Лорел Гамильтон - Цирк проклятых. Кафе лунатиков

Из двери в яркий свет палатки я вышла раньше, чем мужчина успел натянуть штаны. Вампиры и оборотни были уже возле ринга, рассыпаясь цепью вокруг змеи. Она заполнила весь ринг черно-белыми извивающимися кольцами. В ее глотке исчезала нижняя половина человека в блестящем трико. Вот что удерживало ее пока от рывка в толпу. Время на кормежку.

О Боже милосердный!

Ноги человека конвульсивно дергались. Он не мог быть живым. Не мог. Но ноги дергались. О Боже, пусть это будет просто рефлекс. Не дай ему быть до сих пор живым!

Эта мысль была хуже любого виденного мною кошмара. А я видала их предостаточно.

Чудовище на ринге — никак не моя проблема. Мне нет нужды строить из себя героя.

Люди кричали, бежали, подхватывая на руки детей. Под ногами хрустели пакеты попкорна и сладкой ваты. Я влилась в толпу и стала проталкиваться вниз. У моих ног свалилась женщина с годовалым ребенком, и какой-то мужчина полез через них. Я рывком подняла женщину на ноги, схватив одной рукой ребенка. Мимо нас проталкивались люди. Мы тряслись, пытаясь удержаться на месте. Я ощущала себя скалой в бешеной реке.

Женщина глядела на меня глазами, слишком большими для ее лица. Я сунула ей ребенка обратно и потащила между сиденьями, потом схватила за руку ближайшего большого мужика (черт с ним, пусть я сексистка!) и рявкнула ему:

— Помоги им!

Он вытаращился на меня как на апостола, но выражение бессмысленного страха сползло с его физиономии. Он взял женщину за руку и стал проталкиваться с ней к выходу.

Не могла я дать змее попасть в толпу. А остановить ее разве я могу? Во блин! Опять я, черт возьми, иду изображать героя. И я стала пробиваться вниз против прилива, прущего вверх. Чей-то локоть въехал мне в рот, и я почувствовала вкус крови. Когда я пробьюсь через эту кашу, все может уже кончиться. О Господи, если бы так оно и было.

7

Из толпы я вынырнула, будто отодвинула занавес. Кожа гудела памятью толкающихся тел, но я стояла на последней ступеньке — живая. Надо мной все еще бушевала вопящая толпа, пробивающаяся к выходу. Но здесь, у самого ринга, было тихо. И тишина обернула мне лицо и руки толстыми складками. В спертом воздухе было трудно дышать. Магия. Но магия вампиров или кобры, я не знала.

Ближе всех ко мне стоял Стивен, голый до пояса, худой и даже в каком-то смысле элегантный. Его голубая рубашка была надета на Ясмин, прикрывая ее обнаженный торс. Она завязала рубашку у пояса, открывая загорелый живот. Рядом с ней стояла Маргарита, а чернокожая женщина — возле Стивена. Она сбросила туфли и твердо стояла на ринге босыми подошвами.

В дальнем конце цирка стоял Жан-Клод с двумя новыми белокурыми вампирами по сторонам. Он повернулся и издали посмотрел на меня. Я ощутила изнутри его прикосновение там, где ничьим рукам быть не полагается. У меня перехватило горло, по телу потек пот. Ничто в эту минуту не могло бы заставить меня подойти к нему ближе. Он пытался что-то мне сказать. Что-то слишком личное и интимное, чтобы это можно было доверить словам.

Хриплый выкрик привлек мое внимание к центру ринга. Там, изломанные и окровавленные, лежали двое мужчин. Кобра нависла над ними, как движущаяся башня из мышц и чешуи. И зашипела на нас. Громкий звук отдался эхом.

Люди лежали возле ее… хвоста? Ног? Один из них пошевелился. Неужели он жив? Я стиснула перила так, что пальцы заболели. Страшно было так, что в горле ощущался вкус желчи. Даже кожа похолодела от страха. Вам случалось видеть сны, когда повсюду змеи так густо, что идти невозможно, не наступая на них? Это почти клаустрофобия. У меня такой сон всегда кончится тем, что я стою под деревьями, а на меня сыплются змеи, а я только и могу, что кричать.

Жан-Клод вытянул в мою сторону изящную руку. Она вся, кроме кончиков пальцев, была покрыта кружевом. Все остальные смотрели на змею, но Жан-Клод смотрел на меня.

Один из раненых пошевелился. Из его уст вырвался тихий стон и отдался эхом по всей палатке. Это иллюзия или действительно эхо? Не важно. Он был жив, и мы должны были сохранить ему жизнь.

Мы? Какого черта «мы»? Я уставилась в темно-синие глаза Жан-Клода. Лицо у него было абсолютно непроницаемым, очищенным от любых понятных мне эмоций. Глазами он не мог меня загипнотизировать — его собственные метки этого не позволяли. Но ментальные фокусы — если он их пробует — вполне возможны. И он их пробовал.

Это были не слова, а порыв. Я хотела идти к нему. Бежать к нему. Ощутить гладкое, твердое пожатие его руки. Мягкость его кружев на моей коже. И я прислонилась к перилам — закружилась голова. Пришлось вцепиться в них, чтобы не упасть. Какого черта он затеял эти ментальные игры? У нас ведь теперь другая проблема? Или ему на змею наплевать? Может, это вообще все подстава. Может, это он велел змее взбеситься. Но зачем?

У меня встали дыбом все волоски на теле, будто по ним прошел невидимый палец. Я затряслась и не могла остановиться.

Я глядела вниз на пару очень хороших черных ботинок, высоких и мягких. Подняв глаза, я встретила взгляд Жан-Клода. Он обошел ринг, чтобы встать рядом со мной. Все лучше, чем если бы я пошла к нему.

— Соединитесь со мной, Анита, и у нас хватит сил остановить эту тварь.

Я покачала головой:

— Понятия не имею, о чем вы говорите.

Он провел концами пальцев по моей руке. Даже сквозь кожаный жакет я ощутила эту полосу льда. Или огня?

— Как у вас получается быть одновременно таким горячим и холодным? — спросила я.

Он улыбнулся — чуть шевельнул губами.

— Ma petite, перестаньте со мной сражаться, и мы укротим эту тварь. Мы можем спасти этих людей.

На этом он меня подловил. Момент личной слабости против жизни двух человек. Ничего себе выбор.

— Если я один раз пущу вас к себе в голову настолько далеко, в следующий раз вам будет легче в нее проникнуть. Свою душу я не отдам ни за чью жизнь.

Он вздохнул:

— Что ж, это ваш выбор.

И он повернулся и пошел прочь. Я схватила его за руку, и она была теплой, твердой и очень, очень настоящей.

Он повернулся ко мне, и глаза его были большими и глубокими, как дно океана, и столь же смертоносными. Его собственная сила удерживала меня от падения в них; одна я бы погибла.

Я с таким усилием проглотила слюну, что стало больно, и отняла свою руку. Мне пришлось подавить желание вытереть ее о штаны, будто я коснулась чего-то скверного. Может быть, так оно и было.

— Серебряные пули ее ранят?

Он задумался на секунду:

— Мне неизвестно.

— Если вы перестанете пытаться захватить мой разум, я вам помогу.

— Вам лучше пойти против нее с пистолетом, чем со мной?