Мать извела меня, папа сожрал меня. Сказки на новый лад - Петрушевская Людмила Стефановна
Чуть за полдень мы свернули к дому Лючии — на длинный узкий проезд с деревьями по обочинам. Нелсон сказал, что он всегда напоминал ему солидные авеню или липовые аллеи перед поместьем Толстого.
— Откуда ты знаешь Лючию? — спросила я.
— Через общих друзей.
Из беспорядочно выстроенного белого фермерского дома, на котором не наблюдалось ни пятнышка, выскочила Лючия и трижды поцеловала Нелсона — сначала в одну щеку, потом в другую, а потом схватила его за плечи и смачно впилась в губы. На меня глянула равнодушно и тут же кокетливо улыбнулась Нелсону, словно он приехал развлечь ее очень крупным домашним зверьком.
— Что это у нас? — спросила она.
— Это Полли. Моя новая жена. Полли, это Лючия.
— Твоя новая — кто? — Лючия лишь слегка омрачила мою радость от того, что о нашем браке наконец кому-то сообщили. — Добро пожаловать. — Она торопливо обняла меня и чмокнула в потный лоб. — Знаешь что? — Это уже Нелсону. — Я вчера получила открытку от Марианны. Она сейчас в Индии, в ашраме, трахается с сотнями мужчин в день. Пишет, что находит истинное просветление в постоянном тантрическом сексе.
Нелсон тронул крышу машины. Ладонь почернела от грязи, и секунду мы втроем смотрели на его испачканные пальцы.
— Извини, — сказала Лючия. — Кому же мне все это рассказывать, как не тебе? Я тут одна совсем с катушек съеду.
— Марианна? — уточнила я.
— Моя дочь, — объяснила Лючия, — подруга Нелсона.
И тут я не удержалась:
— Так она же умерла!
— Нет, простите, моя дочь жива-здорова. Нелсон, что ты наговорил детке? Ну, в любом случае, я очень рада, что вы приехали. Марианна прислала мне телефон, по которому ее можно застать в Индии на этих выходных, давайте поедем в город и позвоним.
— Здесь нет телефона? — спросила я.
— Конечно, нет. Пойдемте ко мне в студию, посмотрим мой новый проект. Я его назвала «Così fan tutte», в главных ролях я и моя кошка.
Нелсон сказал, что потом посмотрит — сейчас ему надо пройтись, все утро просидел в машине. Лючия постаралась скрыть досаду от того, что ее бросили в моем обществе. Нелсон направился куда-то к конюшне, а Лючия повела меня через луг по тропинке среди высокой травы. Я не знала, что сказать. Наверно, надо хвалить все, что видишь — хороший дом, хороший вид, хорошая земля, хорошее небо, — только при этом не сойти за психопатку.
— Какие красивые цветы! — сказала я наконец. Луг был сплошь синим.
— Васильки, — вздохнула Лючия. — В Европе их считают сорняками. Я годами за ними не ухаживаю. Недавно прочитала, что они навсегда сохраняют цвет — их полно в этрусских гробницах, этруски клали их к мертвецам, чтобы остались синими в загробной жизни.
В волнах горячего воздуха над лугом на секунду мелькнула маленькая похоронная процессия с этрусками в белом, которые несли косы и охапки синих цветов, и в эту секунду я подумала — а может, «периоды» Нелсона заразны?
Потом мы пошли в студию, посмотрели на фото Лючии с кошкой, она поставила Моцарта, и мы слушали его снова и снова. Я могла б его слушать вечно, никогда не устала бы, и про себя благодарила его за каждую минуту, сокращавшую выходные. Однако после четвертого или пятого раза все-таки сказала:
— Ладно, хватит! — Потому что это надо было сказать — как восхититься тем лугом с синими цветами.
— Ну что, права я была? — Лючия выключила стерео. — Сходите за Нелсоном, а я еще пять минут здесь поработаю.
Однако из студии Лючия вышла только часов через пять. Мы угрюмо ерзали в металлических креслах на газоне. Спорили о Лючии, яростно, однако безмолвно — а может, это я спорила с собой, а Нелсон думал совсем о другом.
Наконец, после прогулки по колким полям с коварными плетями ежевики и продолжительного дневного сна — Нелсон прилег, а меня не позвал, — я все-таки сказала ему что-то о фотографиях Лючии с кошкой. Мне, видать, хотелось заговорщицки услышать какое-то здоровое неодобрение.
Вместо этого Нелсон ответил:
— Люблю я Лючию! Тетка совсем ку-ку.
