Олеся Шалюкова - Адвокат мёртвых

— Разгар рабочего дня, как-никак, — пробормотал Кирилл, подняв голову. В похожей девятиэтажке жила со своей семьёй Аня. Сейчас они переехали, но… Бросив взгляд на девушку, мужчина убедился, что она спокойна и двинулся первым к указанному подъезду.

Лифт как всегда не работал, и на шестой этаж пришлось подниматься пешком. Под дверью они стояли минуты три не меньше. И если бы Кирилл бы один, он скорее всего бы ушёл. Но Аня настояла на своём, говоря, что дома хозяева есть. Поводов у Кирилла сомневаться в словах девушки не было, поэтому он спокойно стоял под дверью, ожидая когда им откроют.

Дверь открылась так резко, что если бы Кирилл стоял под ней, он вполне мог бы остаться без носа.

На площадку вылетела в драненьком халатике всклоченная девица лет девятнадцати-двадцати.

— Кому дома не сидится, кто там шарится по чужим домам, дворам?!

— Смею надеяться, что всё же я не шарюсь, — отозвался Кирилл, чуть повернув голову. Опираясь на стенку сбоку от двери, он смерил девицу таким взглядом, что та, заалев как помидор, торопливо запахнулась и прикрыла стыдливо ладошкой прореху на боку.

— Вам чего?

— Соседка твоя дома?

— Вам припадочная эта нужна, что ли?

— Почему припадочная? — тут же спросил Кирилл.

— А как ещё эту идиотку назвать? Уволилась с работы, три дня проревела в подушку, а потом начала в истерике биться. В психушку бы её надо было везти! В психушку! Там таким дурам как она самое место.

— А куда её увезли?

— В это самое, ну короче куда не психов забирают.

— Кто увёз?

— Скорую вызвали. А ещё соседка наша раскудахталась, бегала вокруг неё, Сашенька, Сашенька! До чего ж ты себя довела, девонька!

— В невралгию Сашеньку увезли, — раздался укоризненный голос. И вместе со стуком клюки по грязному полу на площадке появилась старушка. Видимо, та самая соседка, потому что девица вначале взвизгнула, а потом спряталась за дверью. Вовремя, потому что следом в дерево ударила клюка. — Ишь, злыдня, что удумала! Сашеньку поносить! Сама не понимаешь, так другим не говори!

— Психованная! — крикнула злобно девица, щёлкнули замки и простучали босые ноги.

Кирилл посмотрел уже на соседку.

— Может быть, вы нам поможете. Нам с Сашей встретиться надо.

— Она в невралгии, милок. Сама девочка мне ничего не говорила, но у неё на работе какая-то беда случилась. Сашенька домой вернулась с неделю где-то назад сама не своя. Плакала долго. А потом плохо ей стало. Я вызвала скорую, и её увезли… Я хотела её навестить, но там только родных пускают.

— А родные у неё есть?

— Нет, милок. Тётка была, да и та бросила… Я вот ей яблочек своих… с деревни привезла… А меня так и не пустили.

Кирилл протянул руку:

— Давайте, бабушка, я передам ей. Мне с Сашей поговорить надо.

— Ой, спасибо тебе, милок!

— Не за что пока, — улыбнулся едва заметно Кирилл, принимая пакет. Затем протянул руку Ане: — Идём.

— Да, — вложив свою ладонь в ладонь Кирилла, девушка двинулась за ним по лестнице.

Снова на автобус, правда, на этот раз проехать надо было всего несколько остановок. Городская больница была окружена старым парком. Стройные берёзки соседствовали с толстыми дубами и развесистыми клёнами.

В парке бегали двое детей, поднимая в воздух листья и со звонким смехом топая по лужам. Аня вздрогнула, обняла себя за плечи, не осознавая того.

— Замёрзла? — тут же повернулся к ней Кирилл.

Губы должны были сложиться в «нет», она же мёртвая, она же ненастоящая, в какой-то мере. Но холод поднимался откуда-то из сердца, кружился вокруг, и Аня кивнула.

Скинув с себя куртку, Кирилл накинул её на худенькие плечи и обнял девушку.

— Всё будет хорошо. Идём.

— Д… да. Прости.

— Всё хорошо.

Иногда надо просто расслабиться и плыть по течению. Вот и в этот раз, чтобы получить результат, Аня самоустранилась, позволяя Кириллу договариваться с медсестрой. В палату к Александре Северной их пустили уже через пять минут.

Официантка оказалась молодой женщиной, лет двадцати четырёх. Возможно симпатичная, но сейчас черты её лица были искажены горем. Покрасневшие от слёз глаза, тёмные синяки, заострившиеся скулы, искусанные в кровь губы.

Горе было непоказным, но отчаянным.

Аня, стоявшая за спиной Кирилла, шагнула вперёд, цепляясь за его руку.

— В ту ночь, — тихо заговорила она. — Она обслуживала столик постоянного клиента. Он был из категории «буйных», поэтому к нему старались не подпускать молоденьких девочек. Но в ту ночь постоянный официант Крюкова с резким приступом аппендицита оказался в больнице. На смене была ещё одна девочка, но она боялась пьяных очень, поэтому отправили Сашу. Она очень быстро увидела, что клиент пьяный, предложила вызвать такси. Но… Новенькая нахалка, он её ударил, очень сильно. Видишь, на виске заклеено? Она ударилась о край стола, потекла кровь. Крюков вышел из ресторана, пока Саша пыталась потребовать у распорядителя зала, чтобы ему вызвали такси. Домой Сашу отвёз таксист при ресторане. А через день она узнала о том, что… случилось. Она даже была на похоронах.

— Ясно, — Кирилл смерил взглядом Александру. Она производила ощущение «не здесь», но… — И? Что делать дальше?

— Она уже наказана. Она наказала сама себя. Но её мучения тоже держат твоих родителей на грани. И если бы ты смог подобрать нужные слова, чтобы… чтобы…

— Я понял.

Подойдя к кровати и сев на неё, мужчина тихо позвал.

— Саша.

Ресницы дрогнули… Тени под глазами стали глубже, но судя по всему Саша вынырнула из полотна своего кошмара.

— К… кто… вы?

Женский голос звучал очень хрипло. Кажется, за последние дни она разговаривала очень мало, и теперь для начала, вспоминала, как это делается.

— Меня зовут Кирилл, — представился мужчина. — Не пытайтесь меня вспомнить, мы незнакомы.

— За… зачем вы… здесь?

— Я расследую гибель своих родителей. Несколько дней назад они погибли во время ночного инцидента, в котором был замешан пьяный мужчина по фамилии Крюков.

Даже если бы Кирилл уже не знал правды, отчаянная дрожь, прошедшая по телу молодой женщины стала бы ему ответом.

— Вы знаете что-то об этом?

— Да. Простите… Я не смогла… Я не смогла… его остановить. Я старалась, но он… он был пьян… — набрякшие слёзы покатились по измученному лицу неостановимым потоком.

— Саша. Послушайте меня, пожалуйста.

— Послушать?

— Мои родители не терпели в мире двух вещей. Пьяных идиотов, которые считали что в мире им всё позволено, чтобы они не захотели. И слёз, которые проливаются по тому, что невозможно изменить. Вы не каратистка, чтобы остановить одним приёмом мужчину, который вас и выше, и массивнее, и сильнее. Вы сделали всё, что смогли и пострадали за это.