Стивен Кинг - Кладбище домашних животных

— Выглядишь просто прелестно, — сказал он. — А где дети?

— Мисси Дэнбридж взяла их. Мы одни до восьми тридцати… то есть, у нас два с половиной часа. Не будем терять их зря.

Она прижалась к нему. Он ощутил дивный аромат — розовое масло, что ли? Он обнял ее, сперва за талию, потом его руки дошли до ягодиц в то время, как ее язык вытанцовывал между его губ, все глубже забираясь в рот.

Наконец они разняли губы, и он несколько хриплым голосом осведомился:

— Ты ужинала?

— Только десерт, — и она принялась медленно тереться низом живота о его пах, постепенно наращивая скорость. — Но обещаю, что накормлю тебя только тем, что тебе по вкусу.

Он потянулся к ней, но она отстранилась.

— Сперва наверх, — сказала она.

Она подвела его к горячей ванне, медленно раздела и окунула в воду. Затем взяла жесткую губку, обычно без дела висящую на двери, густо намылила его и принялась тереть. Он чувствовал, как весь этот день — дьявольски трудный первый день, — смывается с него вместе с потом. Она сама вымокла, и трусики облегали ее, как вторая кожа.

Луис попытался вылезти, но она мягко толкнула его обратно.

— Что…

Она осторожно сжала его губкой — осторожно, но с едва заметным трением, вверх-вниз.

— Рэчел… — его прошиб пот, и не только от горячей воды.

— Тсс…

Это длилось почти вечность — когда блаженство достигло предела, рука, двигающая губку, замерла. Потом снова принялась сжимать и тереть, пока он не кончил с такой силой, что почувствовал боль в барабанных перепонках.

— О Господи, — сказал он, когда снова смог говорить. — Где тебя этому научили?

— В скаутах, — ответила она жеманно.

Она приготовила бефстроганов, который разогревался во время сцены в ванной, и Луис еще в четыре дня думавший, что захочет есть не раньше Хэллуина, с аппетитом съел две порции.

Потом она снова повела его наверх.

— Вот теперь, — сказала она, — покажи, что ты для меня можешь сделать.

Луис подумал, что все кончилось не так уж плохо.

После Рэчел надела свою старую пижаму, а Луис напялил фланелевую рубашку и почти бесформенные штаны, которые она именовала не иначе как «ветошью», и так пошел за детьми.

16

Настолько реальным, что он не решался последовать за Паскоу, пока тот не повернулся и не пошел назад. Луис не хотел, чтобы его касался живой мертвец, пусть даже во сне.

Шорты Паскоу блестели в лунном свете.

Они прошли через комнату, через столовую, через кухню. Луис ожидал, что Паскоу отодвинет засов двери, отделяющей кухню от пристройки, где стояли старый «форд» и «сивик», но Паскоу не стал этого делать. Вместо того, чтобы открыть дверь, он просто прошел сквозь нее. Луис, глядя на это, подумал: «Вот как просто! Наверно, любой может это сделать».

Он попробовал — и был слегка удивлен, натолкнувшись на деревянную преграду. Даже во сне он оказался твердолобым реалистом. Луис нажал на кнопку замка, поднял засов и прошел в гараж. Паскоу там не было, и Луис не удивился бы, если бы тот просто исчез. В снах это часто бывает. Может быть, исчезновение Паскоу знаменует собой начало следующего акта.

Но как только Луис вышел из гаража, он снова увидел его, стоящего в лучах луны на краю лужайки — там, где начиналась тропа.

Теперь пришел страх, мягко вползающий в душу, обволакивающий ее удушливым дыханием. Он не хотел идти туда. Он остановился.

Паскоу оглянулся через плечо, и глаза его в лунном свете показались серебряными. Луис почувствовал холодный безнадежный ужас. Сломанная ключица, полосы засохшей крови на лице. Но хуже всего были эти глаза. Во сне он не мог ни сопротивляться, ни изменить что-либо… как не мог изменить факт смерти Паскоу. Можно учиться двадцать лет, и все равно ты не сможешь помочь человеку с дыркой в черепе. Тут у тебя не больше возможностей, чем у водопроводчика или вызывателя дождя.

И, пока все эти мысли мелькали в его мозгу, он ступил на тропу и пошел вслед за шортами Паскоу, которые отсвечивали красным, как и засохшая кровь на его лице.

Ему не нравился этот сон. Совсем не нравился. Он был чересчур реален. Холодный ворс ковра, то, что он не мог пройти через дверь, как это бывает во сне… и теперь роса под его босыми ногами, и ночной ветерок, обдувающий тело. Когда начались деревья, он почувствовал под ногами хвою… еще одна деталь, слишком реальная для сна.

«Не думай об этом. Ты дома, в своей постели. Это всего лишь сон, неважно, насколько он правдоподобен. Как все другие сны, утром он покажется тебе смешным».

Сухая ветка больно оцарапала ему руку, и он вздрогнул. Впереди двигалась неясная тень Паскоу, и ужас Луиса отлился теперь в одну четкую мысль: «Я иду по лесу вслед за мертвецом. Я иду за мертвецом на Кладбище домашних животных, и это не сон. Господи, спаси, это не сон. Это наяву».

Они вышли к лесистому холму. Путь плавно изогнулся среди деревьев и углубился в подлесок. Теперь земля у него под ногами превратилась в холодный кисель, чавкающий, засасывающий. Он чувствовал, как грязь просачивается между пальцев.

Он тщетно попытался проснуться.

Никаких результатов.

Они достигли поляны, и луна снова показалась из-за облаков, озарив Кладбище призрачным светом. Памятники — доски и куски жести, выпрошенные у родителей и неуклюже обработанные ножницами и молотком, вырисовывались четко, в трех измерениях, отбрасывая густые тени.

Паскоу остановил возле «кота Смэки, он был послушным» и повернулся к Луису. Ужас нарастал по мере того, как увеличивалось мягкое, но непреклонное давление на его мозг. Паскоу усмехался. Окровавленные губы раздвинулись, обнажив зубы; обезображенное лицо под луной светилось мертвенной белизной.

Он поднял руку и указал на что-то. Луис поглядел туда и застонал. Глаза его расширились, и он поднес кулаки ко рту. Щеки его были мокрыми, и он осознал, что плачет от предельного ужаса.

Валежник, от которого Джуд Крэндалл отозвал Элли, превратился в груду костей. Кости шевелились. Они шуршали и щелкали, челюсти, зубы, бедра, ключицы; он видел ухмыляющиеся черепа людей и животных. Кости ног сгибались и разгибались в суставах.

И они шевелились; они ползали.

Паскоу подошел к нему; окровавленное лицо блестело в лунном свете, и остатки сознания Луиса свелись к навязчивой мысли: «Ты должен закричать, чтобы проснуться; неважно, что ты скажешь Рэчел, Элли, Гэджу, соседям, ты должен закричать, чтобы проснуться, закричать-чтобы-проснуться-закричать-чтобы…»

Но он смог только слабо прохрипеть. Такой звук мог издать мальчик, не научившийся еще свистеть. Паскоу подошел еще ближе и заговорил.