Виталий Вавикин - Вендари. Книга первая

– Тебя интересует, может ли женщина делать в постели то, что делала Надин? – Клео Вудворт улыбнулась, давая понять, что это шутка. Детектив Оливер сдержанно улыбнулся в ответ. – Хочешь, чтобы я поговорила с подозреваемым? – спросила уже серьезно Клео. Оливер кивнул. Они вышли в коридор. Клео закрыла свой кабинет.

– Есть кое-что еще, – сказал ей Оливер, остановив возле комнаты для допросов. Клео терпеливо заглянула ему в глаза. – Я проверил отпечатки пальцев той странной руки…

– Мне казалось, ты сказал, они принадлежат Надин.

– Да, но… – Оливер огляделся, не желая быть услышанным кем-то еще. – Последнее упоминание о Надин Торн сделано более века назад.

– Что это значит?

– Не знаю.

– Может быть, ошибка?

– Слишком много ошибок и странностей. Тебе не кажется?

– Тебя так сильно взволновала уродливая рука, которую ты нашел, или же то, что кто-то мог убить женщину, которую любил?

– Давай не будем сегодня подвергать анализу меня, – Оливер примирительно улыбнулся. – У всех нас есть свои недостатки и свои достоинства. Просто поговори с подозреваемым и скажи мне свое мнение. У меня самого уже голова идет кругом от этого.

Оливер ушел в соседнюю комнату, наблюдая за допросом по монитору. Видеонаблюдение было безупречным. Звук громкий и четкий. Фильтры поглощали ненужные помехи. В кадре был стол и пара стульев. За спиной подозреваемого окно со стеклами, которые невозможно разбить. Стол и стулья вмонтированы в бетонный пол. Оливер увидел, как Клео Вудворт входит в комнату для допросов и подумал, что на экране она выглядит совсем не так, как в жизни. Видеокамера словно лишала ее тех немногих красок, что были в ней, обесцвечивала.

Оливер заметил два бумажных стакана с кофе в руках Клео. Она пропустила приветствия, подошла к столу, села на стул. Один стакан с кофе она подвинула Гирту Делаверу, другой взяла сама, затем достала из оставленной Оливером пачки сигарету, закурила, отпила кофе, выпустила к потолку струю дыма. Гирт около минуты недоверчиво смотрел на Клео, затем взял предложенный ему стакан кофе. Клео продолжала молчать, но напряжение снизилось. Это почувствовал даже Оливер. Он достал сигарету, собираясь закурить, затем подумал, что было бы неплохо тоже взять себе кофе, вышел ненадолго из комнаты, а когда вернулся, Гирт уже рассказывал Клео историю своей жизни. Но на этот раз в его воспоминаниях не было хаоса и сбивчивости. Клео вела его, заставляла говорить то, что ей нужно. И пусть вначале кажется, что речь идет совершенно ни о чем, в конце ты скажешь ей то, что она хочет. Оливер знал это, потому что нечто подобное она проделывала с ним. По крайней мере в первые месяцы их знакомства как пациент-терапевт. После все было иначе. Так думал Оливер… Хотел думать, хотя иногда ему начинало казаться, что их сближение было частью какого-то плана Клео. Их дружба. Их связь. Смог бы он узнать о Клео то, что узнал, если бы она не захотела этого? Наверное, нет.

Это произошло на третий или четвертый месяц их профессиональных встреч – Оливер уже не помнил точно. Он пропустил три встречи подряд. Пропустил осознанно.

– Считаешь свой случай особенным? – спросила Клео.

Оливер не ответил. Был вечер. В кабинете психолога сгущались тени. Горела лишь лампа на столе. Лампа, которая на прежних встречах была всегда выключена, словно Клео сегодня специально хотела подчеркнуть неформальность этой встречи.

– У каждого из нас есть своя история, – сказала она и попросила Оливера показать свои руки. Его костяшки были разбиты. Клео прикоснулась к его пальцам. – Я подписала твое разрешение заниматься оперативной работой. Я доверилась тебе. А что сделал ты?

