Равиль Шагиев - Кутинаида Том 1 Воспламенённые воспоминания

  Дорогой Саша.

  Ты решил, что после моей смерти твоя жизнь превратилась в ад, но это не так. Ад еще впереди.

  Оглянись по сторонам, и ты увидишь сияющий свет, озаряющий темные уголки твоего разума, побеждающий самоубийство. И нет в этом мире тебе покоя, но кто-то держит крепко тебя за руку, ведет по тропинке в настоящую жизнь, и это - Ира. Наша дочь, неужели такая... большая, взрослая?! Увы, нет, но скоро, очень скоро ей будет не до тебя, и ты останешься совсем один, наедине со своим собственным адом. Не раз мысли о смерти закрадывались тебе в голову и всегда ты останавливался вспоминая о дочери. Забудь о ней, существую только я, и никто более не смеет владеть тобой, только я. Ты часто меня спрашивал, когда я болела: "Ты боишься смерти?", тогда я не могла твердо ответить тебе, но сейчас с уверенностью могу сказать "Нет", смерть всего лишь начало бесконечного путешествия, Оно поражает и забирает.

  Иногда я представляю нас двоих, мерно, но верно идущих вдоль длинной не заканчивающейся аллеи, усеянной тысячами цветов на манер мертвых, и никто нам не мешает. Мы идем и беззаботно беседуем, хлопоты остались позади, и наступила тишина, умиротворение, покой. У меня такое ощущение, что ты скоро приедешь и кинешься в мои жаркие объятия, и мир перевернется у твоих ног, и мир заставит заплатить тебя цену, ценою в жизнь.

  Я жду тебя милый. Жду и надеюсь, что теперь у нас все наладится и будет все как вновь, как в первый год нашей совместной жизни. Не беспокойся не о чем, думай только обо мне. Мне необходимо помнить, что ты человек, спутник моей жизни и не забывай это.

  - Я помогу тебе закончить... - раздалось эхо, - давай смелее, я орудую твоей рукой как кистью, вожу по бумаге и пишу заветные слова.

  Представляй мой обнаженный образ перед глазами, и сладостно раздевай дальше, сдирая плоть, массируя вены, поглаживая мясо, пробираясь все глубже и глубже, делая дырку в желудке, вырви мои внутренности и пусть они послужат тебе напоминанием о твоем злодеянии. А может быть я не смогу тебя простить и пожалеть, я буду следить, и управлять тобой как твердая женская плеть. Истязать и кромсать, давая невообразимое наслаждение тебе, воплощать твои потаенные фантазии в реальность, жаждущие пробуждения в разуме, испепеляя глаза огнем, я буду тебя унижать. И пожалуйста, не надо меня спасать.

  Саша, дорогой мой! Я жду тебя. Приезжай скорее. Я в нашем доме, который ты построил для меня.

  Анна.

  Письмо готово к отправке. Анна отложила гусиное перо в сторону, обмакнула в чернила, отчего вновь перо пропиталось этим едким материалом, и бегло прочитала написанное. Анна знала что именно писать и уж тем более как, так что она не сомневалась в том, что Саша приедет в поселок, и зайдет в дом построенный для нее.

  Аллея осенний листопад, простиралась во всех четырех направлениях. Золотистые листья оседали и покрывали собой каждый дюйм открытой земли. Но все остальное отличалось, все цвета изменились, создавая мир, напоминающий фантазию больного трехлетнего ребенка. Стволы берез больше не белые, а покрытые сплошь синей краской. Земля не такая, если капнуть лопатой то убедишься, что это темно-красное сладкое желе с людской кровью. На самих же деревьях висели не то какие-то зверюшки, а какие-то человекоподобные создания. Они наблюдали за Анной, свисая с ветвей, зацепившись большими цепями с крюками. По всему их телу виднелись нарывы и гноящиеся раны весьма внушительных размеров. Когда Анна писала письмо несколько таких - гнойных ран - полопало и зверюшки вопили от испытываемой боли. Многогранные и блистательные создания.

  - Торопись Анна, торопись! - Говорило что-то в воздухе отовсюду и нигде.

