Георгий Старков - Сценарий Анжелы

Наверное, «Общество» было основано позже, для утех туристов. Где, как не на заброшенной тюрьме, воздвигнуть здание. Прямо готовый музей.

Что Рон здесь делает?

И тут же – щекотливая мысль: А ты уверена, что это Рон?

Но кто ещё? Кто может брести один около ночного озера? В этом городе не слишком много людей…

Анжела открыла дверь. Внутри было темно – здание, как и весь город, было обесточено. Она не решилась сразу войти внутрь.

– Эй, – негромко сказала она, заглянув в проём. – Кто здесь?

Не получив ответа, она с трепетом переступила порог. У входа стоял большой стол, где, должно быть, регистрировали посетителей. Анжела было прошла мимо, но тут ей в голову пришла дельная мысль. Нашарив руками ящик стола, она открыла его и принялась рыться внутри. Удача улыбнулась ей: в дальнем уголке над толстыми папками и кипами шариковых ручек завалялся коробок спичек. Всё лучше, чем ничего. Господи, спаси и благослови ящики столов и их рассеянных хозяев.

Анжела чиркнула спичкой. Колыхающийся оранжевый свет вспыхнул в прихожей. Она поспешила пройти дальше, пока спичка не погасла. В этой комнате были выставлены какие-то экспонаты и картины, но меньше всего Анжеле сейчас хотелось ознакомиться с историей родного города. Она увидела, что здесь тоже никого нет, и прошла мимо, чувствуя себя углубляющейся в лабиринт, из которого нет выхода. Спичка выгорела полностью; ей пришлось зажечь ещё одну. К счастью, коробок был почти полон.

Картины, картины, картины. Анжела с тоской смотрела на дорогие кедровые рамы и на куцые рисунки внутри них. Какой-то человек в костюме… старое фото госпиталя Брукхэвен… Госпиталь горожане называли не иначе как домом безумцев. Однажды отец рассказывал маме новость: очередной псих пытался сброситься с крыши госпиталя, прокусив ограждение стащенными где-то кусачками. В отличие от многих других пациентов Брукхэвена, он достиг своей цели.

Напротив Анжелы на стене висела ещё одна картина; в отличие от остальных, банальной она не показалась. Напротив… было совершенно непонятно, что она делает в этом заведении, овеянной воспоминаниями старых времён. На картине изображалась горящая поляна. Языки огня был изображены настолько натурально, что, казалось, готовы были пожирать холст. И среди этой стихии стоял человек – ни пола, ни возраста, ни чего-либо другого определить было нельзя, потому что человек был закопчен дочерна бушующим пламенем.

Ужас. Анжеле вновь стало плохо при взгляде на странную картину. Она отвернулась.

– Есть кто-нибудь?

Словно в ответ на её слова, слева раздались тающие шаги. Там был проход, стилизованный под выломанную стену: лестница вела круто вниз, как горло гигантского червяка. Анжела осторожно заглянула в проём и увидела, как многими километрами ниже сверкает знакомый шаловливый огонёк.

– Стой! – закричала она; голос непроизвольно осип, почувствовав неодобрительное молчание стен Исторического Общества. – Рон… подожди…

Огонёк дёрнулся вправо и пропал. Хлопнула дверь.

Почему ты убегаешь, Рон?

Спичка погасла. Анжела зажгла следующую и поставила ногу на первую ступеньку. Низкие своды надвинулись на неё, вновь изолировав от всего мира. Она на мгновение закрыла глаза и начала спускаться вниз по этой длинной, длинной лестнице.

Глава седьмая

В этом городе очень легко было потерять чувство времени. Анжела вновь ощутила это на себе, начисто заблудившись в дебрях секунд и минут. Сначала в глубине мозга маячило удивление – почему лестница не заканчивается, какой был смысл делать её такой длинной? Но по мере того, как она уходила глубже под землю, удивление размывалось, переходя в покорное безразличие. Единственная забота – вовремя зажигать новые спички, чтобы не остаться в темноте. В какой-то момент Анжела с нарастающим страхом увидела, что количество спичек в коробке сильно уменьшилось – почти вдвое. На какую чудовищную длину простиралась эта лестница? По расчётам Анжелы, с такими темпами она давно должна был оказаться под водами озера Толука. Но каменные своды оставались сухими…

Наконец в тусклом пламени впереди показалась ржавая дверь. Дверь темницы, из которой по ночам вылезают скелеты в истлевшем саване, клацающие кандалами. Анжела в нерешительности остановилась. Но выбора не было. Подняться обратно по этой бесконечной лестнице ей не хватило бы сил.

– Это музей, – напомнила она себе и открыла дверь. Как всегда – с замиранием сердца. Она не переставала верить в чудо: вот она открывает очередную дверь, а за ней взрываются разноцветные фейерверки, звучит музыка, и мама с Роном ждут её, взявшись за руки.

За дверью была тюрьма. Отсыревшая, с поломанной кирпичной кладкой стен. И… дверь напротив была приоткрыта. Кто-то здесь проходил. Жёлтый свет не привиделся ей.

Она пошла к двери, не смотря по сторонам. Просто муляж, беспрестанно твердила она про себя. Зрелище для приезжих. Не более того…

Едва она вошла в длинный коридор тюремного блока, где-то впереди грохнул выстрел. Эхо прокатилось по сводам, сотрясая их в болезненном экстазе. С потолка что-то посыпалось.

– Рон? – выдохнула Анжела. Постояла, напряжённо прислушалась, но в тюрьме после секундного потрясения опять воцарился вековой покой.

Почему Рон выстрелил? И чем? У него пистолета не было… Анжела вдруг засомневалась, действительно ли следует она за своим братом. Ведь человек с фонарём мог быть кем угодно…

Нет, это он. Я чувствую. Анжела пошла дальше, стряхивая липкие, ненужные мысли. Она страшилась думать, что ошиблась и следует за очередной иллюзией. Лучше просто идти, а там… видно будет.

На стенах висели мрачные, жестокие картины, изображающие пытки и казни, которые проводились в своё время в этих застенках. Сколько бы стараться не смотреть, картины с посаженными на кол и повешенными узниками всё равно притягивали взгляд, как магнит. Художник явно переусердствовал, стараясь, чтобы картины выглядели как живые… Анжела дрогнула, увидев в конце галереи очередную фантасмагорию на тему огня – на этот раз узник, сжигаемый на костре. Перекошенное лицо, объятые пламенем волосы. Это что… женщина?

Спичка обожгла ей палец. Анжела ойкнула и выпустила обугленный колышек из рук. Не переставая гореть, спичка кувыркнулась в воздухе, шлёпнулась о сырой пол. Раздался влажный треск. Она пошла дальше, на ходу зажигая следующий колышек. Пламя спички встало необычно ровно, пылающий жар исходил волнами, опаляя ресницы.

В конце коридора была дыра. Большая, чёрная, перенёсшаяся из отеля.