Птицы дождя - Кларисса Гоэнаван
– Может, это был ее отец?
– Они были непохожи.
Разговор был мне неприятен, но, к счастью, Маэда этого не замечала. Мы вернулись на четвертый этаж. Я сел за свой стол и покрутил головой, разминая шею.
– Это тебе, Ишида. – Хонда поставил передо мной банку кофе со льдом. – Как твой первый день?
Я попробовал улыбнуться.
– Пока что ухитрился выжить.
– Хорошо. Я уверен, что у тебя все получится, – сказал он. – Если хочешь, давай вместе пообедаем.
Я поискал глазами Маэду; к моему облегчению, она куда-то ушла. Не то чтобы она вызывала у меня неприязнь, но она была не из тех, с кем я хотел бы общаться вне работы.
– Почему бы и нет? – ответил я Хонде. – Что тут есть поблизости?
Мы перекусили в соседнем ларьке лапшой быстрого приготовления и вернулись в Йоцубу на последние занятия. Учащиеся выглядели уставшими. Некоторые с трудом соображали, и я тоже. Весь урок я не мог сосредоточиться на том, что говорила Маэда. Я думал только о девушке, которая держала в красивых пальцах сигарету «Семь Звезд».
Глава 9
Запах дождя и угля
Мой первый рабочий день наконец закончился. Я вернулся в дом Катоу около одиннадцати. Бросил сумку на пол и сел на стул, чтобы снять носки. Мой взгляд немедленно устремился на красный телефон, стоявший на столе.
«Держи себя в руках, Рен Ишида. Телефон не может соединить тебя с умершей сестрой».
– Заткнись, – буркнул я. – Без тебя знаю.
Взявшись за провод, я выдернул его из розетки. Сестра больше никогда мне не позвонит, и поэтому я не хочу слышать, как звонит телефон. Я закрыл глаза. Что я тут делаю? Я совсем один в этом городе.
Рен…
Это был голос моей сестры – добрый и чистый, такой, каким я его помнил. Я открыл глаза и обнаружил, что стою один среди бескрайнего, белого пространства.
– Это ты? – крикнул я, но ответа не было.
Надо мной в воздухе висели гигантские пузыри. Что это такое? Я подпрыгнул и сумел дотронуться до одного. Когда мой указательный палец коснулся его поверхности, я ощутил холод. Пузырь взорвался, словно летний фейерверк, миллионы крошечных шариков разлетались в разные стороны и падали вниз.
Я потер большим пальцем указательный, стирая с него пленку. Это была вода.
Постепенно я сообразил, что мне снится сон. Но что-то в нем было неправильно. Я должен выбраться из него. Если не получится, я застряну там навсегда.
Куда бы я ни шел, всюду было море белизны и водяные пузыри. Приблизился я к выходу? Или ушел от него дальше?
– Рен, – позвал кто-то.
Я оглянулся и увидел маленькую девочку с косичками из моего предыдущего сна, когда она шла через поток автомобилей. Девочка глядела на меня.
– Кто ты? – спросил я. – Чего ты хочешь?
Она помолчала, потом тряхнула головой и показала пальцем вверх. По воздуху плыли огромные золотые рыбки, сотни, а то и тысячи. Каждая размером с футбольный мяч. Из-за их переливающейся чешуи небо казалось золотисто-оранжевым.
Золотые рыбки танцевали над нами, виляя прозрачными, сверкающими хвостами и огибая водяные шарики. Их грациозность вызывала у меня восторг.
Неожиданно одна рыбка метнулась к пузырькам, и они лопнули. Брызнула в разные стороны холодная вода, а вдалеке вспыхнул яркий свет. Я загородил глаза рукой и прищурился. Тут я вспомнил про девочку с косичками и поискал ее взглядом, но она уже убежала. Я хотел ее догнать, но мои ноги словно налились свинцом.
Перед тем как проснуться, я услышал голос сестры:
«Рен, тебе не нужно оставаться здесь».
Оказывается, я заснул возле открытого окна, уронив голову на стол. На улице лил дождь, и брызги воды летели в комнату. Сквозь шум дождевых струй слышались раскаты грома.
Я вскочил со стула и закрыл окно. По письменному столу растеклась лужа. В ней стоял телефонный аппарат. Я схватил полотенце и вытер воду. Хорошо еще, что я не выложил из сумки на стол свои методички.
Было два часа ночи. Я понимал, что надо принять душ, но слишком устал. Не переодевшись, я рухнул на кровать, натянул на себя одеяло, но оно было слишком тонкое и не грело. Я встал и бросил на него куртку. После этого я снова заснул и уже не видел снов.
Когда я проснулся, солнце было уже высоко. Крошечные капли ползли по стеклу до деревянной рамы и скатывались с нее на отлив. Я открыл окно и полной грудью вдохнул чистый воздух.
Однажды, когда Наэ осталась у меня, я спросил у нее, бывает ли у дождя запах. Она расчесывала щеткой волосы и озадаченно смотрела на меня. Длинные черные волосы падали ей на плечи, на локти; она всегда завязывала волосы, когда спала со мной. Ее «конский хвост» сбивался потом набок, но мне было все равно. Она нравилась мне и растрепанная.
– По-моему, сам дождь не пахнет, – ответила Наэ, – но вот после дождя точно остается какой-то аромат. Свежий и чуточку земляной. Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Кажется, да. – Я кивнул.
– Возможно, это запах влажной почвы. В общем, мне он нравится.
Мне тоже, я люблю этот характерный запах. И всегда вспоминаю Наэ, когда думаю о дожде.
По дороге в Йоцубу я отправил еще одно письмо родителям и указал адрес господина Катоу. Но так и не позвонил Наэ. Я не знал, как говорить с ней. Впервые наша размолвка так затянулась.
С другой стороны, я наслаждался своей свободой. Не надо было никому звонить, планировать свидание, ломать голову, что подарить ко дню рождения или на другие праздники. Меня это устраивало. Я никогда не любил обязаловку – так что, пожалуй, мне вообще противопоказано иметь подружку.
Через несколько дней у меня сложился новый распорядок дня.
Я просыпался около восьми и отправлялся на часовую пробежку по тропе, которая вела к склону, где умерла моя сестра. Я наведывался туда каждое утро, словно надеялся, что это поможет мне четко мыслить и искать ответ на мой главный вопрос. Еще я жалел, что редко виделся с ней, когда она была жива.
На обратном пути я заглядывал в магазин самообслуживания и покупал две коробки с ланчем. Одну я оставлял возле спальни госпожи Катоу. Свой ланч я съедал в одиночестве на кухне. Поев, я заходил к госпоже Катоу и читал ей несколько страниц «Детей полуночи», потом ехал на работу.
Этот распорядок не слишком менялся и в воскресенье. Я все равно садился на автобус и ехал в город. Там я бесцельно бродил по торговому центру или сидел где-нибудь с чашкой кофе. Каждый день был предсказуемый.
Вопреки моим ожиданиям через две недели я стал получать удовольствие от времени, которое проводил у госпожи Катоу. Я мог выбирать книги, которые всегда хотел прочесть, но не находил на это времени. Я мог перечитывать свои любимые книги. Если мне хотелось, я мог повторять одну и ту же строчку несколько раз. Неважно, что я читал, она слушала меня без всяких возражений. Я чувствовал, что она внимательная слушательница. А если я уставал, то мог остановиться в любое время.
В доме всегда было тихо. Сидя на стуле возле кровати госпожи Катоу, я слышал самые слабые звуки – шорох ветра в деревянной оконной раме,