  - Отпусти их, умоляю! - взмолилась Анна, заплакав, и первая слеза упала на бумагу, размазав сохнущие чернила.

  - Не могу. Это противоречит живому, внешнему миру и к тому же ты сама знаешь, почему я не могу отпустить их.

  - Знаю, но прошу тебя...

  - Проси чего хочешь...

  Оно ниоткуда говорило мерно, спокойно, медленно четко с дикцией проговаривая каждую букву. Голос раздавался, то грубым, то детским лепечущим, замедляясь, ускоряясь, и все равно он шел ниоткуда, везде и нигде. Просачивался в ушные перепонки и, выходя оттуда, распространялся дальше, растворяясь в тишине мрачного места, хватая собою весь свежий воздух, оставляя только зловонное гниющее разлагающееся порождение кислорода. Оно продолжало.

  - Скоро твой возлюбленный будет тут, и вы обязательно встретитесь, но сначала игра Анна.

  - Ах, - скучно вздохнула она - я не хочу, чтобы он...

  - Что? Ты ведь хочешь увидеть его, хоть мельком, ведь так?! Правильно, потому что я читаю твои мысли и надеюсь, ты выполнишь все поставленные тебе условия. Нет, я не надеюсь, я убежден. - Пронеслось эхом последнее слово. - Ну, каково тебе снова здраво мыслить Анна?!

  В ответ она только ухмыльнулась. На время все стихло, письмо оставалось в руках.

  - Понимаю. Трудно, даже очень, осознавать себя через столько лет, а представляешь каково мне сидеть взаперти вечность! Нет, не знаешь, - Оно немного разгневалось - не думаешь, опять пытаешься переубедить меня, - но ничего гневного в словах не наблюдалось, скорее эти слова просто бросились в воздух из-за несдержанности.

  - Что ты нет! - оправдалась Анна, но было поздно, Оно прочитало ее мысли. - Я только хочу быть с тобой всегда, - произнесла она спокойно. - Чтобы ни произошло.

  Послышался грозный хохот. Оно знало что произойдет, но это будет намного позже, а пока все должны придерживаться плана.

  - Ты еще испытываешь к нему горячие чувства, но сможешь ли ты совладать с ними Анна?

  Ответ не прозвучал, вместо этого Анна задала вопрос на эту же тему:

  - И это место со всеми его странностями должно прийти ему по вкусу?

  - Он должен сам решить. Я всего лишь проводник в другой мир. Считай меня воплощением добра, посланцем бога, демоном, прибывшим из глубин ада, но никогда не думай, что я убиваю живые организмы, чтобы утолить свою кровавую похоть, страсть, больную фантазию. О нет, я... - Оно сделало паузу и замолчало, вскоре - тебе этого не стоит знать, глупенькая.

  - Выходит, вы не совсем совершенны как представляю я.

  - Нет.

  Сколько длилась его идиллия, Оно не могло упомнить. Главное теперь то, что Оно совершенно свободно, хотя не совсем, заточение продолжается, но теперь в его власти небольшое поселение и близлежащие окрестности. Оно ослабло и ему нужна подпитка, но кто как ни люди восстановят его силы. Оно было совершенно уверено в своем распланированном на многие года плане, и небольшие изменения могли повлечь за собой неприятные последствия, но их к счастью можно с легкость преодолеть придумав разумом новое ответвление от намеченной цели. Было вполне очевидно, что его желания простираются глубоко в чистом сиянии уголков разума. Учитывая тот факт, что преобразования его тела достигли своего маленького апогея, оно скрывало это безобразие за пеленой черного клубящегося дыма, воняющего экскрементами при близком контакте. Многие тысячелетия ожидания свободы, представления об отбытии домой после завершения всех дел на земле, исправление человеческих судеб, и один единственный шанс для каждого из приходящих сюда людей, все это сплеталось в клубок переплетений реальностей, созданных его помощниками не без помощи заточенных человеческих душ, вечно остающихся в этом странном мире, не имеющих собственного мышления, подчиняющихся своему хозяину. А Оно наблюдало за происходящим и иногда лишь дивилось "До чего же они преданы мне! Навсегда и навеки заточенные между мирами моего скромного царства".