Алексей Атеев - Тьма

Тут Плацекина поняла – перед ней действительно душевнобольной. А подобную личность требовалось немедленно изолировать.

– …На самом деле все не так просто, – продолжал объяснения «джинсовый» идиот, но Людмила Сергеевна только делала вид, что слушала. В ее голове стремительно созревал план по обезвреживанию непонятного, но, очевидно, опасного субъекта. «Скорой помощью» управлял пожилой и щуплый шофер Ардальон Феклистыч. Вряд ли он способен в одиночку скрутить этого типа. Значит, нужно обратиться в милицию. А обратиться у Людмилы Сергеевны было к кому. Ее собственный муж являлся заместителем начальника горотдела, а в настоящий момент исполнял обязанности начальника. Вот к его-то помощи и решила прибегнуть энергичная медичка.

Михаил Кузьмич Плацекин, такой же плотный, краснолицый и широколобый, был похож на супругу, как еж на ежиху. На людей смотрел исподлобья, и всегда с подозрением. Единственным существом, при взгляде на которое взор майора терял профессиональную остроту и наполнялся водицей умиления, была его дочь – шестнадцатилетняя Даша. Ее майор обожал, видя в дочери как бы неземное существо. Супругу же свою Михаил Кузьмич откровенно побаивался и повиновался ей беспрекословно.

Людмила Сергеевна не дослушала разглагольствований странного субъекта о том, как он оживляет людей, повернулась и стремглав покинула картошкинское обиталище.

– Давай в горотдел, Феклистыч! – скомандовала она шоферу «Скорой помощи».

Муженек оказался на месте. Он сидел в своем провонявшем табачным дымом кабинете напротив вентилятора, рукой придерживая норовившие разлететься бумаги. Увидев жену, он немного удивился, поскольку ее посещения сего присутственного места случались крайне редко.

– Слышал про Картошкина? – с порога поинтересовалась супруга.

– А? Ну да. Вот в сводке только что прочитал. Поверить не могу. Бред какой-то… Хотя эта пьянь и не так прикинуться может.

– Ты вот что, Миша… Дай-ка команду, чтобы туда съездили и арестовали одного человека.

– Куда съездили, кого арестовали?

– Да к Картошкину. А арестовать нужно подозрительного мужика. Зовут Александром Александровичем…

– Это кто же такой?

– А черт его знает! Думаю, душевнобольной. Утверждает, что оживил Картошкина.

– Вот даже как?! – Плацекин засмеялся. – Он, что же, колдун, типа покойного Лонго?

– Не до шуток, Миша. Факт смерти Картошкина установила я. И свидетельство о смерти выписала тоже я.

– И что?

– А то! Шум может начаться. В газете напишут. Сафронов и так уже с меня «стружку снимал». Как, мол, могла… опытный врач… и все такое.

– Ну а этот Александр Александрович, он кто такой?

– Я его не знаю. Похоже, не местный. Но явно у него «не все дома». Вот и пошли своих орлов, пускай проверят документы, а потом под каким-нибудь предлогом арестуют и закроют в каталажку. Если этот мужик действительно сумасшедший, тогда с меня взятки гладки. Налицо проявление невроза или чего-то вроде этого.

Не совсем уловивший логические построения своей супруги, Плацекин поинтересовался:

– Может быть, и Картошкина прихватить?

– Нет, его пока не трогай. Там еще эти близнецы…

– Семякины?

– Они самые.

– Х-м. Вся бражка в сборе.

– Вот-вот. Но они опасности не представляют, а вот этот мужик…

Если бы только Людмила Сергеевна Плацекина могла предположить дальнейшее развитие событий, она бы не стала науськивать мужа на неизвестного ей гражданина.

Через пятнадцать минут со двора городского управления милиции выехал «газик», в котором находилось трое стражей правопорядка в звании сержантов. Они получили команду отправиться в дом к Картошкину и забрать находившегося там человека в джинсовом костюме, называющего себя Александром Александровичем.

На этот раз возле картошкинского подворья слонялось гораздо больше людей, чем во время приезда «Скорой помощи». Увидев милицию, они загомонили, не понимая, что те собираются делать.

Растолкав праздношатающихся, сержанты проследовали в дом, отодвинули могучими плечами Дарью Петровну, путавшуюся у них под ногами, и вошли в комнату. Завтрак давно закончился. Теперь присутствующие сидели на продавленном диване, а некоторые просто на полу и таращились в экран черно-белого телевизора, на котором беззвучно скакали мультяшные персонажи. Увидев милиционеров, они оторвали взгляды от экрана и молча уставились на них. Некоторое время и те и другие разглядывали друг друга, словно видели в первый раз, наконец, один из стражей порядка хмуро поинтересовался:

– Кто здесь Александр Александрович?

– Я, – сообщил гражданин в джинсовом костюме.

– Документики покажите.

– Зачем вам его документы? – вступил в разговор Толик Картошкин. – И по какому праву вы ворвались ко мне в дом?

– Ты помолчи, – миролюбиво произнес тот милиционер, который потребовал показать документы.

– Что значит: помолчи?! Тут я хозяин!

– Ну и хозяйствуй себе на здоровье. А в разговор не встревай. Мы ведь тебя не трогаем… Пока, – многозначительно произнес милиционер.

– У меня нет документов, – безразлично сообщил джинсовый, тем самым прервав перепалку.

– Как это нет?! – преувеличенно изумился страж порядка. – Так быть не должно. В нашей стране документ должен иметься у каждого, чтобы, когда его попросят предъявить, он тут же и предъявил…

– Отстаньте от человека! – закричал Толик. Близнецы дружно закивали, подтверждая: от человека нужно отстать.

Но милиционеры, увы, не вняли благоразумным пожеланиям.

– В таком случае вам придется проехать с нами, – заявил тот, что требовал документы.

Джинсовый спокойно поднялся.

– Вот и замечательно, – облегченно сказал милиционер, который предвидел попытку сопротивления властям. – Топай вперед.

– Эй, вы, быки позорные! – завопил Толик. – Куда поволокли хорошего человека?

– Заткнись, урод, а то и тебя следом, – заметил доселе молчавший милиционер и выразительно потряс перед лицом Толика наручниками.

Все вышли из дома во двор, а тут уже их поджидали зеваки, пришедшие посмотреть на ожившего Толика и его избавителя, молва о котором успела разлететься по городу со скоростью телеграммы. При виде Картошкина, а особенно малого в джинсовой униформе, собравшиеся загудели.

– Видите! – заорал Толик. – Хорошего человека забирают ни за что. Ничего плохого он никому не сделал, наоборот, только хорошее.

– Что, что хорошее?! – закричали собравшиеся. – Скажи нам?!

– Меня оживил, например.

Милиционеры, пробиравшиеся сквозь толпу, весело захихикали.

– Происходит форменный произвол! – продолжал вопить Толик. – Главное, не говорят, по какой причине забирают!