Лорел Гамильтон - Сны инкуба

Ричард убрал руку и сказал:

— Анита, ты меня слышишь?

Я выкрикнула его имя, потому что могла только кричать. Как будто эта леопардиха резала меня изнутри, пытаясь вырваться наружу, и не могла.

— Отдай своего зверя другому, Анита. Кому-нибудь, чьё тело может его выпустить.

Я не поняла, о чем он, и стала было ему это говорить, но он почувствовал моё недоумение — у него были общие воспоминания со мной, и они рисовали картинку, стоящую тысячи слов. Воспоминание с участием всех пяти чувств стоит и большего. Экономит кучу времени, позволяет поделиться болью быстрее.

Мы находились на центральной арене «Цирка Проклятых». Я потянулась к зверю Ричарда, к его ярости, потому что, если мы не сможем её подчинить, совет его убьёт. Я потянулась к этой ярости. Сила, которую он называл своим зверем, вышла на моё прикосновение. Я для этого зверя пахла домом, почему-то, и он пролился в меня, на меня, через меня, как ослепляющая буря жара и силы. Похоже было на те случаи, когда я вызвала силу вместе с Ричардом и Жан-Клодом, но на этот раз не было заклинания, на которое эту силу направить. Не было куда бежать зверю. Он попытался выползти из меня, разлиться по моему телу, но не было во мне зверя, который мог бы откликнуться на зов, и зверь Ричарда бушевал во мне, потому что я была для него пуста. Я чувствовала, как он растёт, и уже думала, что сейчас разорвусь на кровавые ошмётки. Давление нарастало, выхода для него не было.

Ричард тогда подполз ко мне на четвереньках, истекая кровью, прижался к моим губам дрожащим поцелуем. Из горла его вырвался тихий стон, и он вдруг резко прижался ко мне губами, и либо у меня губы лопнули бы, либо я ответила бы ему на поцелуй. Я открыла рот, и его язык ворвался внутрь, губы его пили энергию из моих. Порез у него во рту наполнил мне рот вкусом крови, его крови, солено-сладкой. Я держала его лицо в ладонях, впивала его губами, и этого было мало.

Мы встали на колени, не разнимая губ. Я провела руками по его груди, и что-то у меня в глубине щёлкнуло и перестало давить. Его сила рвалась наружу, но я удерживала её… руки Ричарда скользнули мне по ногам, нашли кружевной верх чёрных трусиков. Пальцы гладили мне голую спину, и вот, я оказалась раздета.

Сила рванулась вверх, наружу, наполняя нас обоих. Она пылала над нами кипящей волной жара и света, и у меня все поплыло перед глазами в горячих искрах, мы оба орали в голос, и зверь Ричарда скользнул в него обратно. Я ощутила, как он выползает из меня, как огромная толстая пружина, заливается в Ричарда, сворачивается там в клубок. Я ожидала ощущения последней выливающейся капли, как вина из чаши, но эта капля осталась.

Воспоминание отхлынуло, оставив меня ловить ртом воздух. Натэниел стоял, склонившись надо мной.

— Анита, что с тобой?

Глаза его снова стали лавандовыми.

Джейсон обнюхивал мои волосы:

— От тебя пахнет стаей.

Ричард стоял у себя в кухне, опираясь рукой на шкаф, будто иначе его бы шатнуло.

— Теперь ты вспомнила?

— Вспомнила, — шепнула я.

— Что ты вспомнила? — спросил Натэниел.

— Ты не чуешь запаха? — спросил Джейсон. Он тёрся губами о мою щеку.

Натэниел склонился ко мне, почти вплотную приблизил лицо.

— Волк. — Он обнюхал меня и шепнул прямо мне в кожу: — Ричард.

Ощущение его губ на мне заставило меня на миг закрыть глаза. Но, когда отключилось зрение, аромат накрыл меня одеялом. Сладковатый мускус волка и едкая сладость леопарда были повсюду, как невидимая вода, и я тонула в ней. Я думала, что моя кошка начнёт возражать — но нет, оба эти запаха почему-то её успокоили.

— Ты все ещё принадлежишь стае, Анита, не меньше, чем парду. Отдай им своего зверя.

Ричард смотрел на меня в упор, и я заметила царапины у него и на правой щеке. Обычно в порыве страсти там не оставляют следов.

Я открыла глаза, и уже не видела расцарапанного Ричарда в залитой солнцем кухне; передо мной был водопад рыжеватых волос. Натэниел прижимался к моей щеке, его рот был точно у меня под челюстью. Он снова лежал на мне, распределив по мне свой вес, и был тёплый-тёплый.

Джейсон все ещё держал меня за руку и тёрся ртом о шею с другой стороны от Натэниела.

Я лежала в тепле, в безопасности, и поняла, что Ричард передал мне часть власти над зверем. Дал возможность подышать. И надо было воспользоваться этой возможностью, пока мой зверь не стряхнул с себя эту тёплую, уютную лень.

Я подумала о воспоминании, как я Ричарду отдавала его зверя. Как это вышло? Поцелуй, почему всегда поцелуй или прикосновение? Вчера мне Жан-Клод на этот вопрос ответил — потому что мы можем использовать лишь те инструменты, что у нас есть. Почти все их мы получили от линии Бёлль Морт, а это значило, что наши средства, умения должны иметь вполне определённый мотив. Я все ждала, когда этот мотив мне надоест, и отчасти так оно уже и было, я склонялась к мысли, что нужен был бы новый набор методов, но в основном мне было тепло и безопасно, и накрывал меня запах парда и стаи.

Они оба нежно двигали губами с двух сторон моей шеи, ласково целуя. Так тепло прижималось ко мне тело Натэниела по всей длине, теплее любого одеяла, и это было лучше, чем когда тебя просто обнимают. Рука Джейсона бродила по краю моего бедра, и я не могла не отдаться ощущению его прикосновения. Это лёгкое движение вызвало реакцию Натэниела — он вдруг стал тяжелее, чем был, тяжёлым, каким был поцелуй Ричарда в моем воспоминании. Губы его прижались ко мне, и, как в том же поцелуе, он стал напирать на меня, и у меня был выбор — открыться навстречу или оставить его вне моего тела.

Зверь Ричарда покинул меня тогда через поцелуй. Я сейчас могла целовать только одного из них, но пришла мысль, что можно делать и кое-что другое, а при этом целоваться. Только меня не тянуло на любовь втроём. Моё истрёпанное нравственное чувство не вынесло бы сейчас ещё одну групповуху. Тихий голосок шептал мне: «Но это же так приятно». А голос, который я узнала, голос моей бабули, рявкнул: «Шлюха!» Чтобы слышать свой внутренний голос, приходится долго стараться, но иногда привычка или чувство вины заставляют услышать эти другие голоса — те, что тебя крушат. Иногда от них даже не избавиться.

— Мне надо отдать своего зверя своему коту, — сказала я хриплым низким голосом и попыталась высвободить руку из руки Джейсона, но он удержал меня и шепнул в сгиб моей шеи:

— Я буду твоим котом.

С другой стороны шепнул Натэниел:

— Её кот — это я.

Снова голос Джейсона по коже:

— Тогда я буду собачкой.

Он лизнул меня в шею, и я стала извиваться, но покачала головой, чуть-чуть, повернула к нему голову, чтобы взглянуть в лицо.

— Не сегодня, Джейсон.

Когда я опять потянула на себя руку, он её выпустил.