Анна Малышева - Конкистадоры

А случай, о котором вы говорите, помню отлично, во всех подробностях. Как-то ночью у нас разрыли могилу, с южной стороны кладбища, был скандал, полиция приезжала. Конечно, меня сразу за жабры, потому что была парочка судимостей, еще прежней поры. Кража из супермаркета, потом чужой велосипед… Это что! Из могилы-то, как выяснилось, украли золото. И зачем хоронят людей с золотыми украшениями, будто им они понадобятся? Ну, я все выложил – где был, с кем виделся, и меня больше не трогали. Только что я вам скажу, не поверите! Могила-то была пустая! Трупа не оказалось, а кому, скажите, нужно красть труп? И гроб странный, не помню, чтобы такие видел, – белый, каменный. Большие деньги кто-то заплатил. А вы говорите, кладбище для бедных!

И еще было кое-что, но полиции я тогда не сказал, а теперь думаю – зря. Накануне, перед тем как запереть ворота, чтобы никто ночью не шлялся, я встретил на аллее у церкви трех мужчин. С виду иностранцы, но я же привык, они все ищут могилу Андерсена, хотя Андерсен совсем не у нас. Тощие, как скелеты, и кожа желтая, сухая, думаю, если на ощупь – жесткая. Но каждый выглядит как может, я сам после ломки был не краше. Насторожило меня другое… И даже не запах, зловоние вскрытого старого гроба, вдруг повисшее в воздухе… Эти трое словно явились мне в дурном сне или во время глюка, вы не поймете, если не кололись… Они тащились, будто их в спины что толкало, невидимый кнут погонял. Как покойники у Ромеро в «Ночи живых мертвецов», помните тот фильм? Нет? Мари его любила. Плелись как покойники. И знаете, если бы я все еще сидел на игле и думал, что вижу глюк, тут же со страху завязал бы. Безо всяких врачей!

Я – царь Верхнего и Нижнего Египта, фараон Мена. Меня короновали в десятилетнем возрасте. Попирая непокорных и награждая верных, я двадцать пять лет правил своей страной мудро, законно и справедливо. Внезапно мой сводный брат, женившись на принцессе, заявил о своих правах на престол. Он был поддержан царедворцами, ожидавшими себе благ и привилегий после переворота, и близок к тому, чтобы самовольно завладеть короной фараона. Меня пытались убить, но я успел бежать. Прислушавшись к мнениям своих советников, брат отложил коронацию на время, чтобы сперва устранить меня и не выглядеть самозванцем в глазах народа, год от года все менее почитавшего власть фараона.

Был послан отряд сыщиков, чтобы разыскать меня и освободить престол для нового фараона. Прошло пять лет, прежде чем они впервые напали на мой след. Я, как законный фараон, справил тридцатилетие своего правления. И пусть произошло это в изгнании, в маленьком приморском городке на севере Римской империи, зато с соблюдением всех обрядов хеб-седа. Пока есть южный полукруглый двор, по которому я в ритуальном убранстве совершаю пробег, пока есть ложная мумия с золотой маской на лице, пока обряд, свершенный раз, повторяется каждые три года, моя власть безмерна, а я бессмертен. И брат это знал.

Прошло три года. В Египте бесновался некоронованный царь, проклиная себя за то, что послушался советников. Отряд сыщиков был увеличен и получил новые государственные дотации. Хеб-седная маска была расплавлена. Я же строго следовал традиции, аккуратно справив на чужбине второй хеб-сед через три года после первого.

Вторую найденную в Европе маску брат швырнул через весь тронный зал, где он так и не удосужился сесть на трон. Сыщики были отозваны в Египет, казнены и немедленно заменены новыми, натасканными на меня и уже осведомленными о том, чем чревата для них неудача.

Они не решились вернуться в Египет. Я справил свой третий хеб-сед и не был ими обнаружен. Узнав об этом, брат пришел в ярость, но не смог предпринять ничего лучшего, чем послать на поиски очередной отряд убийц. Чтобы исключить возможность их предательства или бегства, придворные маги написали надлежащие амулеты и заставили сыщиков разжевать их и проглотить. Отныне те были обречены искать меня, как искала Исида тело Осириса, как сердце богини Маат ищет справедливости и правды у порога смерти и за ее порогом, и если потребуется, вечно.

Уходя, сыщики присягнули не дать мне справить четвертый хеб-сед и дожить до сорока девяти лет.

Попирая непокорных и награждая верных, после изгнания я правил страной еще восемнадцать веков, мудро, законно и справедливо. Справил еще почти шестьсот хеб-седов, оставив по себе пятьсот девяносто семь зданий с ритуальными полукруглыми дворами, построенных в разных частях света. Когда было окончено последнее здание, брат был давно мертв, мертвы были мои дети, так и не наследовавшие престола, мертвы приближенные, так и не узревшие царя, скрыто правившего страною. Я, фараон Мена, правивший много веков подряд, дал своим недругам наконец основание полагать, что прекращение празднования хеб-седов свидетельствует о моей действительной смерти. Я оставил по себе множество ложных гробниц и ни одной настоящей, ни в Египте, ни в какой-либо другой части света. Отыскать мое место погребения невозможно, поскольку я, всегда добровольно наводивший на свой след сыщиков, на сей раз не пожелал объявиться.

Я, фараон Мена, не был жалким образом погребен на кладбище для бедных под Копенгагеном, как думают все они. Я вообще бывал далеко не в каждой стране из числа тех, где находили кенотафы. После побега из Египта я жаждал мести и вскоре нашел способ ее осуществить с величием, каковое и должно быть присуще фараону. Распределив все деньги, которые удалось выручить за вывезенные с собой сокровища, между строительными подрядчиками в тех частях света, которые я посетил, скитаясь, я дал им одинаковые заказы на строго последовательную постройку домов с южными дворами и подвальными гробницами. Оплатил я также устройство саркофагов, погребальных статуй и позолоченных посмертных масок. Увы, маски из чистого золота урезали бы продолжительность моей мести и к тому же ввели бы многих исполнителей работ в ненужное искушение. Отныне мне лишь оставалось надеяться на честность людей, которых я нанял, и еще больше на честность их преемников, ибо основная часть заказов должна была исполняться в такие дальние сроки, каких ни единый смертный, будь он хоть первым любимцем богов, достигнуть еще не мог. А умер я, раздав все свои деньги, в нищете, в возрасте тридцати девяти лет, в надежде на сладкое отмщение, которое растянется на века. Уже не помню где.

И теперь нахожусь в белой комнате со скошенными стенами, с золотой маской на лице. Окна в ней нет. Моя страна давно уже не такова, какой я ее покинул. Истинные боги забыты, над Египтом воцарился полумесяц, анх стал крестом, в священных гробницах гуляет пыль, блудят собаки и бродят чужаки, все повержено. Но Нил жив.