Мне вспомнился напарник по лабораторным, которого я чуть не препарировала ради Нелсона, — а теперь мне так нужна поддержка мужа, но он встал на сторону Лючии. Хотя разве можно сравнивать? Лючия не щепетильный сопляк, за которого поневоле делаешь лабораторную. Она хорошая знакомая Нелсона, его бывшая как бы свекровь.
Пока Нелсон спал, я торчала в душной библиотеке среди пестрой коллекции книг, растрепанных и воняющих плесенью. Книги оказались большей частью итальянские, но было несколько томов и на английском — о фольклоре, магии и колдовстве. И я не случайно взяла томик сказок братьев Гримм, не случайно открыла его на «Ханселе и Гретель» и прочла сказку не только чтобы убить время, но и получить инструкцию по выживанию. В той версии сказки ведьма откармливала детей и щупала куриные кости, которые ей подсовывала Гретель, чтобы ведьма считала деток еще тощими.
После разговора о фото с кошкой, когда Нелсон защищал Лючию, я подумала, как сильно изменилась бы сказка, если бы Хансель оказался в сговоре с ведьмой. И когда Лючия вышла из студии и воскликнула:
— Детки, да вы, наверно, есть хотите! Сейчас приготовлю курицу с грибами, — я, должно быть, побледнела, потому что наша хозяйка добавила: — Смотри, Нелсон, твоя подруга чуть не помирает с голоду.
— Нет, — ответила я, — вовсе нет. Со мной все в порядке, совсем не хочется есть.
В столовой на столе сидела Гекуба и лизала кусок масла. Лючия зарылась носом в черный мех и поставила кошку на пол, всю ее расцеловав. Затем открыла бутылку вина и вынула два стакана.
— Из винной лавки штата, — сказала она. — Вы только представьте себе! Мне кажется, это для того, чтобы следить, сколько и что именно мы пьем. А теперь садитесь. На кухне я становлюсь совершенной дикаркой. Просто маньячкой. Так что берегитесь.
С этими словами Лючия принялась сновать туда-сюда, резать, помешивать, жарить и парить.
— После ужина позвоним Марианне, — сказала она. — Когда у нас семь, в Индии, кажется, девять.
Потом она полезла куда-то наверх и достала большую аптекарскую банку с чем-то вроде сушеных ящериц.
— Мои грибочки, — проворковала Лючия. — Красавцы мои! Так бы все и перецеловала. Этот год был просто потрясающий. Сегодня я приготовлю с курицей, наверное, видов восемь грибов, которые весной принесла из лесу.
— А вы… хорошо разбираетесь в грибах? — Дрогнувший голос меня все-таки выдал.
Лючия рассмеялась:
— Нелсон ест мои грибочки не первый год и видите — жив-здоров. Не волнуйтесь, я посылаю в Вашингтон на анализ споры от каждого найденного гриба. Никто не знает, что так можно делать, но это единственный способ обезопасить себя. Вот один мой друг всю жизнь собирает грибы, но прошлой весной съел что-то вроде вполне обычное и едва успел позвонить в токсикологический центр, пока совсем не потерял чувствительность в…
— У меня есть идея, — перебил Нелсон. — Давайте сначала покормим Полли и сутки понаблюдаем, выживет или нет.
Наверное, меня ободрила бы эта милая шутка, которую могут себе позволить только счастливо женатые пары, если бы я всерьез не подозревала, что эти двое вполне способны сидеть за столом, трепаться об исследованиях Нелсона и проектах Лючии, время от времени проверяя, не померла ли я после ужина. Хотя… отравление грибами по крайне мере освободило бы меня от поездки в город и разговора с Марианной.
К еде мы все же приступили вместе, это обнадеживало, и ужин был так хорош, что никому уже не было дела даже до его смертельной опасности. Нелсон сидел напротив, спиной к окну, и за едой я часто отвлекалась на чьи-то черные тени, мелькавшие за стеклом.
— Что это за птички там? — спросила я наконец.
— Летучие мыши, милочка, — сказала Лючия. — Правда, у меня мышки особенные. Обычно они пищат, ну, знаете, как обычные мыши. А мои мяукают, как котята. Правда, Гекуба, любовь моя? Покажи ребятам, как наши мышки разговаривают.
Лючия не помнила, заправлена ли у нее машина, поэтому мы сели в «фольксваген» Нелсона, где в багажнике еще валялись наши спальные мешки. Я предложила Лючии сесть впереди. А она вдруг взяла и согласилась. Потом мне приходилось встречать людей, которые ловят вас на простую вежливость: это такая злобная детская уловка, на которую попадаешься снова и снова. Я втиснулась на заднее сиденье — ну и черт с ними, хотя бы смена обстановки.
