Мария Галина - Гиви и Шендерович

— Ну? — сухо, но вежливо спросил Шендерович.

Он пододвинул ногой стул и опустился на него. Гиви робко топтался за спиной друга, так и не решаясь сесть.

— Это я вас должен спросить — ну? — не менее сухо отозвался капитан. — что у вас с глазом такое? И что вообще стряслось? Где Алла Сергеевна?

— Откуда я знаю — где Алка? — обиделся Шендерович, — это вы должны знать. Вы ж с ней встречались, разве нет?

— Нет, — отрезал капитан. — Алла ушла с вами утром и не вернулась. Я, знаете ли, не привык…

— Блин! — Шендерович покрутил головой. При этом он беспомощно таращился то на капитана, то на Гиви, — Вот это номер! Неужто кто-то еще склеил? Когда, блин, успел?

— Я вас попрошу, — холодно сказал капитан, — не говорить об Алле в таком тоне.

— Тон ему не такой! — Шендерович постепенно начал наглеть, — А вы, извиняюсь, куда смотрели? Ограбили тут нас — раз! Избили и ограбили! Девка пропала — два! Товар пропал — три! — он покрутил перед носом капитана оставшимися двумя пальцами, — Янычары! Дикий народ! Вот ты капитан, ты и скажи — куда нам теперь? Паспорта, бабки — все взяли.

— Погодите, — капитан беспомощно поглядел на Гиви, — Вас что, и правда ограбили?

— Да, — печально подтвердил Гиви, — куда, понимаешь, их полиция смотрит?

— А Алена где? — встревожился капитан, — что они с ней сделали?

Он пружинисто подскочил к Шендеровичу и мощным рывком поднял его в воздух. Шендерович крутил головой, хрипел и пытался отмахнуться.

— Я т-тебя, сволочь! — орал тем временем капитан, — куда Алену дел, мерзавец?

Путем нехитрых логических операция капитан явно пришел к выводу, что Алка, без сомнения, окончила свой земной путь на дне морском. То ли бандиты, ограбившие Шендеровича, потешившись вдоволь, бросили ее, еще живую, в мутную воду доков, то ли сам температментный Шендерович со своим дружком сугубо кавказской национальности, надругались над бедняжкой, решили свалить все на мифических грабителей, а сами убрали ее с глаз долой, от греха подальше… Темное, в общем дело… И мокрое. В прямом и переносном смысле. И, что хуже всего, каким-то боком он, капитан, оказался в это замешан. Шендерович этот, бесстыжие его глаза…

Гиви крутился вокруг капитана, робко теребя его за рукав.

Капитан, не глядя, отмахивался от него локтем.

— Господи, Боже ж ты мой! — Варвара Тимофеевна, возникшая в дверях салона, всплеснула руками. — За что ж вы его так, Абрамыча?

— За Аллу! — сквозь зубы сказал капитан. — Ну, говори, членистоногое! Где она?

— Ы-ых! — Шендерович отчаянно пытался вдохнуть. Наконец, он выкрутился из цепких объятий капитана, размахнулся, и, в свою очередь, аккуратно вмазал ему в подвздошную область. Капитан лишь брезгливо поправил китель.

— Милый ты мой! — в ужасе восклицала Варвара Тимофеевна, вслед за Гиви выйдя на круговую орбиту, — Михаил Абрамович! Юрочка! Юрочка, да что ж это делается? Да при чем же тут он, Юрочка? Аллочка сама ушла! Я ж ее видела! Не было там Мишеньки! И этого, не пойми кого, там тоже не было!

— Где она была? — на всякий случай капитан вновь вцепился в Шендеровича и начал равномерно, аккуратно его трясти, — с кем?

— Да не с ними, не с ними, — торопливо говорила Варвара Тимофеевна, — одна была. Отпусти его, Юрочка! Смотри, он же посинел уже…

Капитан неохотно ослабил захват. Шендерович упал на стул и бурно задышал.

— Рядом с вами, — наконец выговорил он — те бандиты просто отдыхают.

— Мало тебе врезали, гад, — отозвался капитан, оправляя манжеты. — Так где вы ее видели?

— В музее, вот где — пояснила Варвара Тимофеевна, — в этом их… краеведческом…

— Где-где? — ошеломленно переспросил Гиви.

Алка и музей в его голове как-то не складывались.

Но Шендерович и капитан мерно кивали головами — капитан веря в глубокую Алкину интеллигентность, а Шендерович — в не менее глубокую Алкину же непредсказуемость.

— Что вы подразумеваете под краеведческим музеем, душечка? — любезно спросил капитан, приведя, наконец, манжеты в симметричное состояние, — тут их как собак нерезанных.

— Который же это был? — поджала губы Варвара Тимофеевна, — У парка, что ли… Гюль-ханым, что ли? Уж и не помню. Столько всего тут в этом Стамбуле… И бутики дешевые… И базар у них, Юрочка, хороший, багатый базар… Синенькие, перчик… Скумбрия свежая и то есть, представляете? В Одессе ее днем с огнем не сыщещь.

— Не отвлекайтесь — напомнил Шендерович.

Варвара Тимофеевна села за столик, положив на скатерть аккуратные пухлые локти с ямочками.

— Чайку бы, — сказала она, завладев всеобщим вниманием.

Капитан, вновь выпростав мускулистое запястье из манжета щелкнул пальцами, привлекая внимание официантки.

— Один чай, — коротко сказал он, и, оглядев угрюмого Шендеровича и печального Гиви, бросил, сжалившись, — и два пива… три пива!

— Да ты садись, золотко, — пригласила Варвара Тимофеевна, видимо, вписавшись в роль хозяйки салона, — садись, Яни… Или не Яни… Все равно, садись.

Официантка бесшумно расставила высокие, холодно блестящие стаканы, но Шендерович, зубами сорвав крышку, уже припал к горлышку бутылки.

— Так в каком, мамочка? — оторвавшись от пива, спросил Шендерович.

— Не так сразу, — задумалась Варвара Тимофеевна, — сейчас, погоди, Мишенька… Где ковры? Нет… Ох, скажу я вам, и ковры… Нет, это тот, где гроб стоит…

— Какой конкретно гроб? — напирал Шендерович.

— Ну, сракофаг этот… царя Александра… Они еще врут, что он рогатый был… Не знаю, на крышке ничего такого не нарисовано…

— Искандер Двурогий, — на всякий случай пояснил капитан, — ну, Александр Македонский. Саркофаг его тут, в Стамбуле… Нашли при раскопках в Сидоне. И что характерно, пустой.

— Он же, вроде, в Индии умер, — удивился Шендерович. — Я у Ивана Ефремова читал.

— Кто его знает, где он там умер, — неопределенно отозвался капитан, — А вот где вы Аллу Сергеевну видели? Там?

— Там, вроде, — вновь задумалась Варвара Тимофеевна, — или не там…

— Надел черную корону, отшибающую память, расстроился и умер… — гнул свое Шендерович.

— Еще пива, — вновь щелкнул пальцами капитан.

— А вам, мамочка? — озаботился Шендерович.

— А мне вина… полусладкого… красненького…

— И вина… — согласился капитан.

— У нас деньги отобрали, — на всякий случай напомнил Гиви.

— А! — отмахнулся капитан, — за счет пароходства!

— Тогда коньяку, — Шендерович привольно раскинулся на стуле.

— Коньяку, — покорно сказал капитан.

Гиви любовался врожденной наглостью Шендеровича.

— Точно! — воскликнула, наконец, Варвара Тимофеевна, — там! Еще мне рукой помахала.