Алексей Котов - Черная книга (сборник)

Почти тут же раздались два выстрела. Здоровяк чуть дернулся и осел в кресло. Стрелял молодой человек спортивного вида. Пистолет он держал так, что его ствол был едва виден над столом. Молодой человек улыбнулся деревянной улыбкой и перевел ствол на женщину.

– Нет! – громко и с ужасом крикнула та, приподнимаясь в кресле.

Пуля попала ей точно в горло и невидимая сила умело и аккуратно усадила уже мертвую женщину назад в кресло.

Зал молчал. Бак, уже красный от возбуждения, сопел так, что его было слышно даже за столиком черта Конфеткина.

– Теперь эти листки его, понимаешь?! – восхищенно шепнул черт старику. – Ведь Большая Игра так и называется – «Плата на столе». Повторяю, все – его! Во-первых, та удача, которую имел в виду здоровяк, а, во-вторых, то, что пожелала молодая стерва. Закон игры разрешает получить плату за всех. Конечно, теперь тут у нас стреляют редко, но это и есть Большая Игра.

Физиономию старика Инфа искривила вымученная ухмылка.

– Поздравляю победителя.

Он снова рассматривал бутылку между рук Конфеткина.

– Ладно, на, жри! – сказал черт.

Он поставил бутылку посередине стола и едва лишь старик потянулся к ней, снова взял ее в руки и наполнил стакан Инфа до краев.

– Кстати, поздравлять пока не кого – спокойно сказал черт. – Смотри, что будет дальше.

Инф отхлебнул из стакана, закурил и только потом взглянул в сторону центрального стола.

Молодой человек, низко склонившись над столом, пытался что-то написать на своем листке бумаги. Через полминуты он что-то сказал Баку и протянул ему свою авторучку.

– Думает, что ручка не пишет, – шепнул Инфу Конфеткин.

Бак пожал плечами, сделал вид, что не понимает обращенной к нему просьбы. Он хмыкнул и принялся рассматривать свою левую ладонь по величине напоминающую поднос.

Молодой человек оглянулся вокруг, словно ища помощи, но на него смотрели так, что очень быстро ему стало не по себе.

– Сейчас он увидит… – шепнул Конфеткин.

Молодой человек опустил глаза, механически скользнув ими по своему листку, и вдруг странно дернулся всем телом.

– Есть! – засмеялся Конфеткин. – Ему и не нужно было ничего писать. Надпись на его листке появилась сама.

– А что там? – безразлично спросил Инф.

– Только одно слово – «предатель». Те, двое других, только что-то хотели получить здесь, а этот, третий, уже пришел сюда тем, кем хотел стать… И стал им. Понимаешь?

– Нет, – честно признался Инф.

Конфеткин досадливо отмахнулся от старика.

– Ты тупой, как дно бутылки!

Между тем молодой человек отстранился от листка, который лежал перед ним, и на его лице появилось удивление, а потом страх. Подрагивающими руками он взял было этот лист, но Бак сгреб со стола два листка бумаги, а третий, ловко вырвал из рук молодого человека. Старый черт сунул листки в карман засаленной куртки, но не ушел, а остался стоять рядом со столиком.

Откуда-то, точнее говоря, из-за необозримой спины Бака, возникли три рослых черта. Двое из них легко выдернули из кресла молодого человека и потащили его по боковой лестнице на второй этаж. Третий осмотрел два трупа в креслах. Он коснулся ран здоровяка и что-то громко выкрикнул на гортанном языке.

Мертвец в кресле вздрогнул и ожил. Черт-целитель проделал тоже самое с горлом молодой женщины, отчего та не менее быстро пришла в себя и удивленно (примерно так же удивленно, как и раньше) осмотрелась по сторонам.

– Идите, работайте, – недовольно и сипло сказал двоим за столом Банк. – Ты… – он ткнул пальцем в женщину, – ты туда, к гостям… – палец Банка указал на зал. – А ты… – палец Бака показал здоровяку на дверь, – там… Караулить с ребятами будешь.

– Послушайте… – еле слышно начала женщина.

– Молчи! – оборвал ее Банк. – Небось не дура, сама все понимаешь.

– Что?

– Что проиграла.

– Но я не знала! – повысила голос красавица. – Кроме того, меня никто не предупредил, что все может получиться именно так. Я бы никогда не подумала, что Андрей…

– Ты дура, что ли? – перебил возмущенную красотку Банк. – Кто и кого здесь предупреждает? – Бармен улыбнулся, обнажая огромные зубы. – И запомните, не всем везет, ребята.

В зале осторожно засмеялись.

– Старина Бак прав, у нас честнейшая фирма, – пояснил уже порядком захмелевшему Инфу черт Конфеткин. – Первые двое за столом потеряли свои бумаги, потому что умерли, а значит не смогут покинуть «Три дуба». Что касается третьего, – черт кивнул на потолок таверны, где находился ее второй этаж и где исчез худощавый молодой человек, – он в чуть лучшем положении. Но его беда в том, что не он черкнул то слово в своей бумаге. Он его заслужил, он, скажем так, даже достоин его, но не он его написал. А это значит, что он тоже не принадлежит сам себе.

Старик Инф выпил очередной стаканчик.

– Ну и что теперь? – тускло спросил он.

– Формальности, – черт Конфеткин пожал плечами. – Правда, в нашем мире формальности – самая сложная вещь.

– Так значит, его Андрей зовут? – спросил Инф.

– Кого? – удивился Конфеткин.

Старик кивнул на лестницу, ведущую на второй этаж.

– Ну, того гаденыша, которого увели.

Конфеткин расхохотался:

– Чье бы мычало, а чье бы молчало!

На какое-то время старик Инф потерял из поля зрения черта Конфеткина. Черт словно сквозь землю провалился и перестал появляться в «Трех дубах». Жизнь старика стала грустнее и темнее. Он кое-как делал свою работу – собирал обертки и пробки, мел, стараясь поднимать как можно больше пыли, а когда на него ругались посетители, старик с удовольствием огрызался и совсем перестал бояться пинков и затрещин.

В дверях «Трех дубов» Инф часто сталкивался с новым охранником-вышибалой, получившим кличку Медведь. Сначала тот держался гордо, но работа (а точнее говоря, обстоятельства связанные со спецификой работы дьявольской таверны) быстро опустили его на самое дно. Костюм Медведя сильно поистрепался после того, как группка пьяных, молодых чертей здорово поелозила по брусчатке не только костюмом, в который был одет вышибала, но и самим Медведем. Громадина Бак разогнал чертей, но беда была не в том, что время от времени появлялись новые, а в том, что Медведю приходилось то спешить под ливень, чтобы открыть дверцу «причалившего» к таверне «Мерседеса»; то перетаскивать большие баки с мусором, прижимая их пластиковые, грязные бока к животу; то про него вдруг просто забывали, и он спал на улице где-нибудь поблизости от Инфа на грязном асфальте.

Сначала Медведь откровенно презирал старика и при случае давал ему увесистого пинка, но постепенно притих. Он все спокойнее переносил его присутствие рядом и даже перестал брезговать разговором с ним.