Роберт Маккаммон. Рассказы (СИ) - МакКаммон Роберт Рик
— Он, конечно же, игрок. Почти наверняка любит азартные игры и карты. Кроме того, я думаю, что ему нравятся низшие пороки. Скорее всего, он живёт один и довольно часто навещает шлюх. Я уже заходил к мадам Блоссом, чтобы расспросить её о постоянных клиентах, но меня быстро оттуда выгнала довольно крупная негритянка, которой, казалось, понравилась идея проломить мне голову.
— Мадам Блоссом — благоразумная деловая женщина, — возвестила Кэтрин. — Список её клиентов не подлежит разглашению. Что касается азартных игр, то половина мужчин города носит рубашки, которые принадлежат другой его половине.
— Я хочу знать, — заговорила Минкс, — как все это произошло. Я имею в виду… как он схватил вас и вашу жену, и как вы сбежали. Как вам удалось напасть на его след. Всю историю.
Покончив с едой, Джон Кент некоторое время молчал. Отодвинув тарелку, он снова набил трубку и прикоснулся к ней пламенем свечи. Сквозь клубы голубого дыма его взгляд блуждал между Кэтрин и Минкс. Наконец, он заговорил:
— Раз вы так хотите, то представьте…
* * *— … улицы района Лаймхаус[47] ночью с лампами, горящими местами тускло, местами ярко в зависимости от того, за что было уплачено. Это был мой район, и моя ответственность. Ах, Лаймхаус! Доки, узкие переулки, местные морские предприятия, люди и ситуации, которые возникали у них из-за морской торговли. Одно время Лаймхаус был болотом — полагаю, вам это известно, мадам Герральд. Неудивительно, что по ночам из призрачной трясины выползали какие-то твари и ходили по Лаймхаусу в облике людей. Конечно, случившееся не стало для меня сюрпризом, учитывая все то, что я видел во время своих обходов служа констеблем, но я никак не мог игнорировать хитрость этой конкретной рептилии.
Все началось с убийства обычного пьяницы — человека, хорошо известного в округе и считавшегося местным оборванцем, танцующим на улице за несколько пенсов. Его нашли спящим в переулке, только его сон сопровождался перерезанным горлом, а пальцы его рук, которые с такой готовностью держали чарки с ликером, купленным для него щедрыми идиотами, были отрезаны. Был составлен рапорт, тело увезли на телеге — скорее всего, сбросили в реку, — и жизнь в Лаймхаусе потекла своим чередом.
Простите, у меня трубка погасла. Мне так нравится моя трубка. Момент. — Сие недоразумение было быстро исправлено, и рассказ продолжился:
— Итак, прошло две недели. Следующим, через три улицы от первого убийства, был найден пожилой уличный музыкант. Снова перерезанное горло и снова отрезанные пальцы. В тот момент я почувствовал, что к моему затылку прикоснулся холодный коготь. Схема убийств… Я тогда ещё подумал, что это кто-то, кто убивает с большой скрытностью и с большой… радостью, по-другому и не скажешь. И этот человек выбрал мир Лаймхауса, чтобы в нем выступить. Мир быстрых приходов и уходов, безликих встреч, теней, ищущих другие тени в тавернах и переулках… изменчивый мир… мир экипажей, приезжающих и уезжающих, и отчаявшихся женщин, согласных на все ради пары монет. Все это было моим миром для патрулирования. Мой народ — каким бы он ни был — нужно было защищать. Ну, я хоть и не был единственным констеблем в Лаймхаусе, но эти убийства происходили на моей территории. Как я уже сказал, это входило в сферу моей ответственности, и поскольку я планировал продолжать оставаться констеблем насколько это возможно, я был полон решимости действовать соответственно. Однако все, что я мог сделать в тот момент — это опросить местных жителей, но это ни к чему не привело.
Прошел месяц, затем другой. Потом нашли маленького уличного мальчишку восьми лет от роду. Убит. Приметы те же. После этого я объявил в тавернах награду в пять фунтов за любую достоверную информацию. Стали поступать бессвязные сообщения, но ни одной настоящей зацепки. У меня было искушение обратиться за помощью в ваше агентство, мадам Герральд, но мне было трудно выделить даже те пять фунтов, а моя Лора занимала скромную канцелярскую должность в компании, производившей морские канаты. Я просто не был в состоянии заплатить ваш обычный гонорар — по слухам, я знал, насколько он высок.
— Что-нибудь можно было устроить, — отозвалась Кэтрин.
