Энн Райс - История Похитителя Тел

Мне так хотелось с ним поговорить. Но я не осмелился. Я бы наделал слишком много шума в этом маленьком кабачке, где расстроенный старый владелец и два его неуклюжих молчаливых племянника, покуривая пахучие трубки, все еще бодрствовали исключительно по случаю царственного визита местного лорда – который и напивался, как лорд.

Целый час я простоял там, заглядывая в окошко. А потом ушел.

Теперь же – много-много месяцев спустя – на Лондон падал снег, большие снежинки тихо опускались на высокое здание Обители Таламаски, а я искал его, усталый и унылый, думая, что из всего мира я должен увидеться только с ним. Я исследовал мысли членов ордена – как спящих, так и бодрствующих. Я их взбудоражил и отчетливо услышал, как просыпается их бдительность, – так же ясно, как если бы они включили свет, вскакивая с постели.

Но я уже получил что хотел.

Дэвид уехал в свою усадьбу в Котсуолд, в ту, что находится поблизости от удивительной деревушки со старинным кабачком.

Ну что ж, я, несомненно, смогу ее найти. И я отправился на поиски.

Валил тяжелый снег. Замерзший и злой, я понесся низко над землей; от выпитой крови не осталось даже воспоминания.

Как всегда в разгар жестокой зимы, ко мне вернулись другие сны – о злых снегах моего смертного детства, о промерзших каменных залах в отцовском замке, о маленьком камине и об огромных мастиффах, храпящих рядом на сене, обеспечивая мне уют и тепло.

Эти собаки погибли во время моей последней охоты на волков.

Я терпеть не мог вспоминать об этом, и все-таки мне всегда было приятно мечтать, что я снова дома, где пахнет камином и могучими псами, свернувшимися возле меня, что я жив, по-настоящему жив, что охоты вообще не было; о том, что я не уехал в Париж и не ввел в соблазн могущественного помешанного вампира Магнуса. В комнатушке с каменными стенами приятно пахло собаками, и я в полной безопасности спал рядом с ними.

Наконец я добрался до небольшого поместья в стиле эпохи королевы Елизаветы и увидел очень красивое каменное здание с крутыми крышами и узкими фронтонами, с застекленными окнами в глубоких нишах – меньшего размера, чем в Обители, но для такого дома – просто огромными.

Только в одной комнате горел свет. Это оказалась библиотека. Возле большого камина, в котором громко трещали дрова, я увидел Дэвида.

В руках он держал знакомую кожаную записную книжку и что-то быстро писал в ней обычной перьевой ручкой, даже не чувствуя, что за ним наблюдают. Периодически он заглядывал в другую книгу в кожаном переплете, лежавшую на столе. Я с легкостью определил, что это христианская Библия: две колонки мелкого шрифта, золотой обрез и ленточка в качестве закладки.

Почти без усилий я рассмотрел, что Дэвид читает Книгу Бытия и, очевидно, делает заметки. Рядом лежал экземпляр «Фауста». Что же, черт возьми, так его заинтересовало?

Вся комната была заставлена книгами. За плечом у Дэвида горела маленькая лампа. В северных странах много таких библиотек – уютных, манящих, с низкими балками потолка и большими удобными кожаными креслами.

Но эта библиотека отличалась от остальных наличием в ней свидетельств жизни, проведенной совсем в других краях, – драгоценных напоминаний о прожитых годах.

Над пламенеющим камином подвешена пятнистая голова леопарда. На правой стене, в противоположном конце, – огромная черная бизонья голова. На полках и столах – многочисленные индийские бронзовые статуэтки. На коричневом ковре возле очага, у двери и под окнами – маленькие индийские коврики, словно разбросанные драгоценные камни.

В самом центре комнаты растянулась длинная огненная шкура бенгальского тигра; голова ее со вставленными стеклянными глазами прекрасно сохранилась, а эти огромные клыки я с ужасающей реальностью уже видел во сне.

Дэвид вдруг обернулся и долго смотрел пристальным взглядом на этот трофей, потом словно против воли отвел глаза и вернулся к прерванному занятию. Я попробовал заглянуть в его мысли. Ничего. Можно было не стараться. Ни единого намека на мангровый лес, в котором мог погибнуть подобный зверь. Но он опять взглянул на тигра и, забыв о ручке, глубоко погрузился в размышления.

Мне, как всегда, доставляло удовольствие просто наблюдать за ним. Я обратил внимание на множество фотографий в рамках – на них был запечатлен молодой Дэвид; многие явно были сделаны в Индии – перед красивым бунгало с просторным крыльцом и высокой крышей. Здесь же – фотографии его родителей, снимки его самого с убитыми животными. Объясняет ли это мой сон?

Я даже не заметил, как снег засыпал мои волосы, плечи, скрещенные руки… Наконец я сбросил с себя оцепенение. До рассвета оставался только час.

Я обошел дом, нашел черный ход, скомандовал щеколде отодвинуться и вошел в теплый маленький холл с низким потолком. Вокруг – старое дерево, насквозь пропитанное лаком или маслом. Я тронул руками косяки двери, и передо мной промелькнуло видение огромного дубового леса, залитого солнцем, а потом остались только тени. До меня донесся запах далекого костра.

И тогда я увидел, что в противоположном конце холла стоит Дэвид и приглашает меня войти. Мой внешний вид, однако, почему-то его встревожил. Ну да, конечно, я же весь в снегу и даже покрыт корочкой льда.

Мы вместе вошли в библиотеку, и я устроился прямо напротив его кресла. Дэвид ненадолго оставил меня. Я уставился в огонь и чувствовал, как тает на мне липкий снег, размышляя, зачем я пришел и как облечь это в слова. Мои руки были такими же белыми, как снег.

Появившись снова, Дэвид протянул мне большое теплое полотенце, я взял его и вытер лицо, волосы, а потом – руки. Как же это приятно.

– Спасибо, – поблагодарил я Дэвида.

– Ты был похож на статую, – ответил он.

– Да, я и вправду теперь похож на статую. Я ухожу.

– О чем ты? – Он сел напротив меня. – Объясни.

– Я собираюсь уединиться где-нибудь. Кажется, я придумал способ с этим покончить. Но все не так просто.

– Зачем тебе это нужно?

– Я больше не хочу жить. Эта часть как раз несложная. Я не стремлюсь к смерти так, как ты. Дело не в этом. Сегодня вечером я… – Я замолчал. Мне вспомнилась старушка в цветастом халате на аккуратно застеленной стеганым нейлоном кровати. А потом – странный молодой человек с коричневыми волосами, который следил за мной, а потом подошел на пляже и передал рассказ, до сих пор лежавший скомканным у меня в кармане.

Все это уже не имеет смысла. Кто бы он ни был, он пришел слишком поздно.

И незачем вдаваться в объяснения.

Внезапно я увидел Клодию, как будто она стояла на пороге другого измерения, смотрела на меня и ждала, пока я ее замечу. Как ловко наш разум умеет вызывать такие реальные видения! Она стояла возле письменного стола Дэвида, скрываясь в тени. Клодия, всадившая свой длинный нож мне в грудь: «Я положу тебя в гроб, отец…» Но ведь я теперь постоянно вижу Клодию. Она мне снится, снится, снится…