Джеймс Херберт - Крысы

Первая телефонная будка была разгромлена хулиганами. Зная, что остальные телефоны в этом районе могут оказаться точно в таком же виде, Харрис решил, не тратя время даром, позвонить из ближайшего паба или магазина. Он нашел табачную лавку и торопливо попросил у хозяина разрешения позвонить в полицию. Сперва лавочник отнесся к нему настороженно, но серьезность, с которой Харрис обрисовал ситуацию, убедила его, что молодой человек говорит правду.

Переговорив с полицией, Харрис поблагодарил хозяина и выскочил на улицу; Вскоре он уже был у того места, где они расстались с Феррисом. Он перебежал по мосту на другой берег канала и увидел жилые дома. Около одного из домов слышался шум. Харрис бросился туда и оцепенел — какая-то старуха отбивалась метлой от крыс. Отчаянные призывы о помощи привели его в чувство. Харрис прекрасно помнил, что укусы крыс смертельны, но не мог же он просто стоять и смотреть, как старуху разорвут на куски. К счастью, крики у дома услыхали и рабочие с соседней строительной площадки. Схватив кирки, лопаты, все, что подвернулось под руку, они помчались на помощь.

И вновь огромная крыса, которая бросила угрожающий взгляд на старуху, подняла голову и украдкой посмотрела на приближающихся людей. Остальные большие крысы тут же прекратили схватку.

Рабочие, крича и размахивая подручным оружием, приближались.

Внезапно, будто солдаты, выполняющие приказ, огромные крысы разом повернулись и бросились наутек, оставив своих маленьких сородичей на растерзание разгневанных людей.

Увидев, что крысы бросились в его сторону, Харрис прижался к стене. Крысы пробежали мимо. Харрис невольно вздрогнул, когда одна из них пробежала по его ботинку. Еще одна на мгновенье остановилась, пристально посмотрела на человека и побежала дальше. Когда последнее чудовище скрылось за деревянным забором, у Харриса от пережитого буквально подкосились ноги. Двое рабочих хотели перелезть через ограду и погнаться за крысами, но Харрис успел их остановить.

Страшная картина предстала перед учителем, когда рабочие расступились. На пороге дома сидела старуха. Ее окровавленная грудь судорожно вздымалась, а руки продолжали сжимать метлу. Харрис вошел в дом. Рядом с мусорокамерой на полу скорчилась фигурка в изодранном комбинезоне. Харрис с трудом различил на груди эмблему “Рэткилл” и понял, что это дератизатор, маленький Альберт Феррис. Лица у него совсем не осталось.

— Быстро вызовите “скорую”, — тихо сказал Харрис одному из рабочих, прекрасно зная, что старухе уже поздно обращаться к врачам.

— Уже вызвали, — сообщила одна из жиличек. Остальные жильцы тоже начали с опаской выходить из квартир. Кое-кто подошел к мусорокамере.

— Что это было? — спросил кто-то.

— Крысы, что же еще!

— Крысы... такой величины? — удивленно протянул первый голос.

— Здоровые, как собаки.

— Надо догнать их, — проворчал рабочий, который хотел перелезть через забор. — Нельзя же позволять таким тварям бегать по городу.

— Нет, — возразил Харрис. Он не имел права рассказать им о смертельной болезни, которую переносят грызуны, но обязан был остановить их. — Полиция уже едет. И дератизаторы тоже. Они разберутся.

— Пока приедет полиция, эти твари смоются. Я пошел. Кто со мной?

И рабочий направился к забору. Харрис схватил его за руку. Рабочий сердито повернулся к нему. В этот момент к дому подъехали две полицейские машины. С визгом они остановились около взбудораженной толпы.

Из одной машины вышел Фоскинс и, не отрывая взгляда от Ферриса и старухи, направился к Харрису. Подъехал фургон с надписью “Рэткилл”. Фоскинс отвел учителя в сторону.

— Что здесь случилось, Харрис?

