Чёрные воды (СИ) - Каминский Андрей Игоревич
— Апи, Богиня Земли, многоликая, карающая и милосердная, тремя мирами владеющая! В тебе — свет и тьма, небо и преисподняя, жизнь и смерть, ты чрево и могила всего живущего. Восстань из недр земных, приди на помощь и защити нас от злобы Червя, из черных болот злыми колдунами вызванного. Призови богов, детей своих, чтобы защитить народ скифов. О вы, владыки земли и неба, огня и воды, услышьте зов мой! Папай порази молнией своей Тварь из Бездны! Сожги её пламенем своим, о Табити! Гойтосир, порази её своими стрелами!
Словно в ответ на этот призыв треугольник и начерченные по его углам символы стал светиться, ровным серебристым светом, который охватил и фигуру жрицы. Изменило свой цвет и пламя костров, — зеленым теперь полыхал огонь Артимпасы, алые языки рвались в ночную мглу из костра Вайу, золотой слепящий свет излучало пламя Гойтосира, а напротив него сиял белый огонь Табити. Невыносимо ярким светом, разгонявшим ночную мглу была залита вся равнина и, казалось не было на свете силы, способной омрачить этот символ могущества скифских богов. В руках Апирты невесть откуда появился длинный узловатый посох, тоже светившийся ярким светом; выставив его вперед как оружие, жрица продолжала читать свои заклинания.
Но уже громче был слышен плеск воды и хриплый вой, раздающийся из глубины леса в который утекала Черная река. Потом послышалось ужасающее зловоние, и из-под нависших над рекой ветвей деревьев, как из огромной пещеры стало выползать кошмарное чудовище. Желтые глаза горели вечным неутолимым голодом и лютой злобой ко всему живому. Вот тварь подняла над землею почти половину своего тела, сравнявшись макушкой с самыми высокими деревьями. Затем она издала очередной вой и быстро поползла к скифам, спрятавшимся внутри волшебного круга. Энареи дрожащими голосами продолжали распевать божественные гимны, но ни тени страха не отразилось на лице жрицы, когда она, выставив вперед жезл, громко произнесла первое имя.
Извивающееся тело чудовища вдруг обхватили языки пламени, жадно лизавшие маслянисто черную кожу чудовища взвывшего от боли. Но почти сразу же бесчисленные присоски исторгли из себя мерзкую вонючую слизь, потоками полившуюся на землю. Яркое пламя зашипело и погасло. Почти сразу же ярко вспыхнул и потух костер Табити. Слегка обгоревшее, но по-прежнему полное сил и ярости, чудовище вновь устремилось вперед.
Ишпакай взволнованно посмотрел на Апирту, но та даже не изменилась в лице. Вновь выставив перед собой пылающий жезл она произнесла второе имя. Тут же из жезла словно стрелы ударили золотые лучи. Как гигантским бичом они хлестнули тело чудовища, заставив его вновь издать оглушительный вой. Тварь даже поддалась назад, шипя и клацая зубами от боли, но словно кто-то невидимый подтолкнул чудовище вперед. Превозмогая боль, оно поползло дальше, изо всех сил колотя по земле хвостом и разбрызгивая во все стороны жидкую грязь. И тут же погасло золотистое пламя. Жрица явственно ощутила могучую волю, которая подталкивала вперед жуткого Червя, почти наяву видя старого наследника ломарских магов, колдующего в мерзком святилище Пшидыохабля. И вновь она возблагодарила богов, что ей противостоит лишь выродившийся, выживший из ума потомок могучих колдунов древности, силы каждого из которых хватило чтобы уничтожить её одним взмахом руки.
Внезапно вокруг мерзкой твари появились всадники верхом на волках, каждый из которых сжимал в руках длинный меч. Лица их горели яростью битвы, с криками «Вайу» воины обрушили на тело чудовища свои клинки, каждый из которых наносил чудовищу глубокую незаживающую рану, обрубал когтистые лапы, протыкал жадные пасти. Огромные волки терзали Червя клыками, вырывая из него огромные куски мяса. Но монстр развернулся и нанес сокрушительный удар хвостом, превративший половину всадников в кровавую грязь. Почти сразу же распахнулась истекавшая слюной пасть, ухватившая сразу пятерых воинов. Оставшиеся волчьи всадники стали медленно таять, превращаясь в светящийся алый туман, вскоре рассеявшийся без следа. И тут же стало еще темнее, — погас костер Вайу.
С неба на тварь обрушились стаи птиц, — с ярким оперением, напоминающие одновременно ястребов и голубей. С хриплым клекотом они обрушились на тварь, колотя её тело острыми клювами, разрывая сильными клювами. Но тут же распахнулись многочисленные пасти по всему телу чудовища, втягивая в себя птиц богини любви и войны. И тут же погас последний из четырех костров.
