Вестники - Маргарет Петерсон Хэддикс
Натали коснулась пальцем монеты – с таким видом, словно участвует в священном ритуале. Убрав палец, она выдохнула:
– Шифр превратился в слова! Здесь написано «НАЙДИ НАС»!
– Нажми ещё раз, – едва дыша, велела мама. – Второе прикосновение активирует… – Она замолчала, и из монетки зазвучал голос Натали.
«Нет, – подумал Чез. – Это не голос Натали, хотя он очень похож. Это голос её двойника – другой Натали, которая так похожа на нашу». Он видел радостное волнение Эммы. Видел гордость и надежду на лице мамы. Чез знал, о чём она думает: то, над чем они с папой бились целых восемь лет, оказалось не напрасным.
Финн весело скакал по комнате. Чезу захотелось обнять Натали.
А потом до него дошли слова другой Натали:
– Это предупреждение! Мы все в опасности. Помогите мне, а я помогу вам.
Глава 19
Финн
– И всё? – спросил Финн. – А Натали не скажет, как именно ей помочь?
Он услышал лязг в коридоре – такой звук издают монеты, если бросить их на деревянный пол.
– О-о! – воскликнул Финн. – Ещё монетки!
– Это, кажется, для меня… – сказала госпожа Моралес. – Я буквально чувствую, как они меня зовут.
Финн первым выскочил в коридор и принялся сгребать монетки, которые продолжали сыпаться с потолка. В солнечном свете, льющемся в окно на верхней площадке, монеты сверкали и переливались, как звёздочки.
Финн в жизни не видел такой красоты.
– Идите сюда! – крикнул он. – Идите сюда и посмотрите!
Остальные выбежали из комнаты и спустились по лестнице. Все столпились в гостиной и, запрокинув головы, в немом изумлении смотрели на сыпавшиеся сверху монеты. Финн ловил их как светлячков, порхающих по лужайке летним вечером, и ссыпал в подставленные ладони. У него голова шла кругом от радости. Монетки были ответами на вопросы. А как же иначе? Финн не знал, каким образом всё разрешится, но не сомневался, что именно так и будет.
Эмма, Кона и дети Густано смеялись и передавали монетки друг другу. Родители снисходительно улыбались. Натали собирала монеты и по одной отдавала Чезу, будто сортировала их: «Это моя. Это мамина. Это тоже мамина».
А потом кто-то забарабанил в дверь.
В разгар общего веселья этот звук показался совершенно неуместным. Возможно, Финн даже не обратил бы на него внимания, если бы не реакция монеток: все они, кроме тех, что были крепко зажаты в руках, вдруг попрятались, как испуганные зверьки. Они закатились в трещины между деревянными половицами, забились меж диванных подушек…
Входная дверь начала открываться.
Кто-то отпер её ключом?
Финн вспомнил мнимого полицейского. Вспомнил послание другой Натали: «Мы все в опасности».
А потом увидел на пороге человека.
Это был всего лишь папа Натали мистер Мэйхью.
Папа Натали успел подружиться с Финном. Он развёлся с мамой Натали, но врагами они не были. Во всяком случае, теперь.
«В этом мире», – напомнил себе Финн.
Он покрепче зажал монетки в кулаке, чтобы они не сбежали, вышел из-за кушетки и воскликнул:
– Мистер Мэйхью, вы не представляете, что́ тут было!
Но мистер Мэйхью, едва взглянув на Финна, обвёл глазами комнату, словно пытался уследить за всеми одновременно.
А потом глуповато улыбнулся и стал похож на себя прежнего.
– Ох, извините… Я не хотел вот так вламываться, – произнёс он. – Я думал, все ещё спят. – Он держал в руках стопку картонных коробок с разноцветными наклейками. – Я хотел оставить это на кухне, как если бы ночью наведалась сладкая фея. Я слышал, тут полный дом народу, вот и подумал, что, наверное, вы все проголодались.
– Пончики! – воскликнул Финн, и в ту же секунду Финн Густано с восторгом закричал:
– Рогалики!
Натали вздохнула с облегчением. Она опустила последнюю монетку в ладонь Чезу, неверными шагами подошла к отцу и обняла его.
– Большое спасибо, пап, – сказала она.
Мистер Мэйхью неловко перехватил одной рукой коробки с лакомствами, чтобы обнять дочь.
– Давайте я возьму, – предложил Финн, протягивая руки, и со смехом добавил: – Обещаю, что и другим оставлю.
Но мистер Мэйхью не рассмеялся шутке Финна. И не отдал ему коробки.
А Натали попятилась от собственного отца.
Финн перестал тянуться к пончикам и посмотрел на Натали, а потом на мистера Мэйхью. Как всегда, тот был в ярко-жёлтой спортивной рубашке, которая буквально сияла. Но Натали покачала головой, то мигая, то округляя глаза, словно посылала Финну сообщение азбукой Морзе.
Финн хотел сказать: «Ты же знаешь, что в шифрах лучше всего разбирается Эмма! Я тебя не понимаю!» – но вдруг мистер Мэйхью ловким движением бросил коробки с пончиками на пол, который лишь несколько минут назад был усыпан сверкающими монетками.
– Эй, зачем вы это сделали? – удивился Финн. – Вы что, хотите испортить вкусные пончики?
– Быстро поднятое упавшим не считается! – воскликнул Финн Густано.
Послышался звон: Финн Густано выпустил монетки из кулака, чтобы броситься подбирать лакомства, пока те не помялись.
Но из открывшихся коробок не высыпались пончики и рогалики. В воздух взвилась тонкая струйка дыма, а может быть, газа. Финн невольно принюхался – это точно не восхитительный запах шоколада, кленового сиропа или выпечки. Повеяло вонью, напомнившей ему о самых худших кошмарах. Это был запах болеющих животных, горящего мусора и отчаяния.
Запах другого мира.
И вдруг Финн понял, что именно Натали пыталась ему сказать. Перед ними стоял вовсе не мистер Мэйхью, а его двойник из другого мира – мэр Мэйхью. Никого хуже они ещё не встречали.
А вместо пончиков и рогаликов он принес оружие, страх и ложь.
Зло.
Глава 20
Эмма
(в ту же минуту)
Эмма не хотела отвлекаться от монет.
Но Джо, посадив Кафи на пол и схватив ноутбук, пробормотал:
– Все камеры видеонаблюдения, которые я установил вокруг дома, заблокированы. На них застыла одна картинка… вот почему я не увидел Роджера Мэйхью. Мы действуем вслепую!
Кона взбежала по лестнице и выглянула в единственное незанавешенное окно.
– Смотрите! – крикнула она. – Вокруг полно полицейских машин! Может быть, ненастоящих!
Эмма развернулась – и наконец увидела, что Чез, Натали и Финн пытаются вытолкать мистера Мэйхью за дверь.
«Это другой мистер Мэйхью, мэр Мэйхью! Он, наверное, послал сюда поддельного полицейского на разведку. Или чтобы мы отвлеклись и не заметили настоящей опасности. Сейчас надо…»
До её ноздрей донесся
