Вадим Деружинский - Книга вампиров

В позднее средневековье душевнобольных не убивали, как раньше, а стали отпускать на волю, и они, обычно собираясь в группы, бродили по дорогам Европы

Медики уже много веков спорят о том, когда наступает смерть: с потерей дыхания, с остановкой сердца, с переходом клинической смерти в биологическую — и т. д. Все эти точки зрения неконкретны и расплывчаты, так как игнорируют главный и решающий процесс: прекращение работы сознания. А она прекращается с гибелью таламуса.

Следовательно, гибель (прекращение работы) таламуса — это и есть единственный критерий наступления смерти.

Поскольку таламус не содержит нейронов, то и отношение к нему науки монистов соответствующее — как к чему-то второстепенному. Хотя куда ни копни — за все состояния сознания (бодрствование, сон, шизофрения, гипноз) отвечает только таламус.

Это ненаучный подход: следовать своим догмам и игнорировать реальность. Я полагаю, что монистские представления современной науки, пытающейся объяснить сознание исключительно известными данными о мозге, являются тормозом в познании.

В качестве гипотезы я предполагаю, что таламус является шлюзом между нашей оболочкой и элементом «Внешней Среды», где и заключается главная работа нашего сознания (в рамках гипотезы «Виртуальной Реальности» я это вместилище сознания и управление биологическими процессами тела назвал Матрицей). Это можно проверить рядом несложных экспериментов, касающихся таламуса. Но проблема в том, что еще в 1960-х годах СССР, США и страны Европы заключили соглашение, запрещающее опыты над мозгом человека. Поэтому результаты можно иметь только косвенным путем.

Многие направления исследований вообще нетронуты. Никто, например, не проводил досконального исследования однояйцовых близнецов. А одним из таких исследований могло быть исследование таламуса: если при определенном воздействии таламус одного из близнецов давал бы некий идентифицируемый результат воздействия, а таламус второго без этого воздействия производил бы те же самые результаты, то это было бы доказательством существования Матрицы.

Никто этим не занимается. Хотя подобных исследований можно предложить множество. Проблема в том, что они одиозно расходятся с существующими научными воззрениями на мозг и считаются «ненаучными», оппозиционными. Но это ЛОЖЬ, так как тот же Ф.Блум в написанной им в соавторстве с нейробиологами А.Лейзерсоном и Л.Хофстедтером книге «Мозг, разум и поведение» начинает труд с честного признания: все, что будет говориться в этой книге, основано на предположении, что все функции мозга и их нарушения можно объяснить, исходя из свойств мозга. НА ПРЕДПОЛОЖЕНИИ. Значит, идет не борьба науки с ненаучностью, а только борьба предположений. И только одному предположению отдается предпочтение, потому что люди на нем сделали научную карьеру, написали массу книг и имеют зарплату.

У нас неверные представления о науке. Потенциально исследователи могут проводить всевозможные исследования вопроса, которые только и могут их приблизить к пониманию его природы. На самом деле все эти исследования позволяются и финансируются только тогда, когда идут в русле трудов элиты науки. Это что шоры у лошади. Мы могли бы давно многое новое понять и исследовать, если бы этих шор не было. Научные исследования — что удручает — не идут в поиске истины, как поиск жилы у рудокопов, а идут совершенно иначе, по своей логике, потому часто и заходят в тупик и там топчутся десятилетиями с ноги на ногу. И что вокруг — их не интересует, так как не вписывается в существующие предположения.

Чем занимается коматозник в коме? Видит сновидения. У части коматозников глубина комы неглубокая, и они часть своего бытия проводят в бодрствовании, ощущая свое недвижное тело и воспринимая реальность вокруг.

Но у другой части коматозников этого состояния бодрствования не наступает, так как попытки посылаемой команды таламуса дотянутся до тела и реальности находят преграду. Что в этом случае происходит? Формально сна нет, это состояние должно смениться бодрствованием, но и бодрствования не наступает. И что в этом случае должно происходить?

Как я ранее писал, у части коматозников над телом появляется свечение, очень похожее на свечение над некоторыми могилами свежепохороненных «покойников». Как я предполагал, это как раз не покойники, а такие же коматозники.

Видимо, это свечение и есть первый показатель бодрствования коматозника в совсем ином русле. Напомню, такие свечения были над всеми могилами, где лежали коматозники-вампиры.

Природу этого свечения объяснить пока трудно. Но ясно, что это — первый шаг по выходу бодрствования коматозника вне тела. Именно тут — в конфликте стадии бодрствования и состояния комы — я и нахожу причину феномена.

В общих чертах можно предположить, что вампиризм — это шизофрения наоборот: при шизофрении сновидения входят в реальность человека, а при вампрической коме реальность управляется сновидением коматозника.

Причем, оба со стороны в поведении выглядят как больные шизофренией, чем и общи. Я пока оставляю в стороне анализ поведения призраков коматозников (как и анализ вообще полтергейста) на предмет сравнения с классической шизофренией, это отдельная тема. Но по знакомству с фактурой уже вижу, что тут мы имеем дело именно с шизофренией. Она и в поведении вампиров-коматозников, и вообще в полтергейсте как более широком феномене.

Давайте вернемся к вопросу сновидений. Сам сон наступает тогда, когда мы начинаем слышать нереальные звуки и чужие голоса (пусть знакомых, а часто и нет), начинаем видеть как нечто урывком эпизодическое — элементы каких-то картин сновидения. Здесь лично моя практика не совсем вписывается в концепции нейробиологов, согласно которым сон наступает мгновенно от команды таламуса. Но это можно объяснить моими личными особенностями (у меня вообще очень плохой сон, а проблема — засыпание). Я могу балансировать на грани сна, слышать чужие голоса и видеть как вспышки некие образы-картины, но тут же как бы очнулся — и все прошло. И снова делаю усилия уснуть.

Но вы обратили внимание: я перед сном — и это всегда — слышу чужие голоса. Как и все нормальные люди. Но — давайте вспомним — чужие голоса слышат шизофреники. Это, повторяю, означает тот простой факт, что каждый из нас во сне — и есть шизофреник. А фактически мы, засыпая, стараемся приблизить наступление этой временной шизофрении.

Мало того, я с трудом засыпаю, а потому балансирую на грани сна, и вот в эти периоды — как некое просветление, как кипятком ошарашивают образы, приходящие неизвестно откуда. Я их ощущаю всем своим сознанием и телом так ярко, что ничто с ними не может сравниться в реальном бодрствовании. Это как вспышки в доли секунды, после которых недвижно ощущаешь, что пережил целый кусок жизни в каком-то другом теле. Или своем, если это из прошлого. Вот интересен сам момент создания таких образов, которые отнюдь не создаются как норма сегодня, а складывались или в детстве, или — что удивительно — ты за другого человека это все прочувствовал в единое мгновение — все содержание дня или настроения в какую-то минуту в каком-то месте. Я не знаю даже, как описать это словами. Этот мгновенный образ, включающий всю совокупность ощущения Бытия вокруг себя.