Борис Иванов - Тамара и злая Джессика

– Что кукла может включиться сама?

– И это тоже... Но не это главное... Главное, что надо было понять это – внушение... Гипноз... Я сначала... принял за случайность... То, что кукла начала включаться только, когда я остался один с ней... в кабинете... Мне ее вернули с экспертизы поздно вечером... И я, как дурак, остался с ней работать на ночь... Это... это была очень странная ночь, Тамара...

– Вам надо отдохнуть.

– Да. Главное я сделал. Предупредил вас. И Мирзояны, по-моему, поняли... Избавьтесь от Джессики немедленно. И предупредите других... Только будьте осторожны. Не загремите в Желтый Дом. Но действуйте... немедленно. Это... То, что в них... Это Зло... Оно поняло, что мы можем раскрыть его до срока... Оно пойдет в атаку... Спешите...

Я поднялась.

– Скажите... – сказал он, не раскрывая глаз. – Скажите... вы задумывались, как это ТАМ... Извините, глупые вопросы приходят в голову... после реанимации...

Я не сразу сообразила, о каком ТАМ идет речь.

– Знаете, Достоевский подозревал, что ТАМ, может быть просто такая комнатка. Скучная и тесная. И ничего больше...

Бьорн с испугом посмотрел на меня...

– С ним, должно быть, приключалось что-то... в этом роде... Только это потом... После Туннеля... И еще... Там, в камере был... Гость... Или Хозяин... Серый такой тип. Сидит и бубнит... Я потому это говорю, Тамара, что он про вас говорил... То философию какую-то вдалбливал мне в голову, то проклинал вас... описывал казнь... А я смотрю – там очень плохо видно, в сумраке этом... Из-под робы его... На нем такая роба была, вроде больничной одежды... Из-под нее – кровь... плывет по полу... И он смеется...

Он снова закрыл глаза. Помолчал...

– Это все бред, наверное, галлюцинации, но в них есть тревога за вас, Тамара. К подсознанию стоит порой прислушиваться...

Несколько неожиданно для себя, я вытащила из заднего кармана джинсов бумажник, а из него – сложенный в несколько раз листок ксерокопии. Поднесла его к глазам лейтенанта.

– Он... Тот Гость... Не похож на этого?..

– Это он, – сказал Бьорн. – Должно быть, я где-то видел этого типа раньше.

– Наверное, это так, – согласилась я.

Из вестибюля клиники я позвонила Харперу и договорилась о встрече на завтрашнее утро. Потом завезла Джессику в региональный филиал «Ультимэйт Нолидж» и подписала заявление об отказе от дальнейших услуг фирмы. Принимавшая куклу миссис, не без удивления, посмотрела на полицейский ярлычок, но не обмолвилась ни словом.

– Если вы передумаете, вы всегда можете снова обратиться к нам, – сказала она, чувствуется больше по обязанности, – моя фамилия Дуглас. Я здесь главная.

Потом был долгий, удивительно душный вечер, который мы с Лу провели в молчании. Вопрос о судьбе Джессики стоял у нее в глазах, но задать мне его она все не решалась, также, как я не решалась сразу сказать ей правду... Я читала Книгу Кукольника...

Утром – таким же томительно душным – я отправилась в пиццерию Марио и так и не дождалась там Харпера. Фрэнк сказал мне по телефону, что Лоуренс еще вчера вечером зашел к нему взять свой запасной диктофон, ушел и не возвращался больше. Поднатужившись, он вспомнил, что Харпер собирался проинтервьюировать то ли Мирзоянов, то ли Лебуа.

Духота стала окончательно невыносимой. Над горизонтом сразу со всех сторон вставали черные тучи, и кое-где их уже прорезали молнии. Приемник в автомобиле принимал, в основном, только грозовые разряды и предупреждения о надвигающемся шторме.

До Мирзоянов дозвониться было практически невозможно. В конце концов, кто-то очень бестолковый объяснил мне, что хозяев нет уже вторые сутки – они повезли девочку к своим родителям. Лебуа отозвались сразу и подтвердили, что вчера к ним действительно заходил человек с телевидения и ушел. Но как-то странно. Он забыл свой магнитофон. И блокнот. Очень хорошо, что ты заберешь все это и вернешь ему, дорогая. Мы не знали, что это твой знакомый...

Я потратила еще час, добиваясь у Мэри-Энн и ее родителей, что делал здесь и куда от них направился чудаковатый репортер. Сам факт того, что домашняя обучающая система привлекла к их семье внимание масс-медиа, несколько льстил этому семейству, но общее впечатление от визита было скорее негативным.

– Такое впечатление, что он приехал брать интервью не у нас и не у нашей дочери, а у Джессики, – с обиженной иронией подвела итог миссис Лебуа. – Мэри-Энн, оказывается, оставила их одних, и он – взрослый человек, – представьте, возился с куклой долго, очень долго... Потом он прошел к своей машине – нам показалось, что он просто хочет что-то взять оттуда, но вместо этого мы услышали, как он заводит мотор и уезжает. Блокнот и магнитофон так и остались на столике в саду. Вот они.

– А ваша Джессика? – несколько растерянно спросила я. – Вы знаете...

– Ах, вы, наверное, тоже получили эту бумажку от фирмы... Мы уже отнесли Джессику в региональный филиал УН. Конечно, девочка поскучает немного, но зато они обещают много новых и интересных возможностей после перепрограммирования... И по смехотворной цене...

Я тупо посмотрела в уведомление, в котором предлагалось расширить возможности Джессики, причем, почти бесплатно для тех, кто временно вернет куклу на перепрограммирование в течение двух ближайших недель, прихватила блокнот и диктофон и откланялась.

Лоуренса Харпера не нашли до сих пор.

Тогда я еще только догадывалась, что это будет так.

Отъехав от дома Лебуа, я остановила машину на обочине и наугад, с середины включила прослушивание записи.

Серебристый смех эльфов зазвенел в моих ушах. А потом хрипловатый, уже знакомый голос Лоуренса стал подпевать странной, непонятно на каком инструменте исполняемой, мелодии. Мир тихо поплыл передо мной...

Резким движением я выключила диктофон. Потом вынула батарейки и вышвырнула их на дорогу. Завела мотор и двинулась к дому. Пора было поговорить с Лу.

Кажется, вы уже знаете, что я могу выдержать разные вещи. Только не слезы дочери. Только не то, чем были ее слезы сейчас. Я видела уже, примерно, что произойдет дальше – это когда Таузера свезли на живодерню. В Центр заботы о домашних любимцах, то есть. Пару лет назад. Благодарение Богу – Лу была слишком мала тогда, чтобы до конца понять, что происходит с ее старшей подругой. ЭТОГО я не хотела для нее ни в коем случае. Двое суток лицом к стене. И потом – само это лицо, лицо маленькой старушки. И какая-то глубокая внутренняя отчужденность. Неверие в наш – старший мир. Надолго-надолго. Даже много позже, когда она – эта маленькая старушка уже в него въехала, словно в сумрачный туннель, и другого мира для нее больше не осталось. Нет, это было не для меня.

Я усадила Лу на сидение рядом с собой, пристегнула как могла и погнала машину через начинающуюся средь бела дня ветреную и дождливую ночь другой страны. Другой. Потому что я никогда не жила раньше в этом краю розовых вилл и бассейнов с подсветкой. Паточных закатов и пальм. И сезонных ураганов. Таких, какой в очередной раз шел сейчас на побережье. Уже пришел.