Черви-Завоеватели (ЛП) - Кин Брайан

- Нет, - я попытался улыбнуться. – Не только мы. У нас все еще есть Эрл, чтобы составить нам компанию. Думаешь, он придет и извинится за свое грубое поведение?

Карл скорчил такую гримасу, словно только что надкусил лимон, в то время как Скитер Дэвис пел нам из моей маленькой стереосистемы. Он пел о конце света.

Время шло. Это была хорошая ночь – первая хорошая ночь, которой мы оба наслаждались за долгое время. Я одолжил Карлу пижаму и вытащил колоду карт. Мы засиделись допоздна, играя в покер, блэкджек, войну и сердца, и переключались туда-сюда между кассетой с музыкой кантри и радиоприемником, вопреки всякой надежде услышать что-нибудь, кроме помех.

Но мы ничего не слышали. Только белый шум мертвого воздуха и дождь, льющий снаружи.

Вечно идущий дождь.

Мы много говорили – о наших пропавших друзьях, машинах, политике и футболе, и о том, что, вероятно, ничего из этого больше не будет. Я думаю, что именно это действительно привело Карла ко всему этому; как он не сможет посмотреть еще одну игру "Mountaineers" Западной Вирджинии в следующем сезоне. Мы говорили об охотничьих и рыболовных победах прошлого, о наших славных днях до того, как мы женились, о наших женах и женщинах, которых мы знали до наших жен, и, в конце концов, о войне.

После этого мы оба стали довольно плаксивыми, и когда Карл пукнул, это сняло напряжение, как удар кувалдой по стеклу. Я смеялся до тех пор, пока не подумал, что у меня случится сердечный приступ, и Карл тоже засмеялся, и мне было хорошо. Это казалось реальным.

Мы проговорили до поздней ночи, купаясь в мягком свете керосиновой лампы. Я надрал Карлу задницу в карты.

Две вещи, о которых мы не говорили: это то, что мы видели в доме Дейва и Нэнси, и дырe, которую мы нашли. Червоточины, как я привык о них думать, хотя Бог никогда не создавал таких больших червей.

Мы легли спать далеко за полночь. Я постелил кровать в свободной комнате и дал Карлу дополнительный фонарик, чтобы он мог видеть, как передвигается. Потом я вышел на заднее крыльцо и помочился. Дождь залил просачивающийся слой, сделав туалет бесполезным, и мне не хотелось идти в уборную.

Снаружи была кромешная тьма, и я даже не мог разглядеть свою руку перед лицом. Мне показалось, что я услышал влажный, хлюпающий звук где-то в темноте. Я замер. У меня перехватило дыхание, а пенис сжался в руке, как испуганная черепаха. Но когда я наклонил голову и снова прислушался, все, что я услышал, был дождь.

Дрожа, я встряхнулся и поспешил обратно внутрь. Я убедился, что дверь заперта, а затем дважды проверил ее.

По пути по коридору в свою спальню я остановился у двери Карла, чтобы убедиться, что ему больше ничего не нужно. Я поднял кулак, чтобы постучать, затем остановился. Его голос был приглушенным, и сначала я подумал, что он с кем-то разговаривает. Потом я понял, что Карл поет "Конец света" Скитера Дэвиса.

- Разве они не знают, что это конец света? Все закончилось, когда ты попрощалась...

Его напев все еще не стал лучше. Карл пел, как кошка, хвост которой подключили к электрической розетке, но это была самая красивая и грустная вещь, которую я когда-либо слышал. У меня в горле встал комок. Вместо того чтобы постучать в дверь, я побрел в постель. Я забрался под одеяло и лежал там, в темноте, страстно желая никотина и скучая по своей жене.

Прошло много времени, прежде чем я заснул.

Когда я наконец это сделал, меня пришла навестить Роуз.

Во сне я проснулся и обнаружил, что дом затопило. Все было под водой, и моя кровать плавала на поверхности, мягко раскачиваясь взад-вперед. Уровень воды поднимался все выше, и вместе с ним поднималась моя кровать. Мне пришлось пригнуть голову, чтобы не удариться ею о потолок. Кровать покачнулась. Я позвал Карла, но он не ответил. Я поерзал на матрасе, и от резкого движения кровать накренилась, сбросив меня в воду. Я опустился на ковер и открыл глаза.

Роуз уставилась на меня в ответ, такая же красивая и прелестная, как и в нашу первую встречу. Ее ночная рубашка развевалась вокруг нее, та же самая, в которой она была, когда умерла.

Она открыла рот и запела. Каждое слово было кристально чистым, даже несмотря на то, что мы были под водой. Просто так бывает во сне.

