Дафна дю Морье - Не оглядывайся

«Сначала поем, а потом вернусь и обо всем расскажу. На сытый желудок такой разговор легче будет вынести», — решил он и отправился в близлежащий ресторанчик, где они пару раз обедали. Теперь, когда он узнал, что Лора в безопасности, все остальное казалось неважным. Кошмар остался позади. Хотя жены и нет рядом, он с удовольствием пообедает, мысленно представляя, как Лора сидит в это самое время за тихим семейным столом Хиллов, как потом она пораньше уляжется спать, а на следующее утро поедет в больницу к Джонни.

Сыну тоже больше ничего не угрожает. Все волнения позади. Осталось лишь выдержать неловкие объяснения и извинения перед управляющим гостиницы.

Приятно было сидеть одному за столиком в углу в маленьком ресторанчике, где никто не обращал на него внимания. Джон заказал себе телятину под соусом и полбутылки красного вина. Он не спеша, со вкусом, ел. Разговор сидящих за соседним столиком действовал успокаивающе, как далекая тихая музыка. Но чувство нереальности все еще не рассеивалось, дымкой отделяя его от окружающих.

Когда соседи поднялись, Джон взглянул на часы и увидел, что было почти половина десятого. Не имело смысла откладывать и дальше предстоящее объяснение. Он допил кофе, закурил сигарету и расплатился по счету. По дороге в гостиницу он подумал, что управляющий в конце концов должен только обрадоваться, что все так благополучно закончилось.

Джон прошел сквозь вертящиеся двери в вестибюль и первым, кого увидел, был полицейский в форме, который, стоя у конторки, разговаривал с управляющим. Знакомый портье находился тут же. Когда Джон подошел, все повернулись к нему, и лицо управляющего просияло.

— Eccolo![27] — воскликнул он. — Я был уверен, что синьор где-нибудь поблизости. Дела двигаются, синьор. Двух дам отыскали, и они любезно согласились пройти с полицейскими в Questura. Этот agente di polizia[28] проводит вас туда.

— Я причинил всем столько беспокойства, — начал Джон, чувствуя, как краснеет. — Я еще до обеда хотел предупредить, но вас не было на месте. Дело в том, что я разыскал жену. Она все же прилетела в Лондон. Я говорил с ней по телефону. Оказывается, произошла ужасная ошибка.

Управляющий смотрел на него в недоумении.

— Синьора в Лондоне? — повторил он.

Затем, помолчав, начал быстро говорить по-итальянски с полицейским.

— Те дамы, похоже, утверждают, что весь день никуда не отлучались из дома. Только утром ненадолго выходили в магазин, — перевел он, а потом спросил Джона: — Тогда кого же синьор видел на катере?

— Это просто злосчастное недоразумение, — с досадой покачал головой Джон. — Я сам не понимаю, как мог так обмануться. На самом деле я не видел ни жены, ни тех леди. Приношу свои глубочайшие извинения.

Опять быстрый разговор по-итальянски. Джон заметил, что портье как-то странно на него поглядывает. Управляющий, очевидно, извинялся от имени Джона перед полицейским. Тот же не скрывал своего раздражения и, к смущению управляющего, кричал что-то в ответ, распаляясь все больше и больше. История эта, видно, доставила немало всем хлопот, не говоря уж о несчастных сестрах.

— Послушайте, — вмешался Джон, останавливая поток слов, — скажите agente, что я пойду с ним в участок и принесу личные извинения и полицейскому офицеру, и обеим леди.

— Если бы синьор был так любезен, — с облегчением проговорил управляющий. — Дамы, когда их допрашивали в гостинице, были очень расстроены. Они сами предложили пройти в полицию лишь потому, что тоже беспокоились о синьоре.

От стыда Джон готов был провалиться сквозь землю. Только бы Лора не узнала об этом. Она ведь просто рассвирепеет. Еще чего доброго притянут к суду за дачу ложных показаний, касающихся третьих лиц. Теперь его ошибка казалась почти преступлением и ему самому.

Вместе с полицейским они перешли через забитую гуляющими площадь Св. Марка. За выставленными под открытое небо столиками кафе сидела публика, а все три оркестра, соперничая в благозвучии, старались вовсю. Сопровождающий Джона почтительно держался слева от него на расстоянии двух шагов и за всю дорогу не проронил ни слова.

Придя в полицейский участок, они поднялись по лестнице в ту же самую комнату. Джон сразу заметил, что за столом сидит не тот офицер, с которым он разговаривал в прошлый раз, а незнакомый тип с угрюмым желтоватым лицом. Обе сестры, явно взволнованные, особенно зрячая, сидели рядом на стульях, а сзади них стоял младший чин в форме. Сопровождающий Джона подошел к офицеру и начал что-то быстро говорить по-итальянски. Сам Джон, поколебавшись секунду, приблизился к сестрам.

— Произошла ужасная ошибка, — сказал он. — Я просто не знаю, сможете ли вы меня простить. Во всем виноват я один. Полиция тут ни при чем.

Та, что не была слепа, хотела подняться, но Джон ее удержал.

— Мы ничего не понимаем, — проговорила она с сильным шотландским акцентом. Губы у нее нервно подрагивали. — Мы попрощались с вашей супругой вчера вечером во время обеда и больше ее не видели. Сегодня час назад к нам в пансион явились полицейские и заявили, что ваша жена пропала и что вы обвиняете в этом нас. У сестры слабое здоровье, и она очень расстроилась.

— Это ошибка. Страшная ошибка, — повторил Джон и повернулся к офицеру, который обратился к нему на ломаном английском языке:

— Что? Этот документ лгать? — спросил он, постукивая карандашом по лежащему перед ним на столе заявлению Джона. — Вы не говорить правда?

— Когда я его писал, то был убежден, что это правда, — ответил Джон. — Тогда я мог даже поклясться в суде, что видел свою жену и этих двух леди утром на катере, идущем по Большому Каналу. Теперь я сознаю, что ошибся.

— Мы весь день и близко не подходили к Большому Каналу, даже пешком. Утром мы лишь купили кое-что на Мерчерие, а потом были дома. Сестра не очень хорошо себя чувствовала. Я уже говорила об этом раз десять. К тому же и постояльцы нашего пансиона могут это подтвердить. Но нас никто не слушает.

— А синьора? — сердито рявкнул офицер. — Что случиться с синьора?

— Синьора, моя жена, жива и здорова и находится в Англии, — терпеливо объяснил Джон. — Около семи вечера я разговаривал с ней по телефону. Она улетела чартерным рейсом и сейчас в доме наших друзей.

— А кто быть на катере в красном пальто? — в бешенстве спросил офицер. — Если не эти синьорины, то какие синьорины?

— Глаза обманули меня, — проговорил Джон, замечая, что его английский становится несколько искусственным. — Я думать, что вижу моя жена и этих леди, но это не так. Моя жена — в самолете, а эти леди — в пансионе.

Джон чувствовал себя китайцем, как их обычно изображают на сцене. Еще минута, и он начнет беспрестанно кланяться и втянет руки в рукава.