Новогодний сюрприз - Анастасия Сергеевна Васильева
– Джулиан, я уже заплатила две тысячи евро, они требуют еще. У меня нет таких денег.
– Значит надо найти этот деньга. Я не мочь сейчас, я лететь. Мы семья, я любить тебя, заплатить и я отдать тебе все, как только прилететь. Доверять мне. Это проверка наш отношений. Мне надо бежать. Как получить посылка, дать знать. Любить тебя. И Джулиан отключил телефон.
Милка была в отчаянии. С одной стороны, какая же она вторая половинка, если при первой же трудности не может помочь своему будущему мужу, который не поскупился и отправил ей целую коробку дорогущих подарков и денег. А с другой стороны, она уже заплатила и больше денег у нее не было. Она долго сидела молча, уставясь в одну точку, а потом набрала номер:
– Олесь, мне нужно две тысячи евро, срочно!
Глава 12. Старая ведьма.
– А с остальными коровами что? – поднимаясь с крыльца и направляясь к ферме спросил тревожно Гриша.
– За ветеринаром послали, неспокойные они, мечутся, от доильного аппарата отказываются, одна так брыкнула, что у Зинаиды Петровны теперь синяк под глазом. Она, итак-то, с механизмом никак разобраться не может, а тут такое! Хорошо хоть, не сотрясение мозга, копыта-то у этих голштино-фризских, сами видели какие.
– Почему раньше не сообщили? – начинал закипать Гриша, – ведь на ферме постоянно кто-то есть, невозможно же не заметить, что с коровами что-то неладное творится?
– Григорий Ляксеич, гроза какая! А животные всегда неспокойны в такую погоду. Да и на вас с утра, лица нет, уж лишний раз старались не беспокоить по пустякам.
– Да какие же это пустяки, Максим Ил…? – и не успел Гриша договорить, как навстречу им вылетела корова и понеслась стрелой к озеру. А за ней и вторая, и третья…
– Кто выпустил коров? – кричал Гриша, – загоняй их обратно, да что вы рты поразевали, ловите их!
Испуганные доярки бежали с хворостиной к озеру за обезумевшими буренками.
– Максим Ильич, ворота закрывай скорее пока все не разбежались. – крикнул Гриша и рванул на берег. Пахомов бросился наперерез рвущейся на свободу корове и загнав ее обратно в помещение, закрыл двери на засов. – Никому с фермы не выходить! – крикнул он и побежал к озеру помогать дояркам и Грише. Но помогать уже было не в чем. Ошалелые коровы одна за другой неслись по мосткам и бросались в темные воды озера. Не проплыв и трех метров, они шли ко дну, протяжно испуская последний вздох, и только пузыри поднимались на черной поверхности.
Гриша в ужасе смотрел на то, как жизнь его продолжала рушиться на глазах, а он ничего не мог предпринять. Все летело под откос.
– Ветеринар приехал, пойдемте, Григорий Ляксеич, тут уже ничем не помочь. Гриша молча направился за Пахомовым. На почтенном расстоянии от них, шли испуганные доярки.
– Это бесы в них вселились, не иначе – шептала Люба, – я от бабки слышала, были такие случаи, ни с того, ни с сего разбегались и, целыми стадами бросались с обрыва.
– Страсти-то какие, батюшки мои, – вторила ей Света, – священника надо, чтоб водой святой побрызгал, да молитву прочитал. Мне заходить туда страшно. Ты видела, что с красной-то сталось?
– Ой, не говори, аж мурашки по коже! Нечисто тут, как у коровы вымя-то высохнуть может за минуту, буквально? Чертовщина какая-то!
– Поговаривают, женушка его у колдуньи была, небось порчу и наложила – так не достанься же ты никому!
Люба перекрестилась, – да что ты городишь? Если б она порчу на него навела, зачем бы она опять заявилась-то?
– Как зачем? Посмотреть, как все полетит к чертям собачьим. Отчего она дома-то сидит и не показывается? Должна с муженьком рядом быть, помогать, сочувствовать! А то как сыч насупилась и носа на улицу не кажет.
– Да ну тебя, с виду-то она ничего, вроде – покачала головой Люба, – уж поприятнее, чем носатая.
– О чем судачим, девицы-красавицы? – раздался громогласный голос. Доярки в страхе обернулись, перед ними стояла руки в боки Баба Нюра. Света с Любой не могли пошевелиться, лишь моргали испуганными глазами, о крутом нраве Бабы Нюры весь поселок знал не понаслышке, а лично имел «счастье» сталкиваться.
– Что языки проглотили? Как внучка моего песочить за глаза, так как сороки трещите без умолку, а как спросишь вас что-то дельное, так сразу немыми прикидываетесь!
– Анна Николаевна, беда, – прошептала Люба, – коровы утопли.
– Да больные, небось, бешеные – вот и утопли, туда им и дорога! А ну, марш на ферму, делами заниматься, чтоб я вас тут не видела! Лазают по окнам, высматривают, а потом сплетничают по всему селу! – прикрикнула Баба Нюра, а сама отправилась в дом к Анжеле.
Ветеринар Колька Рябой долго ходил от стойла к стойлу, рассматривал коров издалека, но подойти к ним не решался. Мертвую голштино-фризскую, завернув в брезент, вынесли поскорее с фермы.
Буренки ревели наперебой, вели себя крайне агрессивно и метались из стороны в сторону.
– Надо бы их веревкой привязать, каждую – крикнул Колька, – боюсь, покалечатся об стенки.
– Ага! Вот ты и привяжи – крикнул ему в ответ Пахомов, – у нас уже одна доярка с фингалом ходим, я к ним не сунусь.
– Может укол сделать? – вмешался Гриша, – успокоительный?
– Тряпку надо мокрую на спину кинуть и лакомство любимое дать, горбушку подсоленную, аль морковку, но разве ж хоть одна подпустит? Да, и говорите между собой тихо, они чувствуют, когда обстановка нервная.
– Может нам еще книжку им почитать? – съязвил Пахомов.
– Вот зря ехидничаешь! Между прочим, знающие люди рекомендуют не только книжку почитать, но и музыку классическую поставить. – подмигнул Колька. Но, боюсь, в данном случае и это не поможет.
– Надо все пробовать. – не унимался Гриша, – вдруг получится! Есть книжка у кого-нибудь? В ответ стояла тишина, нарушаемая лишь тревожным ревом коров.
Двери фермы резко распахнулись, внутрь влетела Люба с криками: «Пожар! Ларек молочный горит!» Гриша бросился опрометью к лавке с продукцией фермы. Он был закрыт, в такой дождь желающих отовариться не было, но огонь полыхал со всех сторон. Синее пламя охватило мокрую, деревянную конструкцию и пожирало ее прямо на Гришиных глазах. Вывеска «Моцарелла от Заметайкина» дымилась и шипела, готовая вот-вот взорваться.
– Григорий Алексеевич, мы со Светой шли за вами на ферму и тут он как загорится, ни с того, ни с сего, как взметнулось пламя. Батюшки, да что ж здесь такое творится-то? – ревела