Учитель коротко рассказал. Ему было до смерти жалко маленького Ферриса с его развитым чувством долга. Именно оно стало причиной преждевременной гибели Ферриса. Ведь если бы дератизатор не настоял на том, чтобы самому бежать за крысами, сейчас он был бы жив. А на его месте, возможно, лежал бы Харрис...

— Немедленно пришлем сюда поисковую группу, — сообщил ему Фоскинс. — Они оцепят весь район. Проверим также канал.

— Послушайте, эти каналы тянутся на многие мили. Как вы сумеете их оцепить? — Спокойный и властный голос Фоскинса раздражал учителя. — А как вы намерены оцепить всю канализацию, которая тянется под землей?

— Это, мистер Харрис, не ваше дело, — холодно ответил Фоскинс.

Глава 7

В тот день Харрис просто не в состоянии был вернуться в школу. Чтобы прийти в себя, отправился гулять по улицам, где прошло его детство, бродил по давно забытым переулкам. Вот табачная лавка, в которой он купил свою первую пачку “Домино”. Дом Линды Кроссили. Она позволила ему и шести его друзьям переспать с ней в задней комнате местного молодежного клуба. С тех пор ее называли “Семеркой”. Еще нерасчищенные развалины, оставшиеся после бомбежек. Низкие столбики, к которым когда-то привязывали лошадей, а позже, в дни детства, через них прыгали, играя в чехарду... Сейчас лошадей стало меньше... А когда он видел в последний раз детей, играющих в чехарду? В конце концов, Харрис сел в автобус и вернулся домой. Он заварил чай, уселся в единственное кресло и задумался все еще под впечатлением ужасных событии утра. Кеуф, женщина с ребенком, несчастные бродяги, Феррис, старуха с метлой... Цивилизованный Лондон, деловой, энергичный Лондон, грязный, проклятый Лондон!

Несмотря на все достижения науки и техники и высокий уровень жизни, город был способен породить этих жутких переносчиков неизлечимых болезней. Он видел их сегодня. Бог мой! Такие огромные! Что вызвало эту мутацию? А откуда эти хитрость и коварство? Дважды за день одна из этих больших черных крыс пристально смотрела на него (Господи, а не одна и та же это была крыса?), не боясь, не готовясь к нападению, просто смотрела, невозмутимо разглядывала, изучала его.

Сколько же еще людей они убьют, прежде чем их уничтожат? Что дало им возможность стать намного умнее меньших сородичей? Впрочем, это дело проклятых властей! С какой стати он-то должен беспокоиться? Харрис попытался разобраться, что именно вызвало у него большее отвращение и негодование: сами твари или то, что они хозяйничали только в Восточном Лондоне? Не в Хэмпстеде, не в Кенсингтоне, а в Попларе. Возможно, у него болезненная предубежденность против средних и высших слоев, против властей, которые переселили рабочих из трущоб в высокие уединенные бетонные башни, утверждая, что в лучших условиях те еще никогда не жили. Но правительственным чиновникам никогда не понять, что сорок многоквартирных домов — по сути, сорок клеток, в которых общение ограничено разговорами в лифте. И именно власти развели в рабочих районах грязь, породившую таких чудовищ, как черные крысы! Харрис вспомнил, какой охватил его гнев, когда один из новых ультрасовременных небоскребов рухнул, и только благодаря чуду погибло всего девять человек. И виноваты были не только архитекторы, запроектировавшие блочные дома, но и власти, одобрившие проект. По городу тогда ползли слухи. Больше всего говорили об одном жильце — “медвежатнике”, державшем дома взрывчатку. Она-то вроде бы и рванула. От взрыва стены сложились, как карточный домик. Еще болтали, что произошла утечка газа, что и было на самом деле. Но представители власти не отказались и после этого случая от идеи блочных домов. Блочное строительство было дешевым. Еще бы — расселить тридцать или сорок семей на небольшой площади! Больше всего Харриса огорчала эта неспособность властей предпринять что-либо радикальное.