Нина Воронель - Готический роман. Том 2

Сперва Ури обошелся без фонарика – в лесу, озаренном отблесками все ярче разгорающегося пожара, оказалось не так уж темно. Он бежал наугад, ориентируясь на хруст веток под лапами пса, хоть его можно было запросто спутать с треском горящего рядом здания. Впрочем, бежать пришлось недолго, – лес расступился, открывая небольшую прогалину, полускрытую от пожарного зарева кружевной сенью обступивших ее деревьев. Там суетились какие-то неясные тени. Что-то темное взметнулось высоко в воздух, прозвучал одинокий выстрел, раздался громкий вскрик, за ним пронзительный собачий визг, и тени исчезли.

Ури посветил фонариком – прогалина поначалу показалась ему пустой. Однако, пошарив лучом по усеянному розовыми бликами пространству, он заметил за кустом в дальнем углу едва различимую, вяло копошащуюся массу и направил фонарик туда. Острый луч выхватил из мерцающей полутьмы серебристо-розовую голову Ральфа, тычущуюся в какой-то брошенный на землю продолговатый предмет. Выскочив из-за куста, Ури сосредоточил свет фонарика на этом предмете, мимолетно отметив про себя странную неподвижность нижней части тела пса. Но думать об этом было некогда, – он опознал предмет, в который зарылась дрожащая от возбуждения собачья морда. Это был человеческий труп, и Ральф, рухнувший почему-то рядом с этим трупом, лихорадочно облизывал слабо белеющее среди травы мертвое лицо.

Это могла быть только Инге, – кого еще мог облизывать Ральф с таким вдохновением? В два прыжка преодолев расстояние, отделявшее его от пса, Ури рывком отодвинул его голову и склонился над трупом. Ральф взвыл от боли, но Ури было не до него – он осветил фонариком лицо трупа, и обнаружил, что это вовсе не Инге, а неизвестный ему темноволосый мужчина с тонкими усиками над верхней губой. Может, это тот незнакомец, о котором рассказывала Хелька? То есть, Карл? Если да, то становилось понятным поведение Ральфа, который, не обсуждая пристрастий своей хозяйки, когда-то служил Карлу так же верно, как потом служил Ури.

Не вполне сознавая, что он делает, Ури вцепился пальцами в усики над губой трупа и рванул их на себя. Они отделились от кожи с легким треском, преображая мертвые черты неизвестного в хорошо знакомые черты Яна Войтека. Вдруг оголенные губы трупа дрогнули, и он со стоном открыл глаза – в них уже не было смысла жизни, а был какой-то другой, сокровенный, лишь ему одному ведомый смысл. Но Ури не стал вдумываться в переживания умирающего, он с силой тряхнул его за плечо и спросил о главном:

– Куда ты девал Инге?

Взгляд Карла, не проясняясь, остановился на Ури, и он вдруг начал хохотать, захлебываясь заполняющей рот кровавой пеной. Он смеялся и смеялся и все повторял сквозь смех:

– Это вы, Ули? Как смешно, что вы тоже знакомы с Инге!

Ури просунул руку под спину Карла, – его рубаха и куртка насквозь пропитались кровью, обильно хлещущей из рваной раны на спине. Смех его, постепенно замирая, стал переходить в глухой клекот, но при этом казалось, будто он совсем не чувствует боли. Подавив в себе первый импульс заняться раной Карла, Ури повторил свой вопрос.

– Где Инге? – крикнул он прямо в ухо умирающего, хотя надежды на ответ было мало.

Однако Карл его, казалось, услышал.

– Там, внизу, – прошептал он и вроде бы мотнул головой куда-то влево. А, может, вовсе и не мотнул, а просто дернулся в последней предсмертной судороге.

– Где внизу? – зачем-то переспросил Ури, хоть спрашивать уже было некого.

Ответ пришел неожиданно – от другого угасающего существа. Притихший было Ральф приподнял голову и пополз в ту сторону, куда указала последняя судорога Карла. Только сейчас Ури заметил густые малиновые пятна на серебристой шкуре пса – похоже, чья-то пуля попала ему в нижний отдел позвоночника. Чья же? Наверняка, не Карла. Тихо повизгивая, Ральф дополз до какой-то невидимой для Ури точки, скрытой густой травой. Ури метнулся за ним и увидел под лапами пса зияющий черный зев открытого люка. Ральф положил голову на край люка и протяжно завыл.

Ури лег на живот и опустил руку с фонариком как можно ниже в глубину люка – там была узкая вертикальная шахта с каменистыми, ничем не облицованными стенами. К одной из стен где-то метра на полтора ниже уровня земли прислонился обломок деревянной лестницы-стремянки. Еще ниже застрял другой обломок того, что было когда-то лестницей. Из какой-то щели на дне в шахту медленно вползали струйки дыма – вероятно, она была связана с горящим зданием подземным переходом.

Ури глянул на Ральфа – явно слабея от потери крови, тот продолжал выть, упорно пытаясь подтащить свое непослушное тело поближе к люку. Ури еще пошарил лучом в глубине шахты и наткнулся на голубой лоскут, выглядывающий из-под деревянных осколков, усеявших ее дно. Он тут же вспомнил голубое платье для будущих матерей, которое Инге стала носить последнее время, и сердце его бешено заколотилось – это могла быть она!

Он уперся руками в края люка и уже приготовился к спуску в шахту, как из-за кустов на прогалину почти ползком выбралась Хелька.

– Все сгорели, все до одного! – свистящим шепотом сказала она. – Все до одного! Все до одного! Все до одного!

Тут пламя пожара взметнулось вверх, на миг выхватив из темноты Ури, раскачивающегося на руках на краю люка. Кажется, Хелька заметила его – она замолчала и уставилась на него полными ужаса глазами.

– Я спускаюсь за Инге! – крикнул ей на прощанье Ури, не успевши даже удивиться тому, как она его нашла. И только срываясь с поломанных перекладин и пренебрегая свирепо вспарывающими кожу занозами, он сообразил, что на прогалину ее привел несмолкающий вой Ральфа.

Он осторожно застыл на последней перекладине, опасаясь наступить на Инге, если она и вправду лежит на дне шахты.

И она там лежала, странно подогнув ноги, усыпанная обломками лестницы. Ури нашел точку, на которую можно было поставить ногу, и коснулся ладонью ее щеки – щека была теплая. Она была жива! Жива! Тогда он бережно просунул руки под ее спину, и холодный пот ужаса обильно выступил у него на лбу – подол ее платья был пропитан кровью. Неужто в нее тоже стреляли?

Кто мог стрелять – в Инге, в Карла, в Ральфа? Но об этом потом, сейчас надо спешить, пока Инге не истекла кровью. Да и дым, ползущий внутрь шахты из-под неплотно прилегающей двери в одной из стен, начинал всерьез беспокоить Ури. Он приподнял Инге так, что голова ее легла на его плечо, в страхе ожидая вскрика или стона боли. Но она молчала. Ури нащупал ее пульс – он был неровный, но был! Был пульс – значит, оставалась надежда ее спасти, тем более, что никакой раны на ее теле он не обнаружил. Откуда же кровь?

Догадка о том, что это за кровь, осенила его лишь на последней перекладине лестницы, от которой до выхода из люка оставалось метра полтора, не меньше. «У нее, наверно, выкидыш», – не столько подумал, сколько шестым чувством прозрел он. Но мимолетно, больше озабоченный тревогой за жизнь Инге, чем горем по потерянному ребенку. Он попробовал вспомнить, умирают ли от выкидыша, понимая, что в любом случае это вопрос времени – как скоро можно будет оказать Инге медицинскую помощь. А со временем было плохо – Ури понятия не имел, как он сумеет выбраться на поверхность, неся на плече неподвижное тело Инге.