Алоха из ада - Ричард Кадри
— Вот, что я получаю за то, что размяк. За то, что отступился. Я какое-то время никого не убивал, и мир начинает выкашливать это дерьмо. Ладно. Я получил чёткое и громкое послание.
— Тебе нужно успокоиться, если мы собираемся поговорить с отцом, — говорит Видок.
— Я спокоен. Я не знаю, что именно происходит, но что я точно знаю, так это то, что кто-то или что-то бросает мне вызов найти его, и этот проповедник, возможно, может сказать мне, кого именно искать. Я сделаю всё по старинке. Никаких пуль. Лишь нож и наац, как тогда на арене.
— Джимми, ты пугаешь меня, когда ты такой.
— Но не меня, — тихо говорит Кэнди с заднего сиденья.
— Хорошо, потому что когда я во всём разберусь, то собираюсь обрушить все виды ада на этих мудаков и этот город.
Я слегка успокоился, когда мы добрались до дома Отца Травена возле кампуса Калифорнийского университета.
Видок играет роль навигатора, таская нас вдоль и поперёк по всем переулкам округа. Он, как и все, умеет читать карту, но мне кажется, он тянет время, надеясь, что если достаточно затянет поездку, я не стану врываться в дом Травена, словно в День Д. Похоже, этот план работает, но моё кровяное давление снижается по большей части при виде того, где живёт отец.
У Травена квартира в старом комплексе в стиле ар-деко тридцатых годов, и это место действительно демонстрирует свой возраст. Наверное, когда-то оно было красивым, ещё до времён реалити-ТВ, когда линчевание и туберкулёз были самым популярным времяпрепровождением. Теперь лучшее качество этого здания заключается в том, что оно торчит как большое «Идите на Хуй» для всех застройщиков, которые каждое утро просыпаются со стояком, мечтая распахать это место и превратить его в бизнес-парк или сборную кучу дорогущих кондоминиумов. Если я когда-нибудь узнаю, кому принадлежит это место, то куплю им коробку «Проклятий».
Отец Травен живёт на верхнем этаже. В нормальном здании это был бы центральный люкс. Пентхаус. В данном же случае это скорее ящик для носков с видами. У первоначального архитектора была блестящая идея разместить складские и подсобные помещения вверху и внизу здания. Возможно, в тридцатые лифты работали не так хорошо. Возможно, он был зациклен на деталях. Где-то в долгой истории здания кто-то нарезал это пространство на верхнем этаже и попытался превратить в квартиры, только они не предназначались быть счастливым уголком для кого-нибудь, кроме крыс и швабр. Потолки слишком низкие и расположены под странными углами. Необработанные деревянные полы покоробились. Нужно позвать Поля Баньяна[53], чтобы спилить верхнюю часть здания и перестроить её с чистого листа, чтобы превратить холостяцкую берлогу Травена в нечто, что понравится всем, а не только привидению или отлучённому от церкви небесному пилоту.
Мы поднимаемся на лифте на этаж под Травеном и идём дальше по голой лестнице без ковра. Когда мы подходим, дверь квартиры Травена приоткрыта на несколько сантиметров. Не люблю неожиданно открытых дверей. Я стучу и толкаю её, держа другую руку под пальто на.460.
Травен сидит за столом и что-то строчит на жёлтой бумаге, которая выглядит достаточно старой, чтобы иметь сверху шапку испанской Инквизиции. Он перестаёт писать, поднимает голову и говорит, не оборачиваясь.
— А. Должно быть, ещё одни отвергнутые Богом. Пожалуйста, входите.
Травен встаёт из-за длинного стола, заваленного книгами. На самом деле, это один из тех складных столов для переговоров, которые можно встретить в общественных центрах. Не знаю, готовится ли он к работе или к распродаже церковной выпечки.
Когда мы входим, Травен протягивает руку. Он слегка улыбается, словно хочет быть дружелюбным, но у него уже давно не было причин для этого, и он пытается вспомнить, как заставить работать своё лицо.
— Я Лиам Травен. Рад с вами познакомиться. Джулия много мне рассказывала о вас. — Он поворачивается к Кэнди. — Ну, о двоих из вас.
Она снимает свои очки и лучезарно улыбается ему.
— Я Кэнди, телохранитель мистера Старка.
Травен ухмыляется ей. На этот раз у него получается лучше.
— Очень рад с вами познакомиться.
Он отходит в сторону, чтобы мы могли пройти дальше.
Квартирка маленькая, но опрятная, и светлее, чем я ожидал. Тот, кто нарезал это место, установил пару больших панорамных окон с видом на Калифорнийский университет. Повсюду книги, свитки, сложенные листки пергамента, мистические рукописные книги и рассыпающиеся справочники. Даже несколько псевдонаучных книг и учебников по физике, испещрённых маркерами и облепленных стикерами. Вдоль стен книжные полки из кирпичей и досок, и ещё больше книг на полу. Видок направляется прямо к ним и начинает разглядывать стопки.
— Я владел многими из них много лет назад. Не здесь. Мне пришлось бросить свою библиотеку, когда я покинул Францию. Я уже сотню лет не видел некоторые из этих текстов.
Он опускается на колено и поднимает с пола манускрипт в переплёте. Тот такой старый и потрёпанный, что кажется, будто кто-то сшил сушёные листья и нахлобучил на них обложку. Видок осторожно открывает её, листает несколько страниц и поворачивается к Травену.
— Это старинная гностическая «Пистис Софии»[54]?
Травен кивает и подходит к Видоку.
— Вот она где. Я искал её. Спасибо. И да, это «Пистис».
— Я думал, в мире осталось только четыре-пять экземпляров её.
Травен осторожно берёт книгу и кладёт на высокую полку рядом с другими заплесневелыми названиями.
— Их больше, если знать, где искать.
— Возможно, теперь на одну меньше, когда ты не тянешь лямку на Папу. Держу пари, это не было прощальным подарком, — говорю я.
Травен смотрит на рукопись, а затем на меня.
— Мы совершаем опрометчивые поступки в поспешные моменты. Иногда позже сожалеем о них. Но не всегда.
— Господь помогает тем, кто помогает себе сам, — говорит Кэнди.
— Особенно тем, кого не ловят. Не волнуйтесь, Отец. У нас нет проблем с опрометчивостью. Первое, что я сделал, когда вернулся в этот мир, это отобрал у одного парня одежду и наличные. Он ударил первым,
