Генри Джеймс - Веселый уголок

На атмосферу, воссоздаваемую в рассказах Генри Джеймса и многих других писателей конца XIX — начала XX века, несомненно, повлияла установившаяся в то время мода на спиритизм. Современные писателю трактовки феномена медиумизма и мистического транса были известны ему, в частности, из трудов его брата Уильяма Джеймса. Последний не давал однозначного объяснения этим явлениям, и это обстоятельство также повлияло на способ их изображения в рассказах и повестях его брата. Уильям Джеймс в знаменитом сочинении «Многообразие религиозного опыта» подытожил результаты многолетних исследований и размышлений в специальном разделе, где заявил, что «если мы хотим приблизиться к совершенной истине, мы должны серьезно считаться с обширным миром мистических восприятий». Рассуждая о подобных явлениях, он предлагал приписать их либо исключительно нервному «разряжению», имеющему сходство с эпилептическим, «либо отнести их к мистическим или теологическим причинам». Ученый не находил достаточных оснований, чтобы окончательно отвергнуть реальность «невидимого мира».

Рассказ «Веселый уголок» написан в период наивысшей творческой активности Генри Джеймса, сразу же после опубликования в 1900–1905 годах романов «Послы», «Крылья голубки» и «Золотая чаша». Параллельно с «Веселым уголком» Джеймс работал еще над двумя романами, «Чувство прошлого» и «Башня из слоновой кости». Тема первого из этих романов имеет непосредственное отношение к замыслу «Веселого уголка».

Поначалу рассказ был отвергнут различными журналами, в связи с чем Джеймс решил дождаться его публикации в 17 томе нью-йоркского собрания сочинений вместе с другими «готическими» рассказами. Однако возможность журнальной публикации представилась раньше — в декабрьском номере нового журнала «Инглиш ревью» за 1908 год. Подготавливая всего лишь год спустя произведение для издания в собрании сочинений, Джеймс, как обычно, слегка отредактировал текст, переименовав, например, экономку миссис Мелдуди в миссис Мелдун.

Сюжет построен вокруг эпизода возвращения Спенсера Брайдона в родной дом в Нью-Йорке. Герой пробыл в Европе знаменательный срок — тридцать три года. Разворачивающаяся в рассказе интрига напоминает ту, что представлена в более раннем рассказе Джеймса «Зверь в чаще». Сомнения Брайдона сродни напряженному ожиданию, составившему единственное содержание всех переживаний Джона Марчера, героя «Зверя». Но в отличие от Марчера, Брайдон осознает, что преследующее его «привидение», за которым он, предпочтя действовать, в дальнейшем гоняется по всему дому, — это в некотором роде он сам, но в «американском исполнении». Его двойник — зримое воплощение альтернативной, в действительности не выбранной героем жизни в Америке. Борьба с призраком отражает своего рода подведение жизненных итогов и вместе с тем переживание кризиса зрелости. Конец рассказа, как нам представляется, указывает на вполне успешный исход поединка и, как результат, восстановление «доверия к себе» Спенсера Брайдона.

Трудно не увидеть автобиографических мотивов в «Веселом уголке». В самом деле, подобно Брайдону, Джеймс в конце концов добиваясь, как он выражается, «встречи двух проекций», и познает самого себя. Но, даже стремясь к подобному фантастическому самопознанию, Брайдон все же чувствует, что за ним, как и за Вильсоном, «идут по пятам, что его выслеживают с определенного, тщательно продуманного расстояния». Объектом литературной пародии в таком свете становится у Джеймса кровавая дуэль на реальных рапирах в новелле По. Выбор «оружия» в произведении Джеймса говорит об очевидно ироническом отношении автора к своему герою: в самом деле, простому светильнику Брайдон отводит роль обнаженной шпаги. Сам поединок также заканчивается совсем не так, как до последнего момента ожидал герой.

В рассказе Джеймса, как и в новелле По, «двойники» воплощают разные ипостаси цельного характера и наделяются «свободой», то есть разной судьбой. Их существование, таким образом, протекает совершенно независимо. Джеймс не просто «выносит» часть проявлений характера Брайдона за пределы его личности. Он дает этой «внешней» части как пространственную, так и временную самостоятельность и показывает возможную вторую линию судьбы героя.

1

Хотя бы совсем попросту (фр.).

2

Второе «я» (лат.).

3

Китайских теней (фр.).

4

Большой медведь Скалистых гор — медведь-гризли, отличающийся большими размерами и свирепостью. Скалистые горы не единственное место его обитания в Северной Америке.

5

Сближение (фр).

6

Панталоне и Арлекин в рождественском фарсе. — Традиционное рождественское уличное представление — пантомима, унаследовавшая персонажей итальянской комедии дель арте. Панталоне — богатый скупой купец преклонного возраста, который любит волочиться за девушками и постоянно попадает впросак; Арлекин — первоначально глуповатый и невежественный деревенский парень, впоследствии наделенный в народной рождественской пантомиме не только гибким умом, но и волшебной палочкой.

7

Тот червяк из ходячей поговорки, когда на него наступят. — Английская пословица «Наступи на червяка, и он изогнется» (Tread on a worm and it will turn) имеет русский аналог: «Всякому терпению приходит конец».

8

Сражения (фр.).