Обожженное, истерзанное чудовище между тем с тупым упорством ползло вперед, приблизившись к магическому кругу почти вплотную. Вот из страшной пасти выпростался длинный язык обхвативший тело ближайшего энарея и тут же втянувший его в страшный зев. Раздался истошный крик, тут же прервавшийся, во все стороны брызнула кровь. Тварь довольно облизнулась и потянулась за следующим толстым жрецом, визжавшим как женщина и пытавшимся прикрыться руками. Остальные энареи в панике стали разбегаться по степи, но страшный Червь, огромным хвостом сшибал их с ног, затем быстро разворачивался и пожирал их. С каждым съеденным человеком, раны на коже чудовища затягивались, рассасывались волдыри и ожоги. Спустя какие-то мгновения, в круге остались только Ишпакай и Апирта. Монстр, покончив с энареями обернулся к ним. Безошибочное чутье подсказывало ему — убей этих двоих людишек, причинивших тебе такую боль, и все будет кончено! Убей жрицу и можно ползти дальше в степь, пожирать оставшихся в живых скифов, приводя их к страху и покорности. Вся степь вознесет хвалу Великим Древним и появится множество окровавленных алтарей, на которых принесут жертвы величайшему из богов — Черному Тсатхоггуа.
Чудовище подползало все ближе, вот уже оно нависало над двумя скифами, преодолев границу колдовского круга. Ишпакай выхватил меч, готовясь принять последний в его жизни отчаянный бой. Он бросил беглый взгляд на жрицу, которая сидела с отсутствующим видом на корточках, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, произнося при этом какие-то невнятные звуки. Скифский вождь досадливо покачал головой — видимо, от всех пережитых волнений женщина просто сошла с ума. Ишпакай не видел, что символы, начерченные по углам треугольника, продолжали светиться. Правда, свечение трезубца было все менее ярким, оно колебалось, словно затухая. Зато молния, — символ Папая наливалось все более ярким цветом, который из серебристого постепенно становился кроваво-красным.
Черная тварь готовилась кинуться на добычу, её морда уже просунулась внутрь треугольника, пасть раскрылась, готовясь принять в себя двух жалких человечков. Последний раз вспыхнул и потух знак Тагимасада, зато ярко-красный язык пламени высотой чуть ли не в человеческий рост вырвался из зигзага Папая, опалив морду чудовищу. То попятилось, обижено шипя и мотая огромной головой. Затем оно вновь сунулось вперед. Вдруг раздался оглушительный раскат грома, и искрящаяся молния ударила в тело чудовища, отшвырнув его от круга. Тварь выгнулась кольцом, шипя от боли, и устремило вверх ненавидящий взгляд. Вслед за ним посмотрел и Ишпакай, — до самого горизонта ночной небосклон закрывали клубящиеся тучи, освещаемые постоянными всполохами серебристых и алых молний. Вот еще один раскат грома разнесся по степи и сразу несколько извилистых стрел Громовержца поразили отродье Тсатхоггуа. Его тело задымилось, черная кровь потоками выплескивалась из огромных ран. Тварь поднялась на хвосте и издала оглушительный вой, из распахнутой пасти и многочисленных присосок, стали вырываться клубы какого-то черного тумана, растекавшиеся в воздухе и окутывавшие тело монстра завесой из мрака. Вновь и вновь ударяли молнии в жуткого Червя, от их вспышек стало светло как днем. Но в ответ на это чудовище еще сильнее окутывалось черным туманом. Уже и очертания существа из Бездны потеряли прежнюю четкость, его извивающееся тело словно состояло из сплошного непроглядного мрака, в котором горели два желтых огня и раскрывалась огромная пасть. Тварь вдруг чудовищно выросла, вздымаясь над лесом и степью, почти доставая головой до туч… Распахнув пасть чудовище, словно пыталось дотянутся до скрывавшегося в небе Громовержца и вонзить в него свои страшные клыки. Вой твари и громовые раскаты слились в один непереносимый звук. В воздухе разносился ужасный запах горелой плоти, перебивавшей даже обычное зловоние Червя. Каждый из ударов молний уже бы смог убить табун лошадей, но чудовище еще пыталось нападать. Теперь оно воевала не с людьми и их магией, — шла битва самих Богов, один из эпизодов вечной войны сил Мироздания и Порядка против изначального Хаоса. Поединки, подобные этому войдут в мифы всех народов Земли, как легенды о богах и героях-змееборцах.
