Кэти Макалистер - Ты меня просто убиваешь

Еще несколько минут я уверяла ее, что не совсем лишилась разума, затем наконец повесила трубку, рухнула на постель и мгновенно заснула, едва успев выключить свет.

Этот сон приснился мне где-то на рассвете. Сначала мне показалось, что я вхожу в темное помещение клуба «Черное и белое», но потом я быстро поняла, что снова очутилась в квартире мадам Довиль. Неяркий серебристый свет уличных фонарей, лившийся в не занавешенное окно, едва рассеивал темноту. В комнате было тепло, пахло плесенью и чувствовался запах цветов, которые я заметила вчера. Круг, выведенный пеплом, по-прежнему виднелся посредине комнаты, но тело мадам Довиль, к счастью, исчезло.

— Что я здесь делаю? — спросила я вслух.

От стены отделилась какая-то тень и превратилась в Дрейка. Он скользнул ко мне; в свете фонарей лицо его представляло собой черно-белую маску, тело оставалось в тени.

— Я позвал тебя сюда.

— Ты же мне снишься, — пробормотала я, не зная, сон это на самом деле или я каким-то загадочным образом перенеслась на место убийства. — Ты не настоящий.

— Правда? Ну, может быть, и нет. А может быть, граница, разделяющая реальность и фантазию, в твоем сознании исчезла.

Пальцы его скользнули по моим обнаженным рукам. Я взглянула на себя, удивляясь своим ощущениям. На мне была очень сексуальная сорочка кремового цвета, шелковая, с кружевами; она подчеркивала мои достоинства и скрывала недостатки.

— Ну, теперь я понимаю, что это сон. У меня нет такой сорочки.

Дрейк плавным движением притянул меня к себе, и я оказалась в его объятиях. На нем была черная шелковая рубашка, на ощупь напоминавшая холодную воду.

— Возможно, эта сорочка — часть моей фантазии, — с плутовской улыбкой признался он, гладя мою обнаженную спину; его прикосновения разжигали во мне прежний огонь.

Я прижалась к нему, вдыхая исходивший от него незнакомый пряный запах.

— Значит, если верить твоим словам, это происходит на самом деле?

— Если ты этого хочешь, дорогая, — промурлыкал он, прижавшись губами к моей шее и лаская мою кожу.

Если у него были пальцы волшебника, то губы определенно следовало поместить в Музей Гудини[10].

— Вот как? — выдохнула я, позволив своим рукам делать то, что им хочется. Они побежали вниз по его шелковой груди, и он застонал. — Тогда, может быть, поговорим о том, зачем ты вчера вечером пришел в квартиру мадам Довиль?

Усмешка у него получилась какая-то неестественная, как будто он редко ею пользовался.

— Ты опять за свое?

— Речь идет о моей свободе. — Мои пальцы опустились ниже, к его животу, и я почувствовала, как напряглись его мышцы под тонкой тканью. — У тебя была назначена с ней встреча?

Дрейк обнаружил чувствительное местечко у меня за ухом, и я, изогнув спину, прижалась к нему; мой разум готов был позабыть обо всем, кроме наслаждения, которое доставляли мне прикосновения его губ.

— Была, но не с ней.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не забыть о вопросах, в ответах на которые я так отчаянно нуждалась.

— Это ты нарисовал круг?

— Драконы не могут вызывать демонов, — прошептал он, уткнувшись в мои волосы, затем впился губами в мочку моего уха.

У меня подкосились ноги. Дрейк сильнее стиснул меня в объятиях и приподнял; мои пальцы опустились ниже. Я почувствовала, как напряглась его плоть под ширинкой.

— Так ты знаешь, кто его изобразил? Дрейк едва слышно застонал мне в ухо:

— Если ты снова сделаешь так же, сон станет для тебя совершенно реальным.

Меня охватил сильный соблазн, ужасно сильный. Рука моя застыла рядом с его ширинкой, но мне нужны были ответы, и поэтому, когда последние остатки здравого смысла попытались докричаться до меня сквозь пелену возбуждения и вожделения, застилавшую мое сознание и сводившую меня с ума, я прислушалась к этому голосу. Я отняла руки от брюк Дрейка и направила их вверх, к его груди.

— Так что с кругом? — повторила я.

Он слегка прикусил мое ухо, и я почувствовала на шее его обжигающее дыхание.

— Нет, я не знаю, кто его нарисовал.

Дрейк сделал небольшое ударение на слове «знаю». Возможно, он и не знал этого наверняка, но я могла поклясться, что он догадывался, кто начертил круг и кто, возможно, совершил убийство.