— Возможно, но время для этого прошло. Моё объявление о награде не осталось без ответа. Следующая жертва, молодая цыганка, которая бродила по докам, предсказывая судьбу, была найдена убитой так же, но с отличием. Во рту у неё торчала игральная карта. Пятерка треф. Пятерка, понимаете? С этого началась наша маленькая игра, потому что я понял, что убийца наблюдает за мной. Возможно, он находился в одной из таверн, где я сделал своё заявление, и видел, что я задаю вопросы. Я знал, что принял это дело близко к сердцу… а, возможно, это был кто-то, с кем я беседовал, потому что я обошел все магазины и конторы.
Затем я нанял четверых мальчишек, чтобы они следили за улицами и докладывали мне обо всем, что находили подозрительным или неуместным в своих районах. Не прошло и недели, как один из этих молодых джентльменов был убит. Убийца засунул ему в рот ещё одну игральную карту после того, как перерезал ему горло и отрезал пальцы. Это был туз треф. После этого «Глоуб» и «Булавка» узнали о преступлениях, и меня допросили их агенты. История появилась в печати — так родился «Билли Резак».
— Пятерка треф и Туз треф, — обобщила Кэтрин. — У вас были соображения, почему карты именно этой масти?
— Те же самые, что, вероятно, сейчас в голове у вас. Что это было важно, и что он меня дразнил. Я предположил, что таким образом Билли Резак намекал мне, что является членом какого-то игорного клуба. А как вы, должно быть, знаете в Лондоне их превеликое множество. Итак, я начал посещать подобные заведения, но что мне было там искать? Какой внешний признак мог выдать существо такой звериной природы? Был ли какой-то смысл в его манере убивать? Мои размышления сводились к тому, что есть «раздача» карт, и что человеческие пальцы держат эти самые карты в процессе игры. Ну, я не знал, какой знак искать, но все же посетил все игорные клубы в Лаймхаусе и в соседних районах… и не обнаружил ничего, кроме ощущения, что за мной наблюдают… играют со мной… вовлекают в игру со смертельными последствиями.
Из-за статей в «Глоуб» и «Булавке» в Лаймхаус были назначены ещё два констебля. Их присутствие заставило Билли Резака исчезнуть на несколько месяцев. Его следующая жертва — ещё один уличный мальчишка — появилась всего через несколько дней после того, как с дежурства ушли дополнительные констебли. Для меня было очевидно, что он жил в Лаймхаусе и держал руку на пульсе. Как я уже говорил, возможно, это был кто-то, с кем я беседовал ранее. Возможно, трактирщик или местный торговец, знавший все обстоятельства и подробности. Но кто же он такой, я понятия не имел, пока его двенадцатая жертва не подсказала мне кое-что.
Меня вызвали на место происшествия в один переулок. Убийцу в разгар работы прервал нищий, который остановился, чтобы справить малую нужду в подворотне. Он убежал, отрезав только шесть пальцев. При свете лампы мы переместили тело проститутки, и я заметил блеск маленького предмета, который находился под её левым плечом. Это была серебряная пуговица с манжеты. Та, что, я слышал, называется запонкой. Я предположил, что покойная в агонии дернула убийцу за рукав, и пуговица оторвалась. На этой находке — которая, к слову сказать, выглядела совершенно новой — был выгравирован трехмачтовый корабль. Диковина была очень красивой и, несомненно, была изготовлена опытным серебряных дел мастером. От себя могу добавить, что такая экстравагантная вещица была в Лаймхаусе такой же редкостью, как пресловутая свинья с крыльями. То есть, её никогда не видели среди толпы обычных докеров, матросов и торговцев. Ну, а у меня, появилась реальная зацепка, и, наконец, след.
— Серебряных дел мастера, — догадалась Кэтрин.
— Именно так. Следующие два дня я ходил по местным умельцам с запонкой в руке. Мне не везло вплоть до полудня второго дня, когда я посетил серебряника в Вестминстере, за много миль от Лаймхауса. Этот джентльмен узнал в пуговице свою работу, и после того, как я представился констеблем, он сообщил, что пуговица была изготовлена по заказу молодого человека по имени Дэйви Гленнон, сына Мидаса Гленнона, чьё дело я хорошо знал, поскольку он владел фирмой, поставлявшей смолу корабелам Лаймхауса. Поэтому я посетил усадьбу Гленнонов, и после некоторого недопонимания со стороны дворецкого у входа, меня, наконец, сопроводили к Дэйви, который только что вернулся с полуденной прогулки по своему замечательному парку.
