Луиза Хоффман - Дом интриг

Она коснулась моей руки, которую я тут же инстинктивно отдернула. В глазах ее отразилась боль, она отвернулась.

«Почему, — спрашивала я себя, — она решила рассказать мне правду только после того, как прочитала эту злосчастную статью? Может, из-за того, что там говорилось о моем наследстве? Может, ей что-то нужно получить от меня?»

Я ужаснулась собственным мыслям и попыталась отогнать их.

— Почему вы так внезапно исчезли? Почему заставили всех думать, что вас нет в живых? — требовательно спросила я.

Она вновь посмотрела мне в лицо. Щеки ее блестели от слез, но мне не было ее жалко.

— Наверное, я никогда не смогу описать весь ужас, который я пережила в тот вечер, когда на отель упала бомба.

— Хотя бы попробуйте. Мне нужно понять.

Ее губы скривила жалкая улыбка.

— Хорошо, я расскажу, но это будет нелегко. Тот день был для меня тяжелым с самого утра. Аннелиза Винтерс не относилась к числу приятных людей, с которыми хорошо работается. Она была строга до крайности, требовательна до невозможности и очень несдержанна. Настоящая стерва.

— Почему же вы не ушли от нее?

— А где бы я еще нашла такой хороший заработок? Мне нужна была эта работа. И потом, она собиралась взять меня с собой в Америку. Это означало для меня… надежды на новую жизнь. Разумеется, уже без нее. Я порвала бы наши отношения сразу, как только мы высадились бы в Штатах. Несколько месяцев я покорно сносила все ее придирки и оскорбления. Она была очень непостоянна в своих настроениях, и мне приходилось лезть из кожи вон, чтобы приспособиться. В тот, последний для нее день она вообще будто с цепи сорвалась, и я… я была на грани! Я никогда не рассказывала о том аде, через который проходила ежедневно, а потом, когда упала бомба, во мне будто что-то оборвалось… Я вдруг почувствовала, что абсолютно не подготовлена к нормальной жизни.

С самого утра Аннелиза рычала на меня по каждому пустяку. У меня как раз наметились два выходных, и я надеялась хоть немного отдохнуть от нее, но она заявила, что отправляется за город и рассчитывает на то, что я буду ее сопровождать. Я попыталась позвонить Лейле, но она вошла в комнату и вырвала у меня трубку из рук, а потом приказала поторапливаться со сборами. Она всегда запрещала мне звонить Лейле в рабочее время.

Сара О'Мара тяжело вздохнула.

— Я ведь, Дженни, с полным основанием могу винить себя в гибели Аннелизы. Если бы я не задержалась со звонком Лейле, мы бы успели покинуть здание до налета. Мы как раз выходили из дверей отеля, когда на него обрушилась бомба.

Она достала носовой платок из кармана своей твидовой куртки и принялась утирать лицо, мокрое от слез.

— Аннелиза была убита наповал, а я каким-то чудом отделалась несколькими синяками. Меня выкинуло взрывом из здания. Через дыру на том месте, где было крыльцо, я могла видеть Аннелизу. Ее разорвало на кусочки! Только и можно было узнать, что по шубе. И тогда меня охватила паника. Не помню точно, что случилось сразу после взрыва, и думаю, что никогда уже не вспомню. Должно быть, я сразу отправилась на станцию и купила себе билет до Ньюкасла. Почему именно туда — не могу сказать, сама не знаю. Возможно, это был ближайший поезд. А может, я просто подсознательно рвалась уехать как можно дальше от Лондона.

— Однако же вы не до конца растерялись, так как все же захватили из отеля свои вещи, — с укором сказала я. — При тех обстоятельствах мне, например, это просто не пришло бы в голову.

Она печально улыбнулась.

— Кто знает… Я была в состоянии шока и ничего не помню о тех минутах. Вещи были при мне, так как мы с Аннелизой собирались за город. Возможно, после взрыва я вернулась в разрушенный вестибюль и, покопавшись в обломках, отыскала свой чемодан. Не знаю…

— Среди трупов был найден ваш опознавательный браслет. Из чего заключили, что вы погибли.

— Слушай, а ведь я задумалась над этим только вчера, после твоего рассказа. Во время войны почти все гражданские носили такие браслеты. Должно быть, при взрыве он слетел у меня с руки.

— А что было потом? — подгоняла я ее.

— Не знаю. Честное слово, не знаю. Помню только, как сидела в поезде и все повторяла про себя: «Она мертва. Она мертва. Аннелиза мертва. Я свободна. Свободна!»

— А обо мне вы не подумали?

— Нет. Тебя словно какой-то силой совершенно вышибло у меня из головы. Тебя и Лейлу Ральстон. Я думала только о том, что Аннелиза погибла и я получила наконец свободу. И мне больше никогда не придется терпеть над собой ее издевательства. Должно быть, еще несколько недель я находилась на грани нервного срыва. Взрыв в отеле тяжело отразился на мне…

— На что вы жили в Ньюкасле, если болели?

— У меня было с собой немного денег. Я помню, что Аннелиза как раз заплатила мне в последний день. Она всегда платила мне раз в месяц. Возможно, это покажется странным, но Аннелиза была единственным человеком, который аккуратно платил мне и ни разу не обманывал с деньгами.

— На следующий день вы сняли остававшиеся у вас на счету в банке деньги. Ваша банковская книжка была переслана по адресу Лейлы.

— Должно быть, я сняла деньги, уже будучи в Ньюкасле.

— Не знаю… Я вообще узнала об этом недавно, прочитав одно из военных писем Лейлы к Биллу.

— Приехав в Ньюкасл, я сняла комнату со спальней, хотя помню об этом очень смутно. Провела там какое-то время, глядя на окружающие меня четыре стены и пытаясь собраться с мыслями. У меня было странное чувство, что Аннелиза не погибла, а ищет меня и я от нее прячусь. Постепенно я стала припоминать детали того кошмара, который со мной приключился. Это была не цельная картина, а отдельные образы и сцены, которые вспыхивали у меня в мозгу, но, когда я пыталась уцепиться за них сознанием, они ускользали, расплывались. Наверное, я все-таки начала потихоньку оправляться от шока. Помню, у меня стали подходить к концу деньги и я устроилась на работу. Кажется, в магазине…

— Как вы уладили вопрос со страховкой?

— Не помню. Наверно, карточки сохранились у меня в сумочке. А может, сказала своему работодателю, что потеряла их во время бомбежки, и уже в Ньюкасле на бирже труда получила новые. Не помню точно. В те дни по всей стране гулял такой хаос, что подобные вещи провернуть было не так уж трудно.

— У вас же оставались фотографии. Мои и моего отца. Неужели вы ни разу не задались вопросом, кто мы такие?

— Наверное, задавалась, только не вспомню наверняка. Те первые недели после налета до сих пор для меня как в тумане. У меня тогда еще не полностью восстановилась намять, и все дни слились в один смутный сон. Я только знаю, что, проснувшись однажды утром, я поняла: память наконец вернулась ко мне… и прошлое накатило на сознание мощной волной. Все события, которые произошли до бомбежки, приобрели кристальную четкость. Туманом были по-прежнему затянуты только те дни, которые следовали за моим чудесным спасением из-под обломков «Маджестик Тауэр».