— Как ты думаешь, кто…

Он закрыл мне рот поцелуем. В отличие от эпизода в баре на этот раз я знала, чего ожидать, и даже получила удовольствие от жара, нахлынувшего на меня; он перетекал из тела Дрейка в мое, словно замыкая контакты, и между нами побежал электрический ток. Я буквально таяла в его объятиях, его железные пальцы все крепче сжимали меня. Он был возбужден, прикосновения его становились все более настойчивыми, даже грубыми. Я вытащила его рубашку из-за пояса брюк и, скользнув под нее, начала гладить его мускулистую спину.

Дрейк застонал, не отрываясь от моих губ, и эхо этого стона прокатилось по всему моему телу, с головы до ног.

— Нельзя вот так прикасаться ко мне и ждать, что после этого я смогу себя контролировать. — В его голосе звучало предупреждение, и я почувствовала, что он тоже горит в огне, который сжигал меня; клянусь, кровь моя готова была вскипеть, когда губы его двинулись вниз по моей шее, впиваясь в кожу раскаленными поцелуями. — Сделаешь это еще раз — и я за себя не отвечаю.

Я задрожала от возбуждения, когда он запрокинул мою голову и коснулся языком ложбинки между грудями. Я вцепилась ему в волосы, пытаясь решить, что же теперь делать — поддаться бушевавшему внутри желанию или продолжать контролировать ситуацию и не забывать, что речь идет о моей жизни.

— Какого черта, это же просто сон! — проговорила я дрожащим голосом, пока Дрейк осыпал быстрыми горячими поцелуями мою грудь, прикрытую тонким шелком. — Все это просто фантазия, а какие могут быть угрызения совести из-за фантазий?!

Дрейк поднял голову; глаза его в полутьме светились зеленым огнем.

— Очень рад, что ты не чувствуешь уколов совести. Фантазии всегда следует поощрять, особенно когда они связаны со мной.

— Самодовольный дракон. Ты слишком много говоришь, — пробормотала я, притянув его голову.

Я впилась поцелуем в его рот, лаская его язык, наслаждаясь драконьим пламенем, охватившим меня. Я гладила его мускулистую грудь, затвердевшие соски.

Дыхание Дрейка стало прерывистым, когда я двинулась вниз, целуя выступавшую ключицу, затем грудь.

Мне мучительно хотелось стиснуть его в объятиях, целовать его, чувствовать его вкус, мое тело напряглось, словно готовясь к прыжку. Но стоять так долго было невозможно.

Я снова поцеловала его в губы, прикусила мочку, затем прорычала ему в ухо:

— В моих фантазиях есть длинная широкая кушетка, где я смогу заняться тобой в более комфортных условиях. Красная бархатная кушетка. С золотой бахромой.

— Вроде этой? — спросил он, хватая меня в объятия и разворачиваясь к длинному широкому красному бархатному дивану, усыпанному шелковыми подушками; в тени поблескивали золотые кисти. Он осторожно положил меня на кушетку, на миг застыл надо мной, пожирая глазами, которые приобрели темно-зеленый оттенок.

— То, что нужно, только ты снизу.

Он принялся шарить по джинсам, расстегивая пояс:

— Ты уверена, Эшлинг? Если мы начнем, то я не смогу остановиться. У драконов в обычае полностью овладевать своими супругами. Ты должна быть уверена, что хочешь именно этого.

Я медленно, чувственно потянулась, как сытая кошка. Это же была просто игра воображения, всего лишь сон, порожденный моим неудовлетворенным влечением к Дрейку. Разумеется, нет ничего плохого в том, чтобы немного заняться здоровым воображаемым сексом.

— Да, уверена.

Если существует мировой рекорд скорости по выпрыгиванию из тесных джинсов, я уверена, что Дрейк его побил. Секунду назад он стоял надо мной, опаляя мое тело зеленым огнем своих глаз; в следующее мгновение он уже лежал на кушетке, обнаженный, горящий от возбуждения.

— Я чую твое желание, — произнес он негромким голосом, который, казалось, ласкал меня. Затем опустил голову, чтобы поцеловать мой живот, ладони его скользнули вверх по моим бедрам, раздвигая их. — Я тоже хочу тебя, ты нужна мне. Ты моя супруга, Эшлинг, но не жди от меня снисхождения, потому что сегодня ночью ты по-настоящему станешь моей.

Меня охватил трепет, но не от страха, а от возбуждения. Дрейк поднял шелковую сорочку, обшитую тонкими кружевами, и принялся целовать мое тело. Его горячие губы прожигали насквозь мою кожу, они двигались все выше, пока он не обнажил мою грудь, и прикосновения его губ, словно клеймо, оставляли следы на моем теле. Язык его коснулся напряженного, ноющего соска, он потянул нежную плоть, слегка прикусив ее. Я изогнулась ему навстречу, забыв обо всем, кроме прикосновений его губ и рук, и мое тело просто истекало от молчаливых слез желания, когда я вонзала ногти в его крепкие мышцы, пытаясь притянуть его ближе, слиться с ним.