Игорь Кром - Самая страшная книга 2015
- Чего? - С садистским предвкушеним перебила его продавщица. - Па-а-авежливе-е-е? Да кто ж с тобой, таким плюгавым, «сю-сю» разводить станет? Ты себя в зеркало давно в последний раз видел, чуча корявая? А?! Полчаса сраный "Доширак" купить не может, тупит, словно его дебил высрал! Мы через минуту закрываемся, а он ни "бе", ни "ме". Я тут должна ещё хренову тучу дел переделать - так это его не колышет! Всем наплевать, как мы тут корячимся! Слышь, Нинуль?!
…горбоносый брюнет распялил рот в надсадном крике, пытаясь ползти, прижимая к боку безвольно обвисшую руку. Метрах в трехстах весело полыхали неоновые огни ресторана, который он покинул несколько минут назад. Хмельной, веселый, довольный случайным знакомством с приятной перспективой…
На асфальте оставалась кровавая дорожка. Бицепс отсутствовал напрочь, в доли секунды выдранный острейшими клыками вместе с куском рукава дорогой кожаной куртки. В глазах горбоносого расцветало, прочно укоренялось осознание конца… Ещё полминуты назад - надменная, холёная физиономия теперь была начисто лишена чего-либо человеческого, скрывшись под липкой маской ужаса. Травматический пистолет нелепой игрушкой валялся в стороне. Абсолютно беспомощный против кошмара, как бумажный самолётик беспомощен против напалма. Крик становился тонким скулежом, чернявый перевернулся на спину, вонзив неверящий взгляд в то, что стояло перед ним…
…Курмин тряхнул головой, прогоняя невесть откуда возникший в голове эпизод качественного хоррора. Чертовщина какая-то…
- Что, корёжит?! - осклабилась продавщица. - Отходняк подвалил? Нажрутся стекломоя, а потом ходят, трясутся! В долг норовят выклянчить! Помирают они, видите ли! Алкашня подзаборная!
Курмин развернулся и пошёл к выходу. На душе было гадко, как бывает всякий раз, когда сталкиваешься с хамством. На которое, к тому же, ты не умеешь отвечать.
Над внешностью Михаила подхихикивали: и на улице, и на работе. Он почти свыкся с этим, а что было делать? Не вешаться же? Если в тридцать восемь лет у тебя рост метр сорок шесть, небольшой горб и не самая обольстительная внешность. Но так его не обижали уже давно.
- Давай звездуй, недомерок! - доносилось сзади. - Драной скатертью дорожка! Может, тебя этот поганый оборотень сожрёт, если только ты ему поперёк глотки своим горбом не раскорячишься! Верно я говорю, а, Нинуль?!
Михаил вышел из магазина. Времени было без пятнадцати полночь, ближайший круглосуточный павильон находился примерно в трёх километрах отсюда. Топать шесть кэмэ по морозцу ради половинки хлеба и упаковки пельменей… Ладно, откладывается. Придётся сегодня чайку похлебать, а завтра с утра - в гипермаркет.
Квартира встретила Михаила обыденным холостяцким безмолвием. С семейной жизнью не складывалось по вышеупомянутым причинам, и Курмин давно привык к одиночеству. Не пробуя избавиться от него с помощью братьев наших меньших. На собачек, кошечек и прочих канареек можно и в Интернете полюбоваться.
Попив чаю, Курмин лёг спать.
Утро выдалось хмурое, крайне снежное. Снег несло хлопьями, повергая в коммунальные службы в депрессию. Курмин принял душ и стал собираться в магазин, одновременно пытаясь вспомнить, что ему снилось этой ночью. Сны в последнее время становились мутными, расплывчатыми. Какие-то бессвязные образы, события, эмоции.
Объединяло их только одно: неизменное присутствие пронзительной тревоги, осознания чего-то неизбежного, злого…
Минувший сон тоже не стал исключением. Плюнув на бесплодность попыток восстановить хоть эпизод сновидения, Курмин оставил эту затею.
Во дворе сосед ошалело раскапывал свою "Хонду", находящуюся в жёстких снежных объятиях. Михаил прикинул сколько сил уйдёт для вывода его "девятки" на оперативный простор, ужаснулся и двинул на своих двоих.
Первопроходцы уже протоптали дорожку к автобусной остановке - узенькую, с двух сторон зажатую сугробами. Так что до цели Курмин добрался относительно легко.
Маршрутка вынырнула из снежной завесы, и мятущаяся группка людей на остановке вторглась в салон, стряхивая снег с одежды. Хорошо ещё, что дом Курмина находился недалеко от автобусного кольца, и свободных мест пока хватало.
-…слышали? Говорят, оборотня поймали. - До Михаила долетел обрывок разговора с соседнего сиденья. - Точнее, не поймали, а покрошили из пяти "калашей", кровищи было…
Мужичок лет сорока восьми - пятидесяти с лицом вечного "пострела, который везде поспел", увлечённо рассказывал соседу очередной городской жутик, наверняка, вычитанный в каком-нибудь «Криминальном вестнике». Через минуту, после ненароком брошенной фразы "Брехня поди…" рассказчик разгорячился, и повествование стало публичным.
Маршрутка внимала. Курмин скучающе смотрел в окно, отрешившись от этих ужасов, излагаемых общественности уверенным баском завзятого сплетника.
Круглосуточно работающий гипермаркет распахнул створки автоматических дверей, и Курмин очутился на территории продуктового изобилия. Выдернул из стопки возле входа корзину и двинулся в зал. Покупателей было немного. Невысокий, полноватый охранник маялся возле турникета, позёвывая в ладонь. Михаил не спеша пошёл вдоль стеллажей, витрин и камер с замороженной продукцией. В корзину легли пельмени, хлеб, два десятка яиц, сосиски, сгущенные сливки, куриные окорочка, полтора кило картошки. Набор холостяка со стажем.
Высокий мужчина в старенькой, но чистой дублёнке и потёртой кожаной кепке с ушками вывернул из отдела с алкоголем навстречу Курмину, едва не столкнувшись с ним.
- Премного извиняюсь! - виновато улыбнулся он.
Ловко обогнул Михаила, размашисто зашагал в сторону касс. Несмотря на извинения и улыбку, взгляд у него рыскнул, словно сквозь маску - на миг вдруг проглянула истинная сущность. Что-то неприятно царапнуло у Курмина в подсознании, но он списал это на вчерашний конфликт, осадок от которого ещё бултыхался на дне души.
Михаил не глядя, бросил в корзину упаковку с замороженной пиццей, взятой на случай острого приступа лени, и повернул за угол - туда, откуда появился высокий.
Алкогольный стеллаж был необъятен, но ещё необъятнее был субъект, стоящий шагах в двадцати от Михаила. Недешёвая одежда из какой-нибудь «Львиной доли» или «Больших людей», тройной подбородок, четыре внушительных золотых перстня на сарделечных пальцах.
Любимый Курминым коньяк стоял аккурат в месте, прочно заблокированном человеком-горой.
Михаил подошёл поближе, но дотянуться до бутылки было нереально. Подождал с полминуты, надеясь, что золотоперстнёвый пойдёт дальше, освободив подходы к напитку. Человек-гора прикипел к одному месту, вдумчиво изучая ассортимент. Прошла ещё минута.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});