказал, но ясно, как день, что соврал. Посмотри на это место! На эту комнату, и все, что в ней! Здесь все так, словно это произошло только вчера.

— Да, но он сам привел нас сюда. Ему хочется поговорить об этом. Я имел в виду, что и о горшке тоже.

— Угомонись! Это не имеет ничего общего с твоими дурацкими экспериментами, Джордж. Здесь дела семейные. У тебя вообще есть совесть или нет?

— Побольше, чем у тебя. Мне совершенно ясно, что Локвуду хочется обсудить все это с нами. После стольких лет эмоциональной изоляции он готов поделиться с нами…

— Может быть, однако он такой ранимый и чувствительный, что…

— Эй, я, между прочим, все еще здесь, — сказал Локвуд. — Никуда не вышел и не испарился.

Наступило неловкое молчание. Мы с Джорджем отстали друг от друга, и теперь оба смотрели на Локвуда, а он тем временем продолжил.

— Истина заключается в том, что вы оба правы. Я действительно хочу поговорить об этом, как и сказал Джордж. Но мне это очень нелегко сделать, как справедливо заметила Люси, — Локвуд вздохнул. — Да, Джордж, я тоже думаю, что тот горшок был выложен изнутри железом. Однако он разбился. Точка. И давай, хватит об этом.

— Локвуд, — сказала я, глядя в сторону кровати. — Только один вопрос. Она не?…

— Нет.

— Никогда-никогда?

— Нет.

— Но свечение…

— Она никогда не возвращалась, — отрезал Локвуд. Он пересыпал сухие семена в стоявшую на подоконнике вазу и отряхнул ладони. — Знаешь, в первое время я почти надеялся на то, что она вернется. Я часто заходил сюда, думал увидеть ее стоящей у окна. Долгое время ждал, глядя на свечение, надеялся увидеть ее силуэт или услышать ее голос… — он печально улыбнулся. — Но никогда ничего не случалось.

Он посмотрел в сторону кровати сквозь свои темные очки, и продолжил.

— В любом случае, это было давно. А потом я понял, что постоянно болтаться здесь вредно для здоровья. А еще позднее, узнав о посмертном свечении гораздо больше, чем прежде, я начал опасаться ее возвращения ничуть не меньше, чем хотеть его. Поэтому я прекратил ходить сюда и поставил лаванду, чтобы… не было сюрпризов.

— Железо было бы надежнее, — заметил Джордж. В этом он весь, наш Джордж — бесцеремонный, ухватывающий суть проблемы быстрее любого из нас. — А железа я здесь не вижу. Ну, если не считать двери.