– Подозреваемый хотел сбежать.

– Я говорила с твоим напарником. Ты вошел в дом первым. Никто не видел, что случилось, – теперь она касалась его свежих болячек на костяшках. – Ты выбил подозреваемому два зуба. Почему?

– Я все уладил.

– Я спросила не об этом, – Клео заглянула ему в глаза. Ее прикосновения волновали и сбивали с мысли. – Тебе ведь стало нравиться это? Сначала ты был болен и не отдавал себе отчет в том, что делаешь, теперь ты вспоминаешь об этом, и это начинает подчинять тебя.

– Подозреваемый хотел сбежать.

– И сколько раз ты ударил его?

– Не помню.

– Тогда скажи, после какого по счету удара подозреваемый уже никуда не бежал? Скажи, сколько ударов ты нанес ему после?

– Я пытался его остановить, догнать.

– Ты бил его в лицо. Как бы ты смог это сделать, если он бежал от тебя?

– Я не знаю.

– Тебе это нравится, – теперь ее ладонь лежала поверх руки Оливера. – Не бойся. Ты можешь доверять мне, – она снова заглянула ему в глаза. – Ты стал пропускать наши встречи, потому что тебе было стыдно?

– Я не знаю, почему продолжал бить его.

– Тебе это нравилось?

– Не знаю.

– Твоя жена говорит, что после ранения ты стал агрессивным.

– Ранение здесь ни при чем.

– Ты укусил ее.

– Она хотела заняться сексом. Когда я вышел из больницы…

– У нее остался шрам. Я видела. Не говори, что это было случайным возбуждением.

– Это не было возбуждением.

– Злость?

– Не знаю.

– Ты злился на нее за то, что она жива, а Гвен нет?

– Не знаю… Думаю, она была рада, что Гвен больше нет.

– Потому что она знала о вас?

– Подозревала.

– Она не знала.

– Что?

– Если бы знала, то я бы заставила ее сказать мне об этом. Но она не знала, – Клео выждала пару минут, давая возможность Оливеру обдумать услышанное.

– Это ничего не меняет, – тихо сказал он.

– Не меняет в тебе?

– Я тебя не понимаю.

– Гвен все равно останется мертва.

– Да.

– Скажи, когда ты работал с ней в паре, она часто избивала подозреваемых?

– Только тех, кто этого заслуживал.

– А ты?

– Только тех, кто этого заслуживал.

– Значит, тебе это не нравилось?

– Я этого не говорил.

– А Гвен? Ей нравилось избивать подозреваемых?

– Ты не работала на улице. Ты не знаешь, на что способны некоторые отбросы.

– Ты говоришь о Кассиусе Марке-младшем? Говоришь о том, кто застрелил Гвен?

– Думаю, они все на одно лицо.

– И причиняя им боль, ты представляешь, что так мстишь за Гвен.

– Да.

– И тебе нравится эта идея.

– Да.

– И ты получаешь от этого удовольствие.

– Да, – Оливер встал из-за стола, хотел уйти, но дверь была закрыта.

– Знаешь, моему отчиму тоже нравилось избивать меня.

– Что? – Оливер замер, все еще держась за дверную ручку.

– Мне было двенадцать, и он порол меня несколько раз в месяц за любую провинность. Мать считала это необходимым наказанием, но я уже тогда знала, что его возбуждает это, – на губах Клео появилась улыбка. – Можешь считать, что мать была права, а все остальное лишь больные мечты девочки-подростка. Возможно. Но сейчас мой отчим в тюрьме за изнасилование несовершеннолетней. Ей было двенадцать, как и мне тогда. Он сделал это после того, как развелся с моей матерью, два года спустя, – взгляд Клео устремился в глаза Оливера, в его мозг, в его мысли. – Если ты не остановишься, то когда-нибудь так же переступишь черту.