Ричард Матесон - Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории

Он внезапно побледнел.

— Так зачем я здесь?

— В вашем случае, — сказал Клемолк, — нам не пришлось тратить силы на восстановление давно развоплощенной индивидуальности из вашего временного периода. Вы сами добрались до нашей эпохи в своей кабине.

Уэйд сжал трясущиеся руки и испустил долгий вздох.

— Все это невероятно интересно, — произнес он, — однако я не смогу задержаться надолго. Так что спрашивайте, что вы хотите узнать.

Клемолк достал свою панель управления и нажал кнопку.

— Теперь ваш голос будет записываться, — пояснил он.

Он откинулся назад и сложил бескровные руки на коленях.

— Ваша правительственная система, — произнес он. — Давайте начнем с этого.

— Да, — подтвердил Клемолк, — все это идеально соответствует тому, что мы уже знаем.

— Что ж, могу я взглянуть на свою кабину? — поинтересовался Уэйд.

Клемолк смотрел на него, не моргая. Неподвижность его черт начинала действовать Уэйду на нервы.

— Полагаю, взглянуть вы можете, — ответил Клемолк, поднимаясь со стула.

Уэйд встал и прошел за историком через дверь в длинный, точно так же тускло светящийся коридор.

«Взглянуть вы можете».

Лоб Уэйда избороздили озабоченные морщины. К чему выделять слово «взглянуть», как если бы все, что ему позволят сделать, это посмотреть на кабину?

Клемолк вроде бы не замечал беспокойства Уэйда.

— Как ученого, — продолжал он разговор, — вас могут заинтересовать особенности процесса восстановления. Каждая деталь определяется четко. Единственная трудность, с которой пока еще не справляются наши ученые, это сила памяти и ее воздействие на восстановленное тело, Дело в том, что чем слабее память, тем скорее развоплощается тело.

Уэйд не слушал. Он думал о своей жене.

— Понимаете, — все продолжал Клемолк, — хотя, как я сказал, эти развоплощенные индивидуальности восстанавливаются в виде остаточного отпечатка, включающего в себя все особенности личности до последней детали, в том числе одежду и личные вещи, их существование с каждым новым воплощением длится все меньше и меньше. Период времени варьируется. Восстановленная индивидуальность, скажем, из вашего времени просуществует примерно три четверти часа.

Историк остановился и указал Уэйду на дверь, открывшуюся в стене коридора.

— Сюда, — сказал он, — до лаборатории мы поедем на метро.

Они вошли в узкую, тускло освещенную кабину. Клемолк указал Уэйду на скамью у стены.

Дверь, быстро скользнув, закрылась, и воздух наполнился гудением. У Уэйда сразу возникло ощущение, что он снова находится в кабине для перемещения во времени. Он ощутил боль, сокрушительный вес давления, бессловесный ужас всплыл в памяти.

— Мэри.

Его губы беззвучно повторяли ее имя.

Его кабина стояла на широкой металлической платформе. Три человека, внешне похожие на Клемолка, изучали ее поверхность.

Уэйд шагнул на платформу и приложил ладони к гладкому металлу. Ощутить его было утешением. Он был осязаемой связью с прошлым и с женой.

Затем его лицо приняло сосредоточенное выражение. Кто-то запер дверь. Он нахмурился. Открывать дверь снаружи было трудно и долго.

Один из студентов заговорил:

— Откроете сами? Нам не хотелось бы ее резать.

Судорога страха прошла по телу Уэйда. Если они разрежут кабину, он застрянет здесь надолго.

— Я открою, — сказал он. — Мне все равно уже пора отправляться обратно.

Он произнес эти слова подчеркнуто воинственно, словно предлагая им возразить.

Молчание, каким ответили на его слова, испугало его. Он услышал, как Клемолк произнес что-то шепотом.

Плотно сжав губы, он принялся поспешно крутить диски, набирая комбинацию цифр.

А про себя Уэйд лихорадочно составлял план. Он откроет дверь, запрыгнет внутрь и закроет дверь за собой раньше, чем они успеют пошевелиться.

Его пальцы неуклюже, как будто бы они получали от мозга какие-то невнятные приказания, крутили толстые диски в центре двери. Губы его дрожали, когда он повторял себе под нос числа кода: 3, 2–5, 9–7, 6–9, 01. Он подождал немного, затем дернул ручку.

Дверь не открылась.

Испарина крупными бисеринами выступила на лбу, капли пота потекли по лицу. Комбинация не сработала.

Он изо всех сил сосредоточился и принялся вспоминать. Он обязан вспомнить! Закрыв глаза, он привалился к кабине. «Мэри, — думал он, — помоги мне, пожалуйста!» Он снова принялся за диски.

Нет, не 7,6, вдруг понял он. Там было 7, 8.

Глаза его открылись. Он повернул колесо на 7, 8. Замок был готов открыться.

— Вам бы л-лучше отойти назад, — произнес Уэйд, поворачиваясь к четверым мужчинам. — Скорее всего, произойдет утечка… скопившихся внутри газов.

Он надеялся, что они поверят его отчаянной лжи.

Студенты с Клемолком чуть отодвинулись назад. Они все еще слишком близко, но придется рискнуть.

Уэйд рывком распахнул дверь и, протискиваясь в отверстие, поскользнулся на гладком полу платформы и упал на колени. Прежде чем он успел подняться, Уэйд ощутил, как его хватают под руки с обеих сторон.

Двое студентов потащили его с платформы.

— Нет! — кричал он. — Я должен вернуться назад!

Он вырывался и брыкался, кулаки его рассекали воздух. Теперь его тащили назад все четверо. Слезы ненависти катились у него из глаз, пока он яростно выдирался из их рук, вопя:

— Пустите меня!

Внезапная боль пронзила спину Уэйда. Он вырвался из рук одного студента и потащил остальных за собой в последнем приливе силы, подстегнутый злостью. Краем глаза он увидел Клемолка, который держал в руке очередной шприц.

Уэйд хотел кинуться на него, но как раз в этот миг безграничная усталость заставила его мышцы разжаться. Он мешком рухнул на колени, глядя остекленевшими глазами и вскинув вверх онемевшую руку в напрасной мольбе.

— Мэри, — бормотал он хрипло.

Потом он лежал на спине, а Клемолк возвышался над ним. Историк искажался и исчезал в затуманенном взоре Уэйда.

— Мне жаль, — говорил Клемолк. — Вы не сможете вернуться, никогда.

Уэйд снова лежал на кровати, глядя в потолок и все еще мысленно повторяя слова Клемолка:

— Вы не можете вернуться. Вы переместились во времени. Вы теперь принадлежите этой эпохе.

Мэри ждала его.

Ужин готовился на плите. Он видел, как она накрывает на стол, как ее изящные руки ставят тарелки, чашки, блестящие стаканы, раскладывают приборы. Поверх платья у нее надет чистенький мягкий фартук.

Потом ужин был готов. Она сидела у стола, дожидаясь его. Глубоко внутри себя Уэйд ощутил тот невыносимый страх, какой она переживала.