Лев рыжков - День крысы

 И действительно, образ сына в ее голове стал меркнуть. Лизе даже показалось, что он, этот образ, еще на что-то там дуется.

 Лиза решительно зашагала вниз по лестнице и остановилась около уже знакомой пластиковой двери.

 Дверь, как и тогда, была не заперта. Лиза приоткрыла ее и вошла внутрь. Оглядев помещение, она обнаружила, что по сравнению с прошлым разом кое-какие изменения все-таки произошли. Антикварная мебель была перевернута. Роскошные обои со стен - местами сорваны. Те же, что уцелели, оказались заляпаны какой-то немыслимой дрянью.

 Самое удручающее впечатление производил, пожалуй, рояль. Клавиши заливала кровь.

 Откуда-то издалека слышался задорный женский смех.

 «И эти тоже напились, - с тоской подумала Лиза. - Вот бы не подумала, что апокалипсис - это так весело».

 На всякий случай Лиза вытянула руку с аэрозолью, положив палец на кнопку распрыскивателя.

 Света не было. В коридоре царила темнота. Лиза чуть не упала, наступив на какую-то папку. Одну из множества, валявшихся на полу. Впрочем, какого только мусора там не было. Среди хлама валялся даже раскуроченный ноутбук.

 «Вдруг они тут с ума посходили? - подумала Лиза. - Или в бешенство впали?»

 Смех усилился. Раздавался он из-за двери, на которой было написано «Конференц-зал».

 Лиза собралась с духом и вошла.

 В первые секунды она не могла поверить картине, представшей ее глазам.

 В самом центре помещения в кресле сидел худощавый человек лет сорока-пятидесяти. Лицо его было окровавлено. Но если бы только это…

 Человек был привязан скотчем к креслу. По его лицу была размазана какая-то дрянь, среди которой Лиза, как ей казалось, различила крем от торта, горчицу, взбитые сливки.

 Но самым шокирующим было даже не это. Рот человека был заткнут каким-то продолговатым розовым предметом. И это предмет также был зафиксирован скотчем.

 - Здравствуйте, девушка! - раздался веселый мужской голос. - Вы правы, что пришли к нам с освежителем воздуха. У нас тут действительно воняет…

 К Лизе обращался тот самый молодой мужчина, который не так давно молотил привязанного к креслу физиономией об рояль.

 Раздался визгливый женский смех. Веселилась крашеная блондинка в черном деловом платье и на каблуках.

 В помещении находился еще и третий человек. Он сидел, опустив голову на ладони, отчего взгляду Лизы ясно представала розовеющее пятно лысины.

 - А я говорю, что ничем хорошим это не кончится, - бормотал он.

 - Слышь, Хомяков, ты достал уже очковать, - презрительно бросила блондинка.

 - А спросят нас: куда Григорий Иванович делся?

 - Крысы, скажем, сожрали, - засмеялся весельчак-драчун. - Правда, девушка?

 Он немедленно протянул Лизе руку.

 - Я - Вова. И, кстати, перестаньте размахивать пшикалкой. Мы не воняем. И нападать на вас не собираемся.

 Не дождавшись ответного рукопожатия «весельчак» Вова неожиданно вырвал из Лизиной руки дезодорант, направил его в глаза привязанному и пшикнул щедрой струей. Человек в кресле забился в судорогах. Лизе уже давно было жалко бедолагу.

 - Что вы делаете? - спросила она.

 - Мучаем разлюбезного нашего Григория Ивановича, - по-клоунски гримасничая отвечал Вова. - Или вам освежителя жалко?

 Он протянул дезодорант Лизе.

 - Что он вам сделал?

 - Ха! Легче сказать, чего он не делал! - ответил «весельчак» и принялся загибать пальцы. - Изводил непосильной работой, штрафовал, увольнял за малейшие погрешности, притом с волчьим билетом.

 - Начальник ваш, что ли? - спросила Лиза.

 - Берите выше, генеральный директор. Вы его не жалейте, девушка. Если бы вы поработали под его началом, даже следа жалости к этому отродью в вашей душе не осталось бы. Извините за то, что выражаюсь высокопарно.

 - Да козел он, - хихикнула блондинка.

 - И совсем забыл: Григорий Иванович долго и целеустремленно стремился к званию настоящего исчадия ада. Он имел наглость приставать к нашей Лидочке. За что в том числе сейчас в полной мере огребает наказание при помощи фаллоимитатора. Кстати, Лидочка, еще раз спрошу тебя: откуда ты его взяла?

 - Не твое дело, Филипченко, - фыркнула блондинка. - При всем уважении, тебе в этом я бы отчиталась в последнюю очередь.

 Лиза, наконец, поняла, какой предмет мучители генерального директора используют вместо кляпа.

 - Господи! - изумленно прошептала она.

 - Ага! Вы, наконец, поняли, что это такое, - догадался «весельчак». - Впрочем, Лидочка не даст соврать, у этого предмета есть еще одна опция.

 Он подошел к привязанному и, как заметила Лиза, вдавил какую-то кнопку на розовом предмете. Фаллоимитатор зажужжал и пришел в движение. Григорий Иванович заметался в кресле. Лиза увидела, как изо рта, небрежно замотанного клейкой лентой, вытекает кровь. Мучимый генеральный директор издал глухой вой.

 - Что вы делаете? - возмутилась Лиза. - Выключите немедленно! Почему вы ведете себя, как… Как гестаповцы какие-то!

 Блондинка и «весельчак» разразились смехом. Плешивый Хомяков вдруг вскочил, подбежал к привязанному и, нервничая, нажал на кнопку. Фаллоимитатор перестал вибрировать.

 - А вы знаете о последнем нововведении нашего генерального? - вытирая выступившие от смеха слезы, сказал «весельчак». - Приходить на работу к семи утра. Да-да, девушка! Представляете? Я, например, в Бирюлево живу. Нормально, да?

 - Ну… - замешкалась Лиза, не видевшая в этом факте ничего страшного. К тому же она понятия не имела, как далеко отсюда располагается злосчастное Бирюлево, поскольку ни разу там не бывала. Знала только, что туда примерно с полчаса надо ехать от «Кантемировской».

 - А Лидочка - в Люберцах! А Хомяков… Хомяков, ты где живешь?

 - Юго-Западная, - глухо буркнул плешивый.

 - И вот все мы были вынуждены в течение долгого времени приезжать на работу к семи утра, - распалялся Вова. - А почему, спросите вы. Потому что каждый из нас так или иначе провинился. Хомяков - напортачил в отчете. Лидочка - отвергла сексуальные поползновения непосредственного начальства. Ну, и я…

 - За раздолбайство, - усмехнулась Лидочка, закуривая тонкую сигаретку.

 - Не суть! И вот, стоило кому-нибудь из нас опоздать хоть на пять минут, мы бы вылетели по статье! А это не шутки! Прецеденты уже бывали. Вон, Вейцмана на той неделе вышвырнули…

 Лизе ничего не говорила эта фамилия. Она как никогда остро стала чувствовать, что попусту теряет время. Однако ситуация возмущала ее. Григория Ивановича было все-таки жалко.

 - А он сам не мучился? - спросила она. - Ему же тоже рано приезжать приходилось…