Стивен Кинг - Томминокеры

Трижды прозвучал гудок, почти оглушивший его, заставивший его кричать; свежая кровь забрызгала колени. Корабль дрожал и громыхал, скрипел и тащил себя из земного склепа; он восходил в густых клубах дыма и затуманенном солнце, его полированный бок уже высунулся из котлована, все больше и больше, словно движущаяся металлическая стена. Кто-нибудь, созерцая это небезопасное зрелище вблизи, мог решить, что земля породила стальную гору или выбросила в воздух титановую стену.

Дуга хребта корабля становилась все шире и шире, достигла краев котлована, который Бобби и Гарденер выкопали с большим расширением кверху — распарывая землю своими изящно-тупыми инструментами, как полоумный, пытающийся сделать кесарево сечение.

Наружу и выше, выше и наружу. Скалы скрипели. Земля стонала. Пыль и дым от трения струился из котлована. Ощущение рождения горы или стены сохранялось, но даже с такого близкого расстояния, как от кромки прогалины, можно было различить круглую форму появляющегося предмета — форму гигантского блюдца, выходящего из земли как огромный двигатель. Он был тих, но поляна была заполнена грубым грохотом ломающихся скал. Он шел вверх и наружу, разрезая котлован шире и шире, его тень постепенно покрыла всю поляну и горящий лес.

Его ведущий край — тот, на котором споткнулась Бобби, — срезал верхушку самой высокой ели в лесу и отбросил ее, ломающую на своем пути, на землю. А корабль все еще рождался из чрева, которое его держало так долго; до тех пор, пока не закрыл все небо и не родился вновь.

Котлован перестал разрываться; секундой позже обозначилась щель между краями котлована и краем корабля. Его центральная часть, наконец, достигла края и миновала его.

Корабль с грохотом покинул дымящийся котлован, устремился в дымящийся солнечный свет, и наконец, скрипы и визги замерли, и между кораблем и землей блеснул свет.

Он вышел.

Он поднимался под уклоном, перекошенный, затем принял горизонтальное положение, круша деревья своим неизвестным, неузнаваемым весом, вырывая их с корнем. Древесные соки брызнули в воздух, образуя легкую янтарную пелену.

Он двигался медленно, с тяжеловесной элегантностью сквозь горящий день, прорезая полосу в верхушках деревьев, как парусник прорезает волну. Потом он приостановился, словно ожидая чего-то.

45

Теперь и пол под Гарденером стал прозрачным; ему казалось, что он сидит на воздухе, глядя вниз на вздымающиеся рифы дыма, идущего от края леса и наполняющего воздух.

Корабль ожил совершенно, а вот Гард быстро умирал.

Его руки поползли вверх к наушникам.

Скотти, — подумал он, — быстренько верпуй перлинь. Мы прервем этот танец.

Он напрягся внутри своей головы, и в это время боль стала густой, жилистой и тошнотворной.

Растворение, — подумал он мрачно, — вот на что это похоже — на растворение.

Было ощущение ужасной скорости. Его придавило к палубе, хотя ощущения большой перегрузки не возникало: Томминокеры, очевидно, нашли способ преодолевать силу тяжести.

Корабль не наклонялся; он просто поднимался прямо в воздух. Не закрывая теперь всего неба, он оттенял только три четверти, потом половину. Он неразличимо восходил в дыму, его металлическая реальность с твердыми краями росла неопределенно и оттого призрачно.

Затем он исчез в дыму, оставив только Томминокеров, ошеломленных, истощенных, которые пытались скрыться, прежде чем их настигнет огонь. Он оставил Томминокеров, и поляну, и навес… и котлован, как черное гнездо, откуда вырвали ядовитый клык.

46

Гард улегся на пол рубки управления, уставившись вверх. Пока он глядел, дымный, хромированный вид неба исчез. Оно стало снова голубым — яснейшим, светлейшим небом, которое он когда-либо видел.

Роскошно, попытался он сказать, но не вышло ни слова — ни даже карканья. Он проглотил кровь и закашлялся, не отрывая глаз от сияющего неба.

Его голубизна перешла в синеву… потом оно стало пурпурным.

Пожалуйста, не дай этому прекратиться, пожалуйста…

Из пурпурного в черное.

И теперь он видел только черноту и первые, жесткие искры звезд.

Снова прозвучал гудок. Он почувствовал боль, как будто корабль отходил от него, и было ощущение повышения скорости, как будто кто-то переключил передачи на самую высшую.

Куда мы движемся? — подумал Гарденер бессвязно, и затем чернота охватила его, когда корабль вылетал, покидал оболочку земной атмосферы так же легко, как он покинул землю, в которой лежал так долго. — Куда мы?..

Выше и выше, вовне и вовне — корабль поднимался, а Джим Гарденер, рожденный в Портленде, штат Мэн, поднимался вместе с ним.

И проваливался все ниже через черные слои бессознательного, и незадолго до того, как началась последняя рвота — та тошнота, о которой он даже никогда и не узнал, — у него начались галлюцинации. Греза была такой реальной, что он улыбнулся, лежа посреди черноты, окруженный космосом, оставляя внизу Землю, похожую на гигантский серо-голубой мраморный шарик прорицателя.

ЭПИЛОГ

Закутайся, детка!

Завернись поплотней!

Закутайся, детка!

Спрячься от глаз людей!

Тайный агент,

В тайном ночном нигде

Спрячься от глаз людей.

The Rolling Stones,

«Тайный агент»

О каждый день и каждую ночь.

Ваши частички уходят прочь…

Стройся в шеренгу, играй в их игру,

Пусть под наркозом сотрется срок,

Когда тебя выкликнут поутру:

Ты просто ждешь, когда щелкнет курок.

1

Большинство их погибло в огне.

Не все: сотня или больше вообще не достигли поляны перед тем, как корабль вырвался из земли и исчез в воздухе. Некоторые, как Элт Баркер, который летел на своем мотоцикле, не достиг ее, потому что был ранен или убит по дороге… солдаты удачи, жертвы войны. Другие, как Эшли Рувол и старая мисс Тиммз, которая была городской библиотекаршей по вторникам и четвергам, просто опоздали.

Не все те, которые достигли прогалины, умерли. Корабль ушел в небо и кошмарная, истощающая сила, которая схватила их, уменьшилась до нуля прежде, чем огонь добрался до поляны (хотя еще тогда искры проползали низом и многие маленькие деревца на восточном краю запылали). Кое-кому из них удалось, спотыкаясь и хромая, уйти дальше в лес от расширяющегося ужасного веера. Конечно, то, что они убежали прямо на запад, было плохо для многих из них (в том числе для Розали Шехан, и для Фрэнка Спрюса и Руди Барфилда, брата Питса), потому что постепенно они выбежали в непригодный для дыхания воздух, не взирая на господствующие ветры. Было нужно сначала идти на запад, а потом свернуть на юг или на север, чтобы попытаться обогнуть фронт огня… отчаянная игра, где штрафом за промах была потеря не мяча, но существа, сожженного до золы в Большом Индейском Лесу. Но некоторые — не все, только немногие — так и сделали.

Большая часть, тем не менее, погибла на поляне, где Бобби Андерсон и Джим Гарденер работали так долго и усердно, — умерли совсем рядом с пустым углублением, где нечто сначала было погребено, а потом вырвано оттуда прочь.

Они стали жертвами грубой силы, которая была много больше, чем то, с чем их незрелое, экспериментальное состояние «превращения» могло совладать. Корабль вошел в сеть их мозгов, захватил ее и использовал для подчинения слабой, но безошибочной команде Контроллеров, которая выражалась как ВЕРПОВАТЬ в корабельную органическо-кибернетическую схему. Слова ВЕРПОВАТЬ не было в лексиконе корабля, но смысл был ясен.

Живые легли на землю, большинство бессознательно, некоторые глубоко ошеломленные. Немногие сидели, сжимая голову и воя, забыв об искрах, подползающих к ним. Кое-кто, зная об опасности, идущей с востока, пытались встать и падали обратно.

Один из тех, кто не упал, был Чип Маккаузлэнд, который жил на шоссе Дюгу со своей женой и с десятью ребятишками; два месяца и миллион лет назад, Бобби Андерсон пришла к Чипу за коробками, чтобы держать там свою быстро увеличивающуюся коллекцию батарей. Чип потащился через прогалину, как старый пьяница, и упал в пустой котлован. Он кувыркался, крича, весь путь до дна, где и умер, сломав себе шею и расколов череп.

Другие, которые поняли опасность огня и которые могли уйти, решили не делать этого. «Превращение» пришло к концу. Оно закончилось с отлетом корабля. Цель их жизней исчезла. Поэтому они только сидели и ждали, когда огонь позаботится о них.

2

К ночи в Хэвене осталось меньше чем две сотни живых. Большинство горожан, убежавших в лес на запад или сгорели, или сильно обгорели. Ветер все еще рос. Воздух начал меняться, и оставшиеся Томминокеры, задыхающиеся и бледные, собрались во дворе Хейзл Маккриди, фил Голден и Брайент Браун наладили большой воздухообменник. Выжившие столпились вокруг него, как первопоселенцы, должно быть, толпились вокруг очага в горькие ночи. Их мучительное дыхание постепенно облегчалось.