Ольга Михайлова - Гибельнве боги

— Винченцо, что с вами?

Свет померк, Джустиниани сжал зубы и вонзил ногти в ладони, пытаясь совладать с собой. В глазах медленно рассеялась мгла, Джустиниани поднял голову. Оказалось, он все так же сидел за столом, по левую руку от него стояла Мария Леркари. На лисьем лице ее милости читались страх и нездоровое любопытство. Справа за столом на него чёрными глазами впилась донна Поланти.

— Вам дурно, Джустиниани? Вы так бледны…

Он вздохнул полной грудью и незаметно огляделся. Ужин заканчивался, подавали десерт. Пинелло-Лючиани привстал, Альбино Нардолини смотрел с легким беспокойством и нескрываемым любопытством. Сам Джустиниани заметил свое отражение в серебряной вазе и тоже подивился своей меловой, даже синюшной бледности. Он медленно проговорил.

— Минутное недомогание, ничего страшного.

Время от ужина до ухода Винченцо провел у камина, его знобило, тряслись руки. Он не был ни чувствительным, ни впечатлительным, и уж куда как не был визионером. Никогда не падал в обмороки, никогда не имел ни галлюцинаций, ни откровений. И сейчас просто не постигал случившегося. Он мало пил и никогда не пьянел, не был ни взбешен, ни взволнован, разве что девицы чуть возбудили его плоть. Но видение было не сладострастным, но адским, дьявольским, оно, что скрывать, до нервного трепета испугало его. А ведь он страха не ведал.

Магия, чёрт её возьми…

Глава 6. Записка в книге

Они утвердились в злом намерении,

совещались скрыть сеть, говорили: кто их увидит?

Джустиниани уточнил у Катарины, что Джованна должна уехать с ней, простился с хозяйкой и вышел в ночь. Шел, бездумно считая фонари и чуть пошатываясь. Картины пережитого все еще всплывали перед глазами.

Он не был медиумом. Будучи человеком твердого ума и сильной воли, он никогда не допускал вторжения в душу чуждых помыслов и нелепых суеверий. Видения для него были либо следствием болезни тела, либо — недуга души, и были связаны с представлением о слабости и падучей. Но он не эпилептик!

С чего ему может что-то мерещиться?

Дома он сразу поднялся в библиотеку, зажёг свечи, тут вспомнил об Альбино Нардолини и потянулся к купленной книге. Внимательно рассмотрел титульный лист. Корнелий Агриппа, De Occulta Philosophia. Libri tres. Перелистал, пощупал переплет. Ничего. На книге было четыре экслибриса. Один — геральдический, рода Боска, второй — вензельный с переплетением инициалов АРВ, два последних были сюжетны. На одном на фоне листьев аканта висели весы, на одной чаше которых была корона, на второй, перевешивающей, — книга. Подпись гласила «Из книг Антонио Чези» На последнем, выполненном весьма художественно, обнаженная женщина вступала в сношение с козлом. Подпись — «Ex libris Caetano Orsini» Этого имени Винченцо никогда не слышал. Надо узнать, кто выставил книгу на торги, решил он.

На стол запрыгнул Трубочист и разлегся на краю стола, глядя на хозяина мерцающими зелеными глазами. Джустиниани попенял ему на дурные манеры и тут вздрогнул. Пока он осматривал переплет и форзацы, вертел книгу в руках, из заднего поврежденного фрагмента обложки появился уголок желтоватой бумаги. Джустиниани торопливо взял пинцет и осторожно вытащил записку на свет. «19. Новолуние. Дом Батистини, 10.40. Б. сказал, все будет. Веральди».

Винченцо закусил губу, взглянув на полную луну за окном.

Странно. Если предположить, что записка адресована Альбино Нардолини неким Веральди, то почему им просто не встретиться где-нибудь впотьмах? Сам он хорошо знал город и мог назвать не менее трех сотен местечек, где можно достаточно спокойно уединиться с тем, чтобы никто не потревожил. Зачем общаться через аукцион? Винченцо понял, что произошел простой казус: некто оставил книгу в описи как лот специально для Нардолини, предполагая, что никому не придет в голову купить её. Нардолини пришел за книгой, опоздал на торги, столкнулся с ним в дверях, но понял, что произошло, только после его ухода. Что дальше? Альбино случайно оказался у ее светлости или намеренно искал его? Часто ли он бывает там?

Но почему Нардолини и Веральди, если допустить, что это переписка, связываются столь необычно? Почему бы просто не послать записку, письмо, нарочного? Даже если никто не должен догадываться, что эти двое знакомы, можно найти тьму уловок. Впрочем, они ее и нашли, пусть и не больно-то надежную. Джустиниани задумался. В принципе, завтра многое можно прояснить. Если Нардолини заберет записку, стало быть, подтвердит, что она адресована именно ему. Но что дальше-то? Какое ему-то дело до всех этих людей и до их занятий?

Однако воспоминание чудовищного видения у герцогини настораживало. Ему никогда ничего не мерещилось, и никакие внешние обстоятельства не могли породить подобных видений.

Рядом на столе валялся нож — трофей с моста Систо. Сейчас, в свете лампы, Джустиниани рассмотрел его подробнее. Странно. Это было очень дорогое оружие, с равным успехом в бою можно было использовать как прямой, так и обратный хват, причем разместить гарду между пальцами, а ладонь — на незаточенной части клинка, рикассо. Такой хват превращал один конец ножа в заточенный клинок, второй — в «сокрушитель черепов». Рукоять была выполнена из чего-то непонятного, вроде стали, с пластинами дорогого камня, но само лезвие было не металлическим, а скорее обсидиановым. Джустиниани вздрогнул. Там, где гарда переходила к клинку, на рукояти был выгравирован знак козла и слова «Ubique daemon» — «дьявол повсюду». На другой стороне рукояти проступали инициалы — «G.V.» Нож был скорее ритуальным… Теперь Винченцо сильно сомневался, что он подлинно принадлежал тому оборванцу, что напал на него. Для такого это было недоступное сокровище. И гравировка была выполнена профессиональным мастером, а не любителем.

Странно всё…

Неожиданно в дверь тихо постучали. Он быстро вставил записку в сдвоенную обложку, прошёл к двери и распахнул её. На пороге стояла Джованна. Он удивился.

— Почему вы здесь, я думал, вы останетесь у Катарины Одескальчи.

— Я попросила отвезти меня сюда.

— Зачем? Время за полночь. Я же сказал, после девяти меня не беспокоить.

— Я хотела… — она подняла на него глаза, — я знаю, вы обижены на меня, даже уехали от донны Гизеллы, не попрощавшись со мной. Я хотела извиниться перед вами. — Джованна смотрела на него в упор.

Придя в себя после первого объяснения с Джустиниани, Джованна поняла, что подлинно сглупила. Граф разумно воспользовался ее оплошностью и запальчивостью. Ей следовало не верить досужим сплетням, а спокойно поинтересоваться его намерениями — тогда она не попала бы в столь глупое положение. «Едва ли вы можете пленить разумного мужчину, ибо взбалмошны, истеричны, самонадеянны, дерзки и глупы…» Эта фраза Винченцо Джустиниани была дня нее самой болезненной из всего, что он произнёс. Она дала себе слово относиться к мессиру Джустиниани спокойно и сдержанно. Приехав сюда, поговорила с экономкой. К ее удивлению, Доната подтвердила, что крестный действительно просил у Винченцо Джустиниани прощения, умолял не помнить зла и заклинал его именем Господним и Пресвятой Девой позаботиться о ней. Рассказала Доната и о новом господине, по ее словам, он был сама доброта и кротость, истинный христианин. Джованна удивилась, но поверила. Вспомнив, что сегодня Джустиниани ушел, не прощаясь, ни разу за весь вечер не обратившись к ней, она поняла, что он по-настоящему оскорблен…