- Я не могу понять, нет, я не могу понять, как жизнь продолжается таким образом.

Скитер Дэвис. Она пела ту же песню, которую Карл пел перед сном.

- Я скучаю по тебе, Рози, - сказал я, и изо рта у меня пошли пузыри.

Но, несмотря на это, я не тонул.

- Я тоже скучаю по тебе, Тедди. Было трудно наблюдать за тем, через что ты проходишь.

- Что? Старик, разгадывающий кроссворды и пытающийся придумать слово из четырех букв, обозначающее согрешение? Боится выйти под дождь, потому что может подхватить воспаление легких? Да, я думаю, на это тяжело смотреть. Должно быть, это довольно скучно.

- Я не об этом говорю, и ты это знаешь. Разве ты не знаешь, что это конец света?

- Нет, это не так, - сказал я ей. - Все закончилось, когда ты попрощалась, Рози. Прямо как в песне.

- Все будет только хуже. Дождь – это только начало. Они идут, Тедди.

- Кто идет? Что ты имеешь в виду? Черви? Я подумал, что, может быть, схожу с ума.

Если она и слышала меня, то не подала виду. Вместо ответа она подплыла ближе и поцеловала меня в лоб. Ее губы были прохладными, мягкими и влажными. Я скучал по ним и хотел, чтобы этот поцелуй длился вечно.

- Они идут, - повторила она, удаляясь. - Вам с Карлом нужно подготовиться. Это будет ужасно.

- Кто идет, Рози? Скажи мне. Я не понимаю, о чем ты говоришь.

- Люди с неба.

- Что?

Она вдруг наклонилась, схватившись за живот.

- Рози? Роуз! Что случилось?

Ее тело сотрясали судороги, а живот раздулся, как будто она внезапно оказалась на девятом месяце беременности. Я поплыл к ней, но было уже слишком поздно. Она посмотрела на меня широко раскрытыми от паники глазами, и ее вырвало дождевыми червями в воду. Они вырвались у нее изо рта, плавая вокруг нас. Еще больше их выскользнуло у нее из носа и вырвалось из ушей и уголков глаз. Под ее ночной рубашкой, в том волшебном месте, которое знал только я, месте, где родились наши дети, что-то шевельнулось.

- Они идут, Тедди. Они скоро придут!

Дождевые черви ползли по воде ко мне.

Я открыл рот, чтобы закричать, и на этот раз вода хлынула внутрь, задушив меня. Вместе с ним черви скользнули мне в горло.

Я проснулся, вцепившись в простыни и все еще пытаясь закричать. Мой рот был широко открыт, но из него не вырывалось ни звука. Мне казалось, что я тону, совсем как во сне. Мое сердце бешено колотилось в груди, а легкие разрывались от боли. Я нащупал на прикроватной тумбочке лекарство, проглотил таблетку и подождал, пока мой пульс перестанет учащаться. Я был рад таблеткам, но они почти закончились, и я не был уверен, как я достану еще.

Моя пижама промокла от пота, и матрас, и простыни были влажными. Сначала я подумал, что обмочился, но это был просто пот. Я потряс головой, пытаясь все прояснить.

Последние несколько обрывков кошмара промелькнули у меня в голове. Я задумался, что все это значит, и решил, что это просто мое подсознание избавляется от мусорау этого дня; мысли о Рози и исполнении Карлом песни Скитера Дэвиса, и червях из гаража. Но осознание этого не уменьшило моих страхов. Даже тогда я отказывался думать о других вещах, которые видел. Мой мозг просто не хотел мириться с этой странностью. Вероятно, какой-то защитный механизм.

Немного погодя я сел и зажег керосиновую лампу. С тумбочки на меня смотрела фотография Роуз. Я поднял ее и прижал к себе, думая о том, как мы познакомились.

В 1943 году моя сестра Эвелин и ее муж Дариус владели магазинчиком "1000 мелочей" в Уэйнсборо, штат Вирджиния. Роуз и Эвелин были хорошими подругами, и она жила у них и работала в магазине. Тем временем я находился в Панаме и Галапагосе в течение десяти месяцев, и в апреле того же года вернулся домой в семидневный отпуск. Мой визит был неожиданным. Я решил, что просто заявлюсь к ним и удивлю всех. Я сел на поезд из Норфолка в Уэйнсборо и прибыл туда сразу после захода солнца. Дариус, Эвелин и Роуз сидели за ужином, когда я постучал в дверь, выглядя довольно внушительно в своей парадной форме, скажу я вам.