А. Мурэт - Королева Виктория — охотница на демонов

— Нет, сэр, — сказал Перкинс, — ничего. Я потерял сознание, сэр?

Квимби хохотнул. «Нет, дурачина, ты умер. Тебя съели. Посмотри на себя».

В течение нескольких минут стоял крик испуга и отчаяния: Перкинс, теперь сидевший прямо, безуспешно попытался собрать свои внутренности и засунуть их обратно в дыру на животе, но лишь обнаружил, что многих органов нет или они оторваны; тогда он отшвырнул их от себя, словно капризный ребенок. Затем он оперся руками об пол, чтобы встать на ноги. Или на ногу. И снова неудача — отсутствие одной своей ноги Перкинс обнаружил слишком поздно и не успел найти равновесие, тяжело упав на пол; снова взрыв отчаяния, с воплями и причитаниями, пока Квимби все это не надоело, и он пригрозил, что примет меры, если тот не заткнется.

И лишь когда Перкинс взял себя в руки, более или менее примирившись со своим новым положением, Квимби подошел к своему верному слуге и дал свои объяснения произошедшему: как он пытался помочь, сделав все от него зависящее, но зомби его оттеснили; как он пытался помешать Джонсу откусить ногу Перкинса, и насколько же неудача с этой попыткой его огорчает, и как страшно было бы увидеть ногу Перкинса совершенно обглоданной кем-то из этих тварей; и, какая незадача, как же теперь Перкинсу работать, тем более что скоро в дом явятся остальные слуги, и тогда придется отвечать на весьма неприятные вопросы — почему, например, в библиотеке находятся останки восьми тел?

— И потом, нашего внимания требует еще парочка вопросов, — прибавил Квимби.

— Каких, сэр?

— Во-первых, я полагал, что все это проклятое дело — поднимать этих тварей из мертвых — означает, что эти твари будут под моим контролем. Поправьте меня, если я не прав, но сегодня ночью они были не так уж сильно под моим контролем, не правда ли?

— Это так, сэр.

— Во-вторых, наш друг Крэйвен.

— Что насчет него, сэр?

— Прежде чем нас покинуть, он сделал фотографический снимок сцены в библиотеке.

— И что с того, сэр?

Квимби вздохнул и стал объяснять терпеливо, как младенцу: «Перкинс, ты слышал, конечно, о таком преступлении, как шантаж».

— Да, сэр.

— Ну, так мне кажется, что свидетельство нашего друга Крэйвена, вместе с фактом изготовления эротических снимков, в данной истории тоже может быть очень полезным. Чрезвычайно полезным. Я, конечно, мог бы надеяться, что извлеку пользу из его талантов, но, увы, ныне мое положение таково, что виселица маячит очень близко. Хотя Крэйвен вовсе не так простодушен, как ты, Перкинс, я сильно сомневаюсь, что он принял собственные меры. Нет, и для этого есть только одно. Нам нужно найти этого Крэйвена и сделать это, не теряя времени.

— Да, сэр. И… сэр?

— Да, Перкинс.

Перкинс выглядел несколько сконфуженным.

— Я голоден, сэр.

Квимби быстро наклонился, чтобы подобрать с пола свой топор, и отошел на приличное расстояние от своего слуги.

— И как именно голоден? — бросил он.

— Это не похоже на то, как это было раньше, сэр, ни на что прежнее, — ответил Перкинс, окидывая взором теперь всю комнату, — и это сильнее меня.

Квимби обвел широким жестом вокруг. «А тебе что, всего этого недостаточно, а? — спросил он, и лицо его искривилось от гнева и отвращения. — Бог мой, здесь на целый банкет для человека в твоем… состоянии, ведь так?»

— А у нас нет ничего чуть более… свежего, а, сэр?

— Тебе незачем смотреть на меня, Перкинс.

— Совершенно невыносимый голод, сэр. Может произойти трагедия, когда все это сделает меня неуправляемым, если вы понимаете, что я имею в виду. А ведь сила во мне возросла, сэр…

— Не забывай, дружище, что у меня есть топор, — прорычал Квимби в ответ, и кровь прилила у него к голове. — За эту ночь я хорошо научился отправлять живых мертвецов обратно туда, откуда они приходят, вздумай кто из них обращаться со мной неподобающим образом, так что одним меньше одним больше!

— Тогда кто мог бы прояснить мою ситуацию, сэр? — спросил Перкинс вместо ответа, и на губах у него играла нежная улыбка.

В комнате воцарилась тишина. Затем Квимби, смягчившись, сказал: «Хорошо, я посмотрю, что можно сделать».

Так и получилось, что спустя короткое время Квимби сидел и, давясь от отвращения и жалости, смотрел, как Перкинс пожирает его любимого ирландского спаниеля Бармейда; и у слуги не хватило такта, чтобы принять хотя бы виноватый вид!

Снаружи раздались крики мальчишки, разносчика газет. Квимби подошел к окну, чтобы выглянуть на улицу, и узнал великую новость дня. Затем вернулся к своему креслу, чтобы осмыслить это. Что ж, по крайней мере, весьма вероятно, газетам будет не до исчезнувших проституток. Вместо них они будут заниматься главной новостью — король умер, да здравствует королева!

IX

― Это собрал для меня один из моих сотрудников, очень способный человек по имени Нобо, — объявил премьер-министр, пытаясь совладать с каким-то хитрым изобретением на трех ногах и с чем-то вроде мольберта или пюпитра наверху. «Хотя и не так идеально, как я надеялся, — продолжал он с извиняющейся улыбкой, — ибо провалиться мне на этом месте, если я знаю, как заставить эту проклятую штуковину встать прямо… Пожалуйста, если Ваше Величество немного потерпит меня, то я уверен, вопреки всей кажущейся очевидности обратного, это будет самым полезным приспособлением в моем показе, в котором я надеюсь пролить свет на самые неблагоприятные события прошлой ночи. Или, если быть более точным, первых часов сегодняшнего утра…»

Виктория не возражала: в любом случае, ее очень развлекал вид премьер-министра, когда он вот так хлопотал над своим необычным мольбертом. К тому же это давало ей возможность изучить поближе знаменитого лорда Мельбурна, о котором ходило столько слухов, — свидетеля и участника многих скандалов. Удивительно: что поразило ее в нем с самого начала — так это его глаза. Они будто все время смеялись; рот его часто тоже чуть кривился, словно он старался сдержать усмешку, а то и ухмылку; у него были длинные бакенбарды, волосы слегка взлохмачены, хотя совсем немного, а белый галстук постоянно съезжал набок. (Ему не хватает женской заботы, подумала она.) Что же касается его манер, то он был обворожителен, просто сама любезность, иначе не скажешь, а также сохранил молодое изящество, хотя премьер-министр был на несколько десятков лет старше нее. Разумеется, в силу обстоятельств им придется проводить времени намного больше в обществе друг друга, чем в чьем-либо еще — она монарх, а он ее главный министр, а также, как он пояснил, и ее личный секретарь по всем делам; однако при всем соблюдении официальности многое говорило за то, что они станут большими друзьями.