Клайв Баркер - Баркер К. Имаджика: Примирение. Гл. 37-62

— Клем… я должен идти.

— Идти? Куда?

— Кто-то отворил дверь, — ответил Тэй. — Мертвецов зовут домой. Мне надо идти.

Они поплакали вместе. Слезы текли по лицу Клема, а рыдания Тэйлора сотрясали его изнутри. Но поделать ничего было нельзя. Зов раздался, и хотя предстоящая разлука с Клемом причиняла Тэйлору немалую боль, его нынешнее двусмысленное состояние давно уже сделалось невыносимым, и за горечью расставания скрывалась радость освобождения. Их странный союз был окончен. Дороги мертвых и живых разошлись.

Только после того, как Тэй исчез, Клем ощутил, сколь велика постигшая его утрата. Когда он потерял физическое тело возлюбленного, страдания его были велики, но боль от разлуки с духом, столь чудесно воссоединившимся с ним после смерти, была несравненно тяжелее. Казалось, невозможно ощущать в себе такую пустоту и все-таки продолжать жить. Несколько раз в эти черные дни он задумывался о самоубийстве, надеясь, что после смерти сможет последовать за своим возлюбленным в ту дверь, о которой Тэй говорил перед расставанием. И если в конце концов он не сделал этого, то не из-за недостатка мужества, а из чувства ответственности. Он был единственным оставшимся в Пятом Доминионе свидетелем чудес, которые произошли на Гамут-стрит. Если он умрет, то кто же сможет обо всем рассказать?

Но в такие часы, как этот, подобные нравственные императивы теряли убедительность, и, направляясь к двери, он позволил себе мысль о том, что если эти ночные посетители принесли с собой смерть, то он примет дар с благодарностью. Ни о чем не спрашивая, он отодвинул засовы и отворил дверь. К немалому удивлению, на крыльце стоял Понедельник. За ним, пытаясь укрыться от порывов мокрого снега, съежился продрогший незнакомец. Его редеющие кудри намокли и прилипли ко лбу.

— Это Чика Джекин, — сказал Понедельник, затаскивая промокшего спутника в дом. — Джеки, это Клем, восьмое чудо света. Неужели я такой мокрый, что ты не можешь меня обнять?

Клем раскрыл объятия, и Понедельник радостно кинулся ему на грудь.

— Я думал, вы с Милягой ушли навсегда, — сказал Клем.

— Босс и вправду слинял, — ответил Понедельник.

— Я догадывался об этом, — сказал Клем. — Тэй ушел за ним следом. И призраки тоже.

— Когда это было?

— На Рождество.

Зубы Джекина выбивали мелкую дробь, и Клем проводил его к огню, который он растапливал мебелью. Подбросив пару ножек очередного стула, он предложил Джекину подсесть поближе и немного отогреться. Тот горячо поблагодарил и последовал его совету. Понедельник же оказался крепким орешком. Вытащив из стоящего неподалеку ящика бутылку виски, он сделал несколько изрядных глотков и принялся расчищать комнату. Оттаскивая стол в угол, он объяснил, что им понадобится место для работы. Освободив пол, он расстегнул куртку, вытащил из-за пазухи Милягин атлас и бросил его на пол перед Клемом.

— Что это? — спросил тот.

— Карта Имаджики, — ответил Понедельник.

— Это Миляга сделал?

— Да.

Понедельник опустился на корточки и достал из атласа все карты, а обложку протянул Клему.

— Там записка, — объяснил он.

Пока Клем изучал те несколько слов, которые Миляга нацарапал на форзаце, Понедельник принялся раскладывать листы на полу, располагая их так, чтобы получилась одна огромная карта. За работой он продолжал болтать, излучая всегдашний энтузиазм.

— Знаешь, чего он хочет от нас, а? Он хочет, чтобы мы нарисовали эти карты на каждой трахнутой стене! На каждом тротуаре! У себя на лбу! Везде и всюду.

— Серьезная задача, — сказал Клем.

— Я помогу вам, чем только смогу, — отозвался Чика Джекин.

Он встал от огня и подошел к Клему, чтобы иметь возможность созерцать возникший у них на глазах узор.

— Но ты ведь не только за этим сюда притащился, а? — спросил Понедельник. — Ну, скажи честно.

— Это правда, — ответил Джекин. — Я вообще-то хочу найти себе жену, но это может подождать.

— Еще бы! — сказал Понедельник. — Вот наша работа, и ее хватит надолго.

Он выпрямился и шагнул за пределы круга, образованного Милягиными листами. Перед ними была Имаджика или, вернее, та крошечная часть ее, которую довелось увидеть Примирителю. Паташока и Ванаэф, Беатрикс и хребты Джокалайлау, Май-Ke, Колыбель Жерцемита, Л’Имби и Квем, Постный Путь, Дельта и Изорддеррекс. А дальше — перекресток и пустыня, по которой шла одна-единственная дорога, ведущая к границам Второго Доминиона. По другую сторону этих границ страницы были практически пусты. Картограф пометил полуостров, на котором он сидел, а дальше просто написал: «Здесь начинается новый мир».

— А здесь, — сказал Джекин, наклонившись, чтобы указать крест на краю мыса, — здесь закончилось странствие Маэстро.

— Там его могила? — спросил Клем.

— О нет, — ответил Джекин. — Он ушел в такие места, откуда наша жизнь покажется всего лишь сном. Он вышел из круга, понимаете?

— Нет, не понимаю, — сказал Клем. — Если он вышел из круга, то куда же он исчез? Объясните мне, куда они все исчезли?

— Они вышли из круга, чтобы войти в него, — сказал Джекин.

На лице Клема появилась робкая улыбка.

— Можно мне? — сказал Джекин и, выпрямившись, взял у Клема последнее послание Миляги. Вот что там было написано:

«Друзья, Пай здесь. Я нашелся. Прошу вас, покажите эти странички миру, чтобы любой путник смог найти дорогу домой».

— Что ж, по-моему, наш долг ясен, джентльмены, — сказал Джекин. Он вновь наклонился, чтобы положить записку Миляги в центр круга, нанося на карту то царство духов, куда ушел Примиритель. — А когда мы исполним его, у нас под рукой всегда найдется карта, которая укажет нам путь. И мы пойдем за ним следом. В этом нет никаких сомнений. Все мы пойдем за ним следом, один за другим.

Примечания

1

Букв.: уже виденное (фр.) — Так в психологии называется состояние человека, который в незнакомом месте или новой для него ситуации испытывает чувство, что уже переживал когда-то это мгновение в своей жизни. — Здесь и далее прим. перев.

2

Шутка Клейна основана на том, что название художественного направления импрессионизм происходит от французского слова impression — впечатление.

3

Букв.: помни о смерти (лат.). В данном случае — обозначение предмета, который останется на память об умершем человеке.