С. Сомтоу - Вампирский Узел

— Просто встреча старых друзей.

Но Майлс понимал, что его снова втягивают во что-то ужасное и грандиозное.

И ему не хотелось сопротивляться.

Ему снова хотелось огня!

Брось трубку — стучало у него в голове. Беги, прячься… но когда он услышал их голоса, он снова стал маленьким мальчиком, полностью в их власти, он снова нежился в их презрительном пренебрежении, потому что пусть даже вот так, но на него все-таки обращают внимание…

— В конце лета, — вырвалось у него, прежде чем он успел лишний раз подумать. — После Байрёт. Я не хочу отменять Байрёт.

И едва он повесил трубку, боль вломилась в голову — яростная, полыхающая, испепеляющая мозги.

5

Карла зашевелилась.

— Стиви? Стив? — прошептала она в полусне, прижавшись к теплому мужскому телу.

— Я не Стив. Ты что, забыла? Я Питер. Питер Дюпетрис. С вечеринки у Мойеров.

— А-а-а. — Легкий укол непонятной тоски. Смутное разочарование. Ей снилась их первая встреча со Стивеном. В кофейном баре радом с Карнеги-Холл. Она была студенткой и подрабатывала капельдинершей, а он тогда уже был перспективным и многообещающим дирижером. В тот день она только смотрела на него во все глаза, а он вежливо улыбался, вгрызаясь в пончик с шоколадом… он даже не вспомнил ее десять лет спустя, когда поступил пациентом в санаторий для людей с расшатанной психикой… весь какой-то усохший, сморщенный, жалкий…

— Нет, — сонно проговорила она. — Ты не Стивен.

Было жарко, и они лежали полураскрывшись. В открытые окна ворвался ночной ветерок — прошелестел занавесками и затих. Все-таки хорошо, что она переехала сюда в Лэрчмаунт, подумала Карла. Пусть даже теперь на дорогу до работы уходило значительно больше времени и ей приходилось вставать пораньше; и пусть иногда этот дом кажется ей пустым. Он рассчитан на большое семейство, а она живет здесь совсем одна — со своими обидами, воспоминаниями и безотчетной тоской.

Она притянула его к себе и подумала: я не хочу стареть, не хочу. Пожалуйста, пусть я не буду стареть… Он небрежно засунул свой причиндал куда нужно. Она застонала, пытаясь убедить самое себя. Потом он дернулся словно в судороге. Замер и слез с нее.

— Извини. У меня что-то не то настроение.

— Ладно, не страшно. — Она не обиделась. На самом деле ей было все равно. Она бы вообще не пошла на эту идиотскую вечеринку, если бы не Валентайн. Странный мальчик. Она и раньше имела дело с патентованными психопатами; и при общении с ними ей частенько бывало не по себе. По крайней мере первые пару минут. Все-таки Карла была неплохим психиатром и прошла необходимую подготовку… но эта летучая мышь. И разбитое зеркало. Может быть, климакс на некоторых действует точно так же, как период юношеского созревания: спонтанные полтергейсты, галлюцинации, все такое… Интересно, есть ли специальная литература по этой теме. Надо будет спросить в библиотеке. И еще. Надо бы заглянуть к своему аналитику, угрюмому дядьке-фрейдисту. Так сказать, оживить в памяти элементарные методы. Самый действенный способ прийти в себя. Но в последние пару дней она не могла спать одна.

Я свободная женщина и живу как хочу. Она ужасно злилась на себя за то, что ищет оправдания своим поступкам. Она села, откинувшись на подушки. Протянула руку, чтобы включить свет, но потом передумала. Я не хочу, чтобы он меня видел. Она подтянула простыню повыше и вытерла взмокшую шею.

— Сходи выпей чего-нибудь. Бар на кухне, внизу.

— Ага.

Снаружи, во тьме, заунывный вой.

— Питер, что это было?

Тишина.

— Ничего. Схожу, действительно выпью чего-нибудь.

Снова тоскливый вой вспарывает тишину, словно там — во тьме — плачет ребенок, которому больно. Карла рывком выпрямляется. Несмотря на жару, ее пробирает озноб.

— Ты слышал?

Тишина. Ветер прошелестел в листве. Ветка упала…

И опять раздается вой. Пронзительный, одинокий.

Занавески колышутся. Лунный свет рябит на бледном ковре. Тени листьев ползут по обоям.

— Слушай, Карла, может, это соседи так извращаются?

— Нет, только не Лечнеры. Исключено. — Она закрывает глаза. Но не может забыть этой вой. Страшный, жуткий. Как будто какой-то огромный зверь…

Но откуда здесь звери?

— Все, кажется, прекратилось.

Шум проезжающей мимо машины.

— Кто-то явно припозднился…

Машина притормозила, остановилась.

— Они едут сюда! — Карле вдруг стало страшно. — Но сейчас три часа ночи… Питер, будь другом, сходи посмотри, что там…

Питер одним прыжком поднимается с постели. Этакий мачо весь из себя. Вот только обвисшее брюшка изрядно портит впечатление. Он подходит к окну и рывкам раздвигает шторы. Луч лунного света в подтеках густой темноты ложится на стену.

— Ничего, — говорит он. — Просто черный лимузин. Уже отъезжает. Водитель, наверное, пьян в сосиску — не к тому дому подъехал. Ага, точно. Развернулся к дальше поехал.

мягкий ритмичный стук

— Что это? — Карла судорожно стискивает простыню.

— Пойду гляну.

— Нет, не надо…

Он задергивает шторы. Темнота смыкается на светлом пятне на стене. Карла дрожит, хотя в комнате жарко.

— Да что ты так разволновалась, подруга?! Господи, это я должен нервничать, я же женат, между прочим. Сейчас я спущусь и проверю, что там

Она хочет крикнуть: «Не надо». Но его уже нет.

— Где ты? — Она сама вздрагивает от своего слишком громкого крика.

опять этот вкрадчивый стук

— Кошку твою запускаю в дом. Она там мяучит как полоумная.

там-там-там

Кошку? Какую кошку?!

там-там

— У меня нету кошки!

О Господи?

Объятая ужасом, она вскакивает с постели и как есть — голышом — бежит к двери. Пытается нашарить дверную ручку. Слишком темно. Надо бы включить свет. Блин, да где же он?! Ладно… Она все-таки открывает дверь и выходит в темный коридор. Вообще ни черта не видно. Она вслепую находит перила и спускается вниз. Это не сложно. Одна ступенька, другая, третья… главное, не оступиться… почему так темно?!

Внизу истошно орет Питер.

Она тоже кричит и бежит в панике вниз. Бьет рукой по стене. Где-то здесь должен быть выключатель…

Яркий свет бьет по глазам и на миг ослепляет. Промельк движения, взвихренный силуэт… черт, это всего лишь кресло.

— Питер?

Она быстро оглядывает гостиную: вроде бы все на месте. Журнальный столик, раскладной диван, еще диванчик, поменьше. Ее бумаги лежат на кресле — там, где она их оставила. Там же лежит и газета из разряда «происшествия и сенсации» с большущей статьей о какой-то журналистке из «Идола», которую зверски убили, когда она ехала к Тимми Валентайну, чтобы взять у него интервью.