Элджернон Блэквуд - Ивы

Конец фразы он снова произнес шепотом. Я не требовал никаких объяснений. Я и так был на грани нервного срыва от всех этих кошмаров. Разговор наш прекратился, мы лишь сосредоточенно попыхивали своими трубками.

Потом произошло одно событие, забавный пустячок, однако в момент крайнего нервного напряжения любая ерунда может оказаться последней каплей. Так вышло, что я случайно бросил взгляд на свою сандалию — очень удобная вещь для «покорителей рек»; созерцание обрезанного мыска вдруг заставило меня вспомнить лондонский магазин, в котором они были куплены: и как долго продавец не мог найти подходящую пару, и прочие подробности этого вполне обыденного, но необходимого действа. А дальше, как по цепочке, из памяти потянулись вдруг эпизоды современной суетной жизни, знакомые каждому горожанину, — я стал зачем-то думать о ростбифе и пиве, о машинах и полицейских, о духовых оркестрах и о массе других самых заурядных вещей. Эффект был потрясающим и мгновенным и, естественно, абсолютно неожиданным. Необходимой психологической подоплекой ему, разумеется, послужило длительное пребывание в условиях, которые психика городского человека просто не могла уже вынести. Впрочем, бог с ними, с причинами, главное, что весь этот морок вдруг отпустил меня и в мою душу проникло блаженное чувство освобождения и покоя. Я отвел глаза от мыска сандалии, посмотрел на Свида и весело воскликнул:

— Эх ты, старый язычник! Мнительный кретин! Проклятый идолопоклонник, жалкая жертва суеверий! Ты…. — и тут я осекся, охваченный прежним мучительным страхом, — нет, лучше уж мне онеметь навеки, чем своими святотатственными возгласами провоцировать потусторонние силы…

Свид, конечно, тоже его услышал, тот странный крик, донесшийся сверху из темноты, и явственный звук, как будто что-то снижалось и теперь парило прямо у нас над головами…

Лицо его сделалось пепельно-серым. Вскочив на ноги, он замер, освещенный слабыми отблесками пламени, и, боясь пошевелиться, смотрел на меня расширившимися, чуть остекленевшими глазами.

— Теперь уже точно — все… — обреченно пробормотал он. — Быстренько собираемся — и прочь отсюда, нам нельзя больше тут оставаться.

Свид выпалил все это, явно охваченный страхом, — унизительный суеверный страх, которому он так долго сопротивлялся, теперь настиг и его.

— В такую темень? — приглушенно воскликнул я, так как, хотя меня самого била дрожь после моей истеричной выходки, мне все же удалось сохранить остатки здравого смысла. — Но это же полное безумие! Ты только посмотри, что творится с рекой — того и гляди, выйдет из берегов. А у нас только одно весло. И учти, мы еще больше углубимся в их владения. Впереди еще миль на пятьдесят сплошные ивняки. Ничего, кроме ив! Ивы, ивы, ивы!

Мой друг снова сел, казалось, он был в полузабытьи. Мы словно поменялись ролями (воистину неисповедимы прихоти человеческой натуры!), и теперь уже я контролировал ситуацию. Похоже, Свид дошел до критической точки, и его разум слегка помутился.

— Какая муха тебя вдруг укусила, а? — еле слышно спросил он прерывающимся от ужаса голосом.

Обогнув костер, я опустился рядом с ним на колени, взял его за обе руки и заглянул в округлившиеся от страха глаза.

— Мы сейчас сходим за дровами и еще немного посидим у костра, — твердо сказал я, — а когда он догорит, пойдем спать. И как только рассветет, спустимся вниз по течению к Комарно. А теперь постарайся взять себя в руин, вспомни, что ты мне только что говорил: «Надо держать себя в руках, полностью контролируя свои эмоции…»

Свид молчал, но я видел, что он готов следовать моим указаниям. Мы дружно встали и отправились за дровами; удивительное дело, этот малоприятный поход даже немного нас успокоил. Мы брели шаг в шаг, почти касаясь друг друга, обшаривая кусты и осматривая кромку берега. Чем дальше мы отходили от костра, тем громче становился не смолкавший ни на минуту гул над нашими головами. Да, эта вылазка, что и говорить, была поступком!

Мы забрались в самую гущу ивняка, пытаясь дотянуться до сушняка, застрявшего среди верхних веток, — видимо, его оставил там прошлогодний паводок, — внезапно кто-то вцепился в мое плечо, от неожиданности я рухнул на колени. Схватил меня, естественно, Свид. Он тоже упал, но, стараясь удержаться, сжал меня, как тисками. Сквозь его неровное дыхание, раздававшееся у самого моего уха, я вдруг услышал, как он судорожно всхлипнул:

— Смотри! Там!

До этой минуты я не знал, что можно плакать от ужаса… Рука Свида была нацелена футов на пятьдесят правее костра. Найдя глазами эту точку, я почувствовал… Клянусь, сердце мое перестало биться…

В слабом неверном свете догорающего костра что-то двигалось…

Я видел это сквозь прозрачную пелену, повисшую вдруг перед моими глазами, — совсем как занавес на заднике театральной сцены… Это не походило ни на человека, ни на зверя. Больше всего оно напоминало сбившихся вместе двух-трех лошадей и двигалось очень медленно. У Свида ассоциации были совсем другие: движущийся объект показался ему чем-то вроде тесного хоровода ив, склонившихся друг к другу круглыми макушками; они дрожали всеми своими ветками, и в них что-то извивалось и клубилось — «как дым», уточнил он потом.

— Смотри, эти клубы опадают в середину, — шептал он, всхлипывая. — О боже! Оно… они идут сюда! — Его шепот напоминал теперь тихий свист. — О-о-о! Они нашли нас!

Я судорожно обернулся: похожее на зыбкую тень нечто протискивалось извивающимися отростками сквозь кусты и медленно приближалось… Я метнулся назад и, теряя равновесие, опрокинулся на ветки. Они не могли выдержать моего веса, да еще с таким «довеском», как Свид; мы рухнули на песок, сцепившись, словно в схватке. Я ничего не осознавал, кроме леденящего страха, который, пронзая меня насквозь, скручивал мои нервы в тугие жгуты и натягивал их, как тетиву, так что они звенели, готовые вот-вот лопнуть. Мои глаза были крепко зажмурены, в горле стоял странный ком, сознание не то каким-то непонятным образом расширилось, готовое вобрать в себя всю Вселенную, не то бесконечно сузилось — казалось, оно вообще исчезает и я сейчас умру…

Острая боль пронзила мое плечо: это, конечно, Свид — вывернул мне руку, когда мы падали.

Потом он уверял, что это меня и спасло: боль заставила забыть про них, когда они уже подбирались ко мне. Спасительная мысль буквально в последнюю секунду переключила мой разум на себя, и я успел-таки ускользнуть от парализующего кошмара потустороннего монстра. Сам же Свид спасся исключительно благодаря тому, что потерял сознание.