Барбара Хэмбли - Князья Преисподней

За долгие столетия лес, некогда покрывавший всю теснину Минлян, вырубили. Кое-где еще возвышались сосны, но берега вдоль речушки заросли низким кустарником и тонкой пожелтевшей травой, колышущейся под пронизывающим ветром. Чжань, последняя из собак Ляо Хэ, остановилась; из ее горла вырвался низкий рык.

— Что ты там видишь, а? — спросил невысокий крестьянин, потрепав любимицу по густой шерсти. — Идут за нами, или что?

Эшер обвел взглядом блеклые горные склоны. Все его инстинкты, обострившиеся за семнадцать лет «полевой службы», сейчас рвались наружу. Это не может быть яогуай… День едва перевалил за середину, но солнце уже медленно опускалось, готовясь скрыться за западной грядой.

Но кто-то там есть. На тропе он видел отпечатки подошв, оставленные в сухой пыли, и понимал, что совсем недавно тут проходили или разбойники, без которых в Китае не обходился ни один период смут, или «ополчение» Гоминьдана. Разбойники едва ли решились бы напасть на двух британских солдат с «энфилдами» (молодой Барклей остался в деревне сторожить лошадей), но большой отряд вполне мог соблазниться видом винтовок.

Тропа поднялась вверх по холму, затем спустилась к ровному участку протяженностью около сотни ярдов, за которым виднелся вход в шахты Шилю; некогда здесь располагались сараи для обогащения угля, служебные строения и кучи пустой породы. Ко входу вела земляная насыпь, возведенная бог знает когда, а сама пещера, затянутая синими тенями, неровным овальным пятном выступала на желтоватом каменном склоне горного кряжа. Просачивающаяся откуда-то вода превратила всю местность в сырой пустырь, черный от угольной пыли и заросший сорными травами, щетинником и осокой, в которых, как и предупреждала доктор Бауэр, шуршали крысы.

— Тело лежало здесь, — доктор Бауэр указала на ближайшую кучу породы в нескольких футах от того места, где тропинка поворачивала вниз по склону.

— Он бежал к шахтам, — Ляо Хэ положил руку на голову собаки.

Эшер подождал, пока миссионерка переведет слова крестьянина на немецкий, чтобы Карлебах мог понять, о чем идет речь.

— Шунь и Шуо вцепились ему в горло, а он их порвал когтями, — Ляо кивнул в сторону шахт. — В темноте я видел глаза, как у крыс, но на высоте человеческого роста. Много глаз. И болото кишмя кишело крысами.

— Полицейский тоже видел этих тварей где-то поблизости? — спросил Эшер по-немецки.

— Нет. Он наткнулся на них недалеко от деревни. Никто не ходит к шахтам после наступления сумерек.

Эшер начал пробираться между крупными лужами к насыпи, ведущей к шахтам. Сержант Уиллард предостерег его:

— Там может быть опасно, сэр. Разбойники часто устраивают себе лагерь в таких местах.

Солдаты, не знавшие ни немецкого, ни китайского, считали, что Эшер и Карлебах ищут какое-то сказочное создание, что-то вроде гималайского снежного человека. Своим ответом Эшер постарался укрепить их в этом заблуждении:

— Разве похоже, что там прячутся люди, сержант? — спросил он.

Серо-голубые глаза Уилларда сузились:

— Пахнет оттуда как-то странно сэр, точно вам говорю.

Он был прав. Из пещеры не тянуло обычной для лагеря вонью отхожего места и дымом, который все равно просочился бы наружу, даже если развести костер в дальнем конце тоннеля, и ничто в долине не указывало на присутствие лошадей. Но все-таки запах был, и такой, от которого начинали шевелиться волосы на затылке.

Они взобрались на насыпь. От путей, по которым когда-то катили вагонетки с углем, сейчас остались только выбоины в утрамбованной земле; домовитые крестьяне давно нашли новое применение рельсам и деревянным стяжкам. Первая пещера по размерам могла сравниться с церковью в Уичворде, где когда-то служил отец Эшера; ее пространство наполнял такой же мягкий сероватый сумрак. По узким горловинам двух низких тоннелей Эшер заключил, что добыча здесь велась старым способом: уголь откалывали кирками, а затем рабочие в корзинах выносили его наружу. В другом конце пещеры пол ушел вниз, образовав что-то вроде провала, на дне которого смутно виднелась вода.

Эшер взял у сержанта Уилларда фонарь, зажег его и направился к ближайшему тоннелю, вход в который по высоте не достигал и шести футов (так что Эшеру пришлось нагнуться), а по ширине едва ли насчитывал половину этого расстояния.

Из-под его ног разбегались серые крысы; когда они оглядывались, в темноте их глаза казались крохотными огоньками. В тоннеле запах сгущался, вызывая тошноту. Сердце колотилось так, что его стук был почти слышен. Рядом остановился Карлебах; ствол дробовика он положил на запястье искалеченной артритом руки, а второй рукой, сохранившей некоторую подвижность, придерживал спусковой крючок. Старик пробормотал:

— Да. Они здесь.

Полтора года назад, когда Эшер вместе с Исидро странствовал по просторам Восточной Европы, их целью было узнать у бессмертных Берлина, Аугсбурга, Праги и Варшавы, не доводилось ли им слышать о людях, ставших вампирами без помощи мастера и без его наставлений, позволяющих выжить. Слухи об Иных ходили только в Праге. Тогда им достаточно было знать, что Иные — не те создания, которых они ищут.

Всматриваясь в темный проход, конец которого терялся во тьме, Эшер с сожалением подумал обо всех тех вопросах, которые Исидро так и не задал своим немертвым сородичам. Он собрался было сказать об этом Карлебаху, но замолк, увидев, какое у того выражение лица: напряженное отчаяние. Старый ученый словно пытался пронзить взглядом полночную тьму, сгустившуюся за пределами светового пятна от керосиновой лампы. Эшер заметил, как дрожат губы, сжавшиеся в узкую полоску под пышной бородой.

Полтора года назад он жил в Праге, вполне довольный своим существованием. Его устраивала возможность изучать тайны древнего города, по улицам которого бродили вампиры…

Что изменилось?

Он узнал, что вампиры существуют и в других частях света, но едва ли этого было достаточно, чтобы превратить ученого в охотника. И все же, когда Эшер ответил отказом на письмо с просьбой, старик собрал вещи и покинул дом, в котором родился и прожил всю свою долгую жизнь, чтобы отправиться сначала в Англию, а затем в Китай.

Почему?

Почему именно сейчас?

Что он скрывает от меня?

Темнота наполнилась шорохами. Засветились бессчетные огоньки глаз, будто пол теперь был полностью покрыт крысами. Эшер знал, что у них за спиной наружная пещера все больше погружается в сумрак по мере того, как солнце садится за край теснины.

— Думаю, на сегодня все, — сказал он, и Карлебах вздрогнул, словно Эшер выстрелил из ружья. — Мы нашли место; мы уверились, что здесь и в самом деле обитают существа, известные нам